Это был поросший высоким сухим бурьяном пустырь, плавно переходящий в чахлый лесок. Города видно не было. Возможно, его скрывал лес, а возможно (но маловероятно) Виктор в состоянии помутнения сознания ушёл слишком далеко от города. В любом случае Виктор не имел ни малейшего представления, куда его занес чёрт.

К тому же была уже ночь, в небе светила огромная полная луна. Было настолько светло, что Виктор прекрасно видел всё вокруг.

Вдруг на пустырь выскочил здоровенный чёрный пёс размером с телёнка или медведя. Внутри Виктора всё обмерло, умирать в собачьей пасти ему не хотелось, и как назло на пустыре не было ничего, что можно было бы использовать против пса. Оставалось только надеяться на чудо или на то, что у пса были совсем другие интересы, в которые не входило нападение на Виктора.

Подбежав к Виктору на безопасное расстояние, пёс остановился, завилял хвостом и улыбнулся. Именно улыбнулся, а не оскалился или просто открыл рот. Никогда раньше Виктор не видел улыбающихся собак. Страх исчез, и Виктор в ответ улыбнулся псу. Тогда тот подошёл и ткнулся мордой в ладонь Виктора.

– Ну, здравствуй, дружище, – сказал псу Виктор, гладя его по огромной голове.

Пёс был сытым и ухоженным. Его шкура блестела в лунном свете. В глазах пса читалась вековая мудрость. На шее у него был золотой ошейник, инкрустированный драгоценными камнями, скорее декоративный, чем используемый для практических целей.

Отбежав от Виктора, пёс остановился и посмотрел на него своими умными глазами, словно приглашая следовать за ним. Когда Виктор пошёл за псом, тот вновь ему улыбнулся и медленно побежал вперёд по чуть заметной в высоком бурьяне тропинке. Временами он оглядывался, проверяя, следует ли за ним Виктор.

Вскоре они вышли к озеру. Водная гладь была гладкой, как стекло. Виктор стоял на обрывистом берегу и словно бы смотрел в небо у своих ног. Это зрелище было великолепно. Виктору было жалко нарушать покой водной глади, но желание пить к тому времени стало уже нестерпимым.

Прежде чем спуститься к воде, Виктор случайно посмотрел на луну, и то, что он увидел, заставило его забыть обо всём, даже о жажде. Нечто, пока ещё похожее на чёрную тень, отделилось от луны и на огромной скорости двигалось по лунному свету в сторону Виктора. От удивления он застыл на месте. Меньше чем через минуту Виктор уже смог различить очертания похожей на венецианскую гондолу ладьи, в которой стояла человеческая фигура. Ладья стремительно приближалась. Ей понадобилось не больше пяти минут, чтобы приблизиться к Виктору и замереть в нескольких шагах впереди него примерно на двухметровой высоте.

Серебряная, тонкой ювелирной работы ладья легко скользила в лучах лунного света. Она была настолько прекрасна, особенно в лучах лунного света, что могла бы заворожить кого угодно, но та, что стояла в ладье… Божественно прекрасная, – ни одна земная женщина не могла быть красива такой красотой, – в лунном свете она сама казалась сделанной из серебра. На ней были длинные свободные одежды, сотканные из света луны. Её голову украшал убор в виде диска и полумесяца. Заворожённый её красотой, Виктор не сразу увидел, что ладья наполнена водой, и вода льётся через края, вытекая через специальные прорези в бортах ладьи.

Повинуясь безмолвному приказу Богини, Виктор скинул с себя одежду и бросился вперёд, забыв об обрыве и о том, что сразу за ним была вода. Но вместо того, чтобы плюхнуться в воду, Виктор медленно опустился на водную гладь и пошёл по ней, как посуху, к ладье.

Встав под поток воды, стекающий с борта ладьи, Виктор принялся жадно её пить. Вода легко проходила сквозь него, очищая не только тело, но и душу, и разум. Она уносила голод, жажду, усталость, принося покой, радость и вселенское понимание.

Когда Виктор очистился в достаточной степени, ладья опустилась возле него на поверхность озера, нисколько не поколебав водную гладь. Виктор преклонил колено, а богиня, в руках которой появился серебряный сосуд с маслом, помазала Виктору лоб.

Разбудил Виктора собачий лай. Полная луна освещала большого чёрного пса за окном, такого же, как приснился Виктору несколько минут назад. Это не могло быть простым совпадением. Виктор быстро оделся и вышел из дома. Псу словно это и надо было. Он побежал в лес, поглядывая, не отстает ли Виктор, подгоняя его своим лаем. Несмотря на более чем реальную угрозу заблудиться, Виктор, проникнувшись поистине метафизическим доверием к псу, смело последовал за ним по чуть заметной среди непроходимых зарослей колючих кустов тропинке.

Пёс привел его на крошечную поляну, затерянную среди холмов. Поляна эта была надёжно спрятана от посторонних глаз за непроходимыми зарослями колючих кустов, за крутыми оврагами с болотистым дном… На поляне стоял небольшой дом. И если бы даже кто-то посторонний, не знающий о существовании тропинки, преодолел поистине непроходимые преграды на пути к этому дому, то он наверняка бы решил, что это чей-то охотничий домик или логово преступников. Дом выглядел совершенно пустым, но Виктор почувствовал, что это не совсем так, что там кто-то есть, и происходящее в этом доме напрямую связано с ним и его судьбой. Стараясь быть незаметным, он подкрался к дому. Изнутри окно было закрыто ставнями, но не полностью. Через оставшуюся щель Виктор мог спокойно наблюдать за происходящим в доме, не опасаясь быть оттуда замеченным.

Внутри дом не был разделён на комнаты. В нём не было потолка, отделяющего чердак от основного помещения, и потолком служила сама двускатная, крытая соломой и ветками крыша. Ковром на полу (скорее всего, земляном) лежала свежескошенная трава. Посреди дома стоял стол, покрытый серебристой скатертью. На нём что-то лежало, но Виктор не мог рассмотреть, что, из-за загораживающих от него стол людей. Людей там было довольно много, около пятнадцати человек: мужчины, женщины, дети…

С противоположной стороны стола, лицом к нему и, следовательно, к окну, куда заглядывал Виктор, стояли только Жозефина и отец Бенджамин.

На Жозефине было облегающее изящное платье из чёрно-белой ткани, покрытой красно-золотым узором, похожим на древние знаки или письмена. Её шею украшала нитка поистине великолепного жемчуга, а голову венчала украшенная рубинами диадема с серебряными кругом и полумесяцем, в точности как у богини из сна.

Отец Бенджамин был в длинных свободных одеждах, на которых на фоне светлых пастельных тонов красовались золотые и серебряные драконы и грифоны. На голове у него был венок из листьев, расходящихся в стороны в виде солнечных лучей. В правой руке он держал факел. Остальные участники этого ночного сборища стояли к Виктору спиной. На них были свободные, ниспадающие одежды лунных тонов. Виктор узнал Мак-Розов и их гостей. Остальные были ему незнакомы. Виктор узнавал и одновременно не узнавал этих людей. Скинув маски милых деревенских простачков, они были похожи на воинов-героев, пришедших на землю из легенд.

Освещали дом множество свечей и факелов. А дым от расположенных в каждом углу курительниц придавал происходящему видимость некоего волшебного сна.

Держа в руках горящие факелы, участники церемонии торжественно пели на незнакомом Виктору и, скорее всего, древнем языке песню, наверняка гимн божеству, которому они тайно поклонялись здесь, в этом лесу.

По окончании песни Жозефина наклонилась к столу. Она что-то делала с тем, что там лежало, но Виктору не было видно, что. Затем она высоко вверх подняла на руках спящего младенца, который продолжал спокойно спать, не обращая никакого внимания на происходящее. Наверняка ему дали какое-нибудь снотворное питьё.

Один из прислуживающих людей забрал у отца Бенджамина факел, другой почтительно поднёс ему серебряный кувшин ёмкостью около полулитра.

– О, прекраснейшая из женщин! О, богиня богинь! С твоего позволения и по твоему велению омываем это дитя, чтобы оно могло предстать пред твоими очами, – произнесла Жозефина. Она говорила торжественно, громко и нараспев, словно была на театральной сцене.