Нина умела быть очень вежливой. Дядька остановился, наклонился над Нининой бумажкой с адресом.

— Я думаю, вам туда … здесь дома уже с сорокового. Пройдете минут десять и увидите начало нумерации. Корпус ваш будет подальше в четвертом ряду.

Дядька звучал вполне уверенно, и Нина приободрилась. Она пошла вдоль домов и увидела, что их номера убывают: восьмой, шестой, ага … вот и четвертый. Все логично. Нина обогнула дом четыре и пошла вглубь массива. Снег не прекращался, стало холодно, Нина зябко ежилась в своей синтетической серой шубе. Этот мокрый снег. Лучше бы был мороз. Эта промозглая сырость пробирала до костей. Быстрее бы домой! Большая белая табличка «корпус четыре» неожиданно показалась на углу одного из больших безликих домов. Наконец-то! На подъездах были обозначены номера квартир. Тут Нине не повезло: вдоль дома ей пришлось пройти до самого последнего. Дядька Николай дал ей код, Нина приготовила свою заветную бумажку с трехзначной цифрой, но ничего не понадобилось, замок подъезда был выломан и между дверью и стеной зияла небольшая щель. Нина с облегчением зашла вовнутрь, блаженно вдыхая теплый сухой воздух. Рядом с лифтом висели обшарпанные почтовые ящики. Никакой 147 квартиры на них не было. Это что такое? На подъезде было обозначено с пятой по 165-ую, а сейчас 147 квартиры тут не оказалось. Что за черт? Нина все-таки решила подняться на предпоследний этаж и убедиться, что цифры на почтовых ящиках ничего не значат. Лифт шел долго, видимо с одного из последних этажей. Внутри было темновато, стенки привычно изрисованы непристойными глупостями, которые Нина принципиально не стала рассматривать. Мата в ее жизни не было, а если вдруг приходилось услышать похабное слово, Нина страдальчески морщилась.

От лифта она сходила налево, потом направо. Поползновение позвонить в любую квартиру и показать адрес, Нина подавила: нельзя беспокоить людей. Нашла дом, корпус и квартиру найдет. От того, что в подъезде было не холодно, она как-то приободрилась. Надо вниз спуститься, выйти на улицу и зайти в следующий подъезд. Кабина сразу открылась, лифт снизу никто не вызывал, странно вообще-то: сейчас люди как раз должны с работы возвращаться. Нина нажала на кнопку, но двери не закрылись, лифт перестал работать. Только что работал и вдруг перестал, Нина вышла на пустую грязную лестницу, и стала осторожно спускаться вниз. На каждой площадке отвратительно пахло мусоропроводом. Нина разок остановилась и посмотрела в окно: насколько хватало глаз, виднелись темные громады одинаковых домов, свет в окнах выглядел как-то не так: тусклый красноватый свет, похожий на театральную декорацию. На улице, оказавшись под уличными фонарями, Нина внезапно решила плюнуть на адрес и двигаться к своей остановке автобуса: хватит с нее, пора домой. Позвонит утром дядьке и упросит его встретиться где-нибудь в городе, в любом удобном ему месте. Больше она сюда ни за что не поедет.

Интересно, а с какой она пришла стороны. Нина теперь понятия не имела, где остановка по Светлоярской улице. Фонари на подъездах одновременно ярко вспыхнули, но потом после вспышки они стали гореть в пол-накала, едва освещая пространство перед домом. «Напряжение в цепи у них барахлит» — подумала Нина. «Не стану теперь я никому адрес показывать, просто спрошу, где остановка. Про автобус любой знает». Как назло на улице не было ни единого прохожего. В подъезде Нина машинально нажала кнопку лифта и он неожиданно заработал, вознося ее на тот самый этаж, на котором она так и нашла квартиру 147. Нина на всякий случай еще раз позвонила на номер вчерашнего дядьки и, ничего не добившись, уселась на грязный плиточный пол, облокотилась о белую стену, местами закопченную окурками, стену и заплакала, морща лицо и горько всхлипывая. Она прекрасно понимала, что плакать глупо, но поделать с собой ничего не могла. Слезы так и лились у нее из глаз.

