— Откуда вы знаете, что я несчастлива? Кто вам сказал? Ленька?

— Ну при чем тут ваш бывший муж. Нет, я это просто знаю.

— Ничего вы про меня не знаете. Уверена, что вы с Ленькой встречались. Это его стиль: «Танечка, я не смог сделать тебя счастливой. Прости, Танечка …»

— Я знаю факты вашей жизни: с мужем вы развелись, сын ваш трагически погиб, у вас были мужчины, но никто из них на вас не женился …

— А вот это не ваше дело! Кто вы вообще такая?

Татьяна агрессивно парировала любую Лидину попытку войти с ней в контакт. То ли клиентка была от природы недоверчива, то ли она сама просто не умеет делать то, что предписано вербовщице. Ничего не вышло, хотя Лида помнила, что очень старалась:

— Постойте, Татьяна Ильинишна, постарайтесь меня не перебивать … Давайте примем вашу несчастливость за аксиому. Ой, ну зачем она употребила слово «аксиома», такое Татьяне чуждое. Отец ваш не принимал никакого участия в вашем воспитании, вы росли с отчимом …

— И что?

— Не перебивайте меня, прошу вас. Отчим вас не любил, он был хорошим человеком, но полюбить чужую девочку не смог.

— Он и не старался …

— Татьяна!

— Ладно, ладно … молчу.

— Вы вышли замуж за мужчину, к которому привыкли, но не слишком любили. Он сделал предложение, а других предложений не было. И тут еще дело было в вашей матери … она вас баловала и жалела … и потому вы пошли по линии наименьшего сопротивления: не стали учиться, не искали высоких заработков, не карабкались по карьерной лестнице …

— Да, вы соображаете, что говорите? Какая карьерная лестница в моем положении … с моим здоровьем? Как я могла учиться?

— Татьяна, мне прекрасно известно, что мама вас даже от выпускных экзаменов в школе освободила … какой уж там институт.

— Это потому что у меня всю жизнь вегетососудистая дистония. Не знаете, а говорите. Я сознание теряла.

— Ну неважно почему … мы можем дать вам еще один шанс прожить вашу жизнь …

— Не надо мне глупостей говорить! Да, я — невезучая, я знаю. Это не исправишь. Счастье мое еврейское! Интересно, что вы мне можете пообещать? В той другой жизни? А?

Татьяна сделалась откровенно грубой, в ее голосе начали прорываться истерические нотки. Лидой постепенно овладевало чувство безысходности. Клиентка кричала, губы ее некрасиво кривились, лицо раскраснелось, было видно, что ситуация злит ее все больше и больше, буквально бесит. Лида предприняла последнюю отчаянную попытку:

— Татьяна Ильинишна, успокойтесь, поймите, мы не приглашаем вас полностью повторить вашу жизнь, об этом и речи нет. Ваша жизнь будет другой, скорее всего более счастливой. Проанализировав перипетии вашей судьбы, свойства вашей личности, ваш характер, мы кое-что модифицируем, изменим и тогда многое у вас будет по-другому.

— Что вы имеете в виду … насчет моего характера. У меня прекрасный характер, мне другого не надо.

— А вспомните, Татьяна Ильинична, как вы в Америку, в гости к друзьям собрались. Визу получили, вам были готовы купить билет … а вы взяли и не поехали, как обычно на здоровье сослались, а на самом деле, просто испугались лететь на самолете, выходить в город, получать багаж, языка вы не знаете. Для вас это слишком большой напряг, вы боитесь, просто боитесь всего нового, не решаетесь идти вперед … Так? Вы пытаетесь оградить себя от стресса.

— Я боялась там простудиться, а потом всю зиму болеть.

— Неубедительно. Вы сами это знаете … Подумайте, Татьяна … ну, просто представьте себе на минуту, что в той другой жизни ваш сын не погибнет, он станет взрослым …

— Не трогайте моего сына! Знали бы вы, что я испытала … Отстаньте от меня! Отстаньте, у меня нет больше сил с вами разговаривать! А-а-а …

Страшный животный крик ворвался в Лидины уши. Она смотрела на опрокинутое Татьянино лицо и кожей чувствовала, что клиентка ее ненавидит, именно потому что знает ее правоту. Да, она всего боиться, любое сколько-нибудь серьезное решение кажется ей слишком сложным. Решать она ничего не будет, не может, не хочет … самое главное как-нибудь дожить, смерти она боится, но жить снова — это вообще невозможно. Она знает, что все хотят ее обмануть, а это так просто, она же старая одинокая женщина. Татьяна сделалась истерична, смотрела на Лиду волком, у нее даже руки задрожали.

В результате Лида пришлось свою первую клиентку отпустить, она ей даже ни единого вопроса не задала, до этого дело не дошло. И видео Татьяна, слава богу, не видела. Лида отчиталась перед хозяином за неудачу, он на нее не сердился, даже похвалил, посоветовал в следующий раз начинать с совсем простых вещей, подводить к проблеме более плавно. Официальный отчет был разумеется формальностью, хозяин и так все про Татьянин отказ от шанса знал, но контакт с вербовщицей считал все равно обязательным. Лида должна была на каждом случае учиться. Она помнила, что спросила его, зачем шанс предлагать таким как Татьяна. Она и так все свои в жизни шансы упустила, и этот тоже … но Андрей сказал, что «да, упустила, но именно из-за этого ей нужно было предоставить еще один». Лида не поняла почему: если ты трус, то так трусом и