Все собравшиеся ощущали, какая тьма царит в душе Фанетея, как она безраздельно господствует над ним, и сейчас не испытывали к нему жалости, а лишь презрение.

Неверно истолковав молчание народа, приняв его за покорность и страх, Фанетей с гордым видом провозгласил:

– А я женюсь на Омеане, и она еще родит мне сыновей! А если не захочет, заставлю полюбить, пообещав отправить ее любимого сына на тот свет. Уверен, что ради него она на все пойдет. Так брось меч, не играй моим терпением!

Король стоял недвижимый и могучий, его голова, казалось, совсем побелела в эти страшные мгновения, но темный, глубокий взгляд сверкал прежней огневой силой.

Фанетей пришел в ярость и приказал солдатам схватить короля и протащить с позором под его поднятым мечом. В предателя словно бес вселился, и он орал не своим голосом:

– Я подарю тебе жизнь, Тавын. Омеана не сможет тебя видеть мертвым и, волей неволей, станет моей, а тебя я отправлю далеко, откуда ты не сможешь вернуться. Хватайте его!

Когда солдаты приблизились, Гуатр хотел их остановить, но они стащили его с коня и ударили. Остальные христосцы вступились за короля, начался рукопашный бой. Солдаты стремились захватить Тавына, чтобы тот в кандалах предстал перед Омеаной, и тем самым вынудить ее принять Фанетея. Предатель орал: «Взять, взять короля!»

К счастью, Гуатру удалось освободиться от солдат и он снова вступил в бой, приказав своим людям приготовить луки, так как к Фанетею спешило подкрепление. В такой заварухе христосцам ни в коем случае нельзя было выходить из общей свалки, иначе их перестреляли бы, как куропаток, а пока солдаты не решались открывать огонь, боясь попасть в своих. Несколько солдат продолжали нападать на Тавына, желая обезоружить и взять в заложники.

Воины христосцев образовали треугольник, внутри которого находились и враги, и Фанетей. Предатель понял, что ему не победить короля и, опасаясь попасть в плен к своим соплеменникам, попытался выйти из боя и то же приказал сделать солдатам.

– Нет, трус, не уйдешь, – воскликнул Гуатр, и нанес ему удар в плечо.

– Ах ты, верный пес Тавына! – оскалился Фанетей, отпрыгивая в сторону. – С тобой я тоже поквитаюсь, погоди…

– Подлец! Ты захотел Омеану? Запомни на всю свою жизнь, тем более что немного тебе осталось: Омеана никогда не согласится видеть рядом такую мерзость, как ты!

– Ты сам лучше подумай о своей семье, Гуатр! – пригрозил Фанетей, замахиваясь мечом в ответ. – После твоей смерти Арадана долго не задержится во вдовах. Она у тебя тоже красавица.

– Ты стал озлобленной собакой, Фанетей, а от бешеных собак надо освобождаться, а то хозяина могут искусать.

Так они переругивались, стараясь достать друг друга мечами.

– Вот я и освобожусь, Гуатр! – завопил Фанетей, сделав удачный выпад.

Если бы не расторопность Тавына, он бы снес Гуатру голову, но король успевал отвести удар, и они с другом стали плечом к плечу – в такой ситуация Фанетею делать было нечего, и он попятился, снова прикидывая, как бы ускользнуть, коли ситуация сложилась не в его пользу.

– Отойди, Гуатр, я сам хочу проучить этого недоумка! – крикнул Тавын.

Тем временем новые солдаты пробивались в центр схватки, и положение христосцев ухудшалось. Каждый христосец оборонялся против трех-четырех противников – никто и не думал, что мирные переговоры могут обернуться таким побоищем. Раздался выстрел – Гуатр обернулся и увидел, что Тавын сражается, раненный в плечо: видно, Фанетей понял, что не одолеет соперника в честном бою, и решился на подлость, выстрелив из пистолета. Больше пока никто не стрелял – ряды были слишком плотные, чтобы точно попасть в противника.

Поскольку численное превосходство было на стороне чужеземцев, христосцы старались сместить место боя к лесу – там проще было отступить. Фанетей это заметил и приказал изменить позицию, стараясь отсечь островитян от деревьев. Тогда Гуатр приказал нескольким людям увести Тавына, пока он с остальными держит оборону.