Лида оказалась в темной передней типовой однокомнатной квартиры. Небольшая комната с диваном и стенкой и довольно просторная кухня, выглядевшая столовой. Пора … Нина в отчаянии, сидит на грязном полу и плачет, хватит ее мучать. Лида поймала себя на том, что полностью отключилась от Ясуловича, сейчас для нее существовала только Нина Васильевна Львова, нескладная низенькая пожилая женщина. Степень ее стресса была оптимальна, не больше и не меньше, чем полагалось для клиента в «коридоре». Лида открыла дверь квартиры и сразу заметила силуэт сидящей на полу Нины. Распахнутая шуба, вытянутые вперед ноги в меховых сапогах, рядом варежки грубой вязки, купленные на рынке. «Простите, я могу вам чем-то помочь? Вы кого-то ищите?» — Лидин голос звучал настолько естественно, что Нина моментально взяла себя в руки, чтобы не показаться смешной. Мало того, что она сидит на грязном полу, так еще и плачет. Какой стыд, женщина подумает, что она ненормальная, и будет права. Нина сразу забыла про остановку и решала еще раз попытать счастья: «Вот у меня тут адрес. Вроде правильный подъезд, а квартиру я не могу найти. Может я неправильно записала?» — Нина уже стояла перед распахнутой дверью.

— Заходите, Нина Васильевна, отдохните. Мы с вами чаю выпьем.

Так, первый шаг сделан. Она нарочно назвала ее по имени-отчеству. Сейчас Нина удивится и тогда, не теряя времени, можно будет начать беседу. А вот и не так вышло: Нина даже и внимания не обратила на то, что незнакомая женщина знает, как ее зовут. Сейчас это для нее неважно, потому что Нина до такой степени хочет покончить с неприятным приключением, что ни на что другое ее не хватает. Надо же … и в квартиру не проходит.

— Нет, нет, не беспокойтесь. Не надо чаю. Мне давно пора домой. Квартира 147 в вашем подъезде?

— Вы за посылкой пришли? Это здесь. Посылку мой муж привез. Заходите.

Лида нарочно лжет, главное, чтобы зашла, а там можно начинать. Не разговаривать же с ней в подъезде. Упрямая баба, зациклилась на своей посылке, ее не собьешь.

— Я Николаю звонила, но он трубку не брал.

— Да, я знаю, он сейчас в метро наверное. Заходите.

— Не надо, я здесь постою.

— Заходите, заходите, что мы через порог разговариваем.

Беда с этими скромными, твою мать, будет на пороге стоять, сопли жевать. Клиентка Лиду уже раздражала и это ни к черту не годилось. Нина нехотя прошла в переднюю и остановилась у самой двери, явно ожидая конца никчемушного разговора. Весь ее вид говорил «несите мне скорее мою посылку и я пойду. Некогда мне с вами тут прохлаждаться».

— Нина Васильевна, заходите на кухню, садитесь за стол. Нам с вами надо поговорить.

— А что случилось? Мне что-то родственники на словах передали? В чем дело-то?

Нина стянула сапоги, сняла шубу и босиком прошла на кухню. В воздухе чуть запахло потными ногами. Теперь было видно, что она беспокоится, поняла, что разговор будет не про посылку. На лице ее было написано тревожно-недоуменное выражение, всегда появляющееся у людей, которым предстоит серьезный разговор и они понятия не имеют о чем. В таких случаях все ждут чего-то неприятного.

— Нина Васильевна, я какое-то время буду говорить. Постарайтесь меня не прерывать. Договорились?

— Откуда вы знаете, что меня так зовут? Ага, вот оно. Наконец-то!

— Я вам объясню. Просто запаситесь терпением.

— А сколько времени займет наш разговор? Меня папа дома ждет. Я и так очень задержалась. Он будет беспокоиться. Разрешите ему позвонить.

— Нина Васильевна, вы ему отсюда не дозвонитесь. Отсюда никуда нельзя дозвониться. Чтобы вас по-этому поводу утешить, а могу вам сказать, что ваш папа о вас вовсе не беспокоится. Выкиньте это пока из головы. Ладно?