— Идем точно по времени, — перехватил его взгляд штурман Судзуки.

«А что сейчас делают пикировщики «99»? — подумал Ясудзиро, осматривая переднюю полусферу. Небо над отрядом Моримото было пустынным, а на берегу, за пирсами, вздыбились темные смерчи дыма и пыли.

Все шло строго по плану. Пикировщики сбросили бомбовый груз и скоро освободят воздушное пространство над полигоном. Теперь могли работать по целям «Мицубиси», не опасаясь столкновения с самолетами других групп.

— Атакуем! — прозвучал по радио бесстрастный голос Моримото. «Неужели даже сейчас он не чувствует захватывающего азарта торпедной атаки?» — недоумевал Ясудзиро.

На боевом курсе звенья отряда разошлись. Тройка Моримото атаковала мишень-крейсер, а звенья Ясудзиро и Кэндзи Такаси нацеливали болванки своих торпед на эсминцы, стоявшие справа и слева от него.

В этот раз Ясудзиро мог быть доволен. С полигона передали, что в торпедированный ими эсминец попало три торпеды. «Вот как надо работать!» — торжествовал он. Три месяца сумасшедшей летной нагрузки не прошли даром для него и других экипажей.

Только теперь, когда сложнейшая часть летного задания была выполнена, Ясудзиро ощутил, что его оставило чувство скованности и напряжения. Оно пришло после взлета и владело им, когда самолеты шли в тесном строю, сжатые другими отрядами ударной волны, когда мчались над морем на бреющем полете и когда штурман Судзуки, глядя в прицел, заставлял поворачивать «Мицубиси» на несколько градусов то вправо, то влево.

Догнав звено Моримото, Ясудзиро занял свое место в строю и, поерзав на сиденье, принял позу, позволяющую снять часть нагрузки с уставшей спины. Теперь предстояла посадка, но Ясудзиро считал, что отработал ее достаточно хорошо даже в условиях ночи.

Авианосцы, окрашенные в серо-голубую краску, терялись в дымке, зато пенные следы, остающиеся за ними, были видны за много миль. Ожидая своей очереди на посадку, Ясудзиро сделал несколько кругов.

— Пора снижаться, — передал Судзуки, когда они выполнили расчетный разворот для посадки на палубу «Акаги».

— Не рано ли? — усомнился Ясудзиро. — До «Акаги» добрых десять миль.

— Шесть с половиной, — уточнил Судзуки.

Ясудзиро убавил обороты.:

— Идем выше глиссады снижения, — предупредил штурман.

— Нормально, не первый раз, — одернул его Ясудзиро, отжимая штурвал от себя.

Теперь он видел и сам, что идут выше. Об этом подсказали и с авианосца. Увеличив скорость снижения, Ясудзиро на минуту отвлекся. Пролетая вблизи «Хирю», заметил на его полетной палубе столб дыма.

— Опять, кажется, кто-то разбился, — сказал он Судзуки, указав в сторону «Хирю».

— Помоги нам, милосердная Каннон! — воскликнул штурман, и тут же голос его заглушил окрик с авианосца:

— Высота! Не снижаться!

Ясудзиро, опомнившись, толкнул секторы газа и взял штурвал на себя. Торпедоносец, потерявший скорость, прекратил снижение почти на уровне палубы авианосца и грубо коснулся колесами посадочной полосы. Руководитель полетов, сидевший на вышке «острова», грубо выругался по радио. Ясудзиро прошиб холодный пот. Еще бы чуть-чуть — и он отправился бы в гости к Хоюро Осада.

После посадки экипажи были приглашены командиром отряда на разбор вылета. Капитан-лейтенант Моримото выразил удовлетворение результатами удара. Произведя короткий разбор вылета, он отпустил летчиков на отдых. Оживленно переговариваясь, они направились в душ.

— Лейтенант Хаттори, а вас я попрошу остаться. Улыбнувшись самой ослепительной улыбкой, Моримото произнес тихим и вкрадчивым голосом слова, которые не были предназначены для посторонних: — Достопочтенный господин Хаттори, мне сегодня посчастливилось увидеть вашу замечательную посадку. Если бы вы еще чуть-чуть раньше убрали газ, то фирме «Мицубиси» пришлось бы строить новый торпедоносец, а вашим родителям поломать голову над тем, как воспроизвести на свет нового Ясудзиро. Что с вами происходит, мой дорогой Тигр? Усталость, тоска по суше или алкогольная недостаточность?

— Сэнсей! Я обещаю вам, что такое не повторится! — Ясудзиро почувствовал: лицо и уши его налились жаром. Когда же, черт возьми, он избавится от этой идиотской привычки краснеть? Вот и сделай себе на лице невозмутимую маску!

Моримото щелкнул портсигаром и отвернулся, словно от ветра, давая подчиненному время оправиться от смущения.

— Если сказать правду, Ясудзиро-сан, то меня уже давно тянет на берег. Пора бы немного развлечься и избавиться от дурацких желаний, мешающих работать. И напоминаю, Тора, за вами ужин в «Дзинрэй»: повышение в должности еще не отмечено.

— О, сэнсей! Лишь бы мы оказались в Иокогаме…

Моримото изменил тему разговора. Лицо его было задумчиво.

— Посмотрите, Ясудзиро-сан, какой сегодня великолепный закат! Это море цвета червонного золота и перламутровые облака… Такого цвета, как сейчас небо у горизонта, было когда-то оби[11] у девушки, которое я развязывал впервые.

С «Хирю», идущего параллельным курсом, взлетел бомбардировщик «99». Едва он перешел в набор высоты, как раздался сильный хлопок. Из левого двигателя вымахнул сполох пламени, и крыло охватило пожаром. «99» перешел на снижение и взорвался над самой водой. Из черного облака посыпались обломки. Авианосец, не сбавляя скорости, промчался над местом катастрофы, зацепив мачтой за грязное пятно дыма, повисшее над океаном.

Ясудзиро закрыл глаза, опустил голову. На скулах выступили желваки.

— Учитель, скажите, будьте великодушны, почему это случается так часто? В каждом вылете я жду своей очереди.

Моримото, наблюдавший гибель пикирующего бомбардировщика, не повел даже бровью. С ним произошла мгновенная метаморфоза: из сентиментального поклонника красоты он обратился в жестокого, закаменевшего наставника.

— Стыдитесь, Тора! Такая речь не для вас. Ведь тигры не крокодилы, они не плачут над жертвами. И потом, запомните, лейтенант: есть категория людей — вечных неудачников. Они могут быть и храбрыми и умелыми. Но на них лежит печать невезения. Неудачи сопутствуют им постоянно. Над ними тяготеет злой рок. Они рождены под несчастной звездой. С такими людьми не стоит затевать ни одно серьезное дело. Эти люди приносят несчастья другим. И я не люблю подобных людей. Бедняга Хоюро был одним из них. В этом сите, — Моримото широко показал рукой на включившие ходовые огни авианосцы, — отсеется все случайное. В бой пойдут только избранные, отмеченные печатью счастливой судьбы. И они принесут победу, хотя многие из них не вернутся домой.

Начался четвертый месяц пребывания «Акаги» в плавании. Порой Ясудзиро казалось, что весь мир затерялся где-то во вселенной и что реально существуют только корабли, самолеты да смерть, наносившая им ежедневные визиты. Изредка из того нереального, сказочно-прекрасного мира приходили транспорты и танкеры, снабжавшие их необходимыми запасами.

Казалось, что время остановилось, но все шло по раз и навсегда заведенному порядку. По утрам из-за горизонта вываливалось жгучее солнце — это был сигнал на открытие дневных полетов, продолжавшихся до заката. А затем происходила смена декорации. Из океана выплывала остроносая пирога месяца, или опускалась бархатно-черная шаль тропической ночи, расцвеченная звездами. Тогда приступали к полетам ночники. Все эти дни и ночи носили отпечаток чего-то зловещего и постоянно угнетали психику людей. Жизнь была, насквозь пропитана запахами сгоревшего авиационного бензина и ароматами благовоний, курящихся перед корабельными алтарями в честь погибших воинов. Самолеты скатывались с неба, как метеориты. Океан неохотно возвращал свои жертвы. Экипажи, как правило, уходили на дно вместе с самолетами.

Чудом избежавшие гибели пилоты блаженствовали и отдыхали от полетов. Лишившись своих машин, они поднимались в воздух только от случая к случаю, для поддержания летных навыков.

Спускаясь на завтрак, Ясудзиро столкнулся у дверей кают-компании с одним из таких «счастливчиков», и настроение окончательно испортилось: он верил в недобрые предзнаменования — встреча с «утопленником» ничего хорошего не сулила.