Христосцы потеряли немало людей, но, в конце концов, через лес им удалось уйти в королевский замок. Тавын был обессилен, он потерял много крови. Целитель считал, что королю нужен покой, поэтому Гуатр посоветовался с остальными, и они решили отправить гонцов в другие города и деревни острова, чтобы люди стягивались сюда. Ведь лучше сражаться всем вместе, чем погибать порознь.

В этот момент христосцы услышали гул моторов и топот копыт – это были люди Фанетея. Несмотря на то, что он сам был легко ранен, предатель желал разделаться с королем, намеревался ворваться в замок и тем самым довершить захват власти. Гуатр и остальные решили стоять насмерть и держать оборону, надеясь, что подоспеет подкрепление.

Неожиданно раздался страшный грохот – нападавшие открыли огонь из пушки, стремясь разбить стены замка. Но стены были достаточно крепкие, и не сразу поддались. Защитников оставалось совсем мало, и они до последнего старались отразить нападение. Чтобы спасти короля, находившегося без сознания от потери крови, Омеану, женщин и детей было решено уводить как можно скорей по подземному переходу. Но Гуатр не успел отдать эту команду – нападавшие ворвались в замок.

В комнату короля ввалился какой-то солдат, почти обезумевший от жажды крови, а за ним Фанетей. Один из молодых христосцев хотел им помешать, но юношу остановила пуля.

Находившаяся тут же Омеана бросилась к упавшему, но было уже поздно.

Фанетей, не обращая внимания на произошедшее, устремил горящий взор на королеву. На какое-то мгновение все замерли.

Не опуская винтовки, стрелявший солдат удивленно посмотрел на убитого, на его широко открытые глаза, на застывшую на лице улыбку и пробормотал: «Что за черт – эти люди умирают с открытыми глазами и с улыбкой на лице…»

Омеана опустилась на колени перед убитым и осторожно прикрыла юноше глаза. Затем она поднялась и обернулась к Фанетею. Пристально посмотрев на него, она спросила:

– Ты сам-то понимаешь, что творишь, Фанетей? Ты ведь был другом Тавыну, а мне братом. Мы вместе выросли, были неразлучны в детстве, помнишь? Мне за тебя очень больно. Больно потому, что я не перестаю оставаться тебе сестрой. Потому, что ты ответишь перед Богом на том свете за все прегрешения и твое предательство. Или теперь ты, как чужеземцы, уже отвергаешь существование Бога, признаешь его только на языке для собственного удобства?

Фанетей словно прирос к полу, не проронив ни слова.

– Ты, убийца, хотел знать, почему христосцы умирают с открытыми глазами и улыбкой? – сказала королева солдату. – Да потому, что, несмотря на боль, которую вы принесли с собой, наши люди готовы умереть на родной земле, умереть достойно, как христосцы. Никто не сможет вырвать у них настоящую веру, веру их предков. Умирать с честью, с открытыми глазами, чтобы враг понял, что христосцы не боятся смерти, потому что

там

они встретят Иисуса. Услышат голос Отца Небесного – и ради этого они готовы принять смерть, как праздник. Вы же боитесь даже друг друга, поэтому у вас нет в душе истинной веры. Не лучше ли самому принять смерть, чем убивать другого? Вы боитесь за свою жизнь, и поэтому готовы убивать и этим похваляться. Вами управляет страх, а нами – любовь и вера в Бога. Наши люди перед смертью не продают душу.

Внезапно послышался шум, и какой-то офицер ввалился в комнату, таща за собой местного священника. Он просто ликовал, выкрикивая:

– Посмотри. Фанетей, кого я поймал! Настоящий поп, и ведь не боится. Были бы наши, давно нашли крысиную дыру и скрылись бы там. А этот крестом хочет остановить солдат. Я крест у него выбросил, и говорю: «Топай, святой отец, скройся где-нибудь, но попадешься снова – пристрелю!» А во время боя, смотрю – он руки сложил крестом и шатается среди наших солдат, агитирует, чтобы бросили оружие. Как он остался жив, удивляюсь?.. Что мне теперь с ним делать? – офицер самодовольно и нагло рассмеялся, поворачиваясь к священнику: – Я же тебе сказал, поп: увижу второй раз – убью, так что готовься к смерти! – и он приставил пистолет к виску старика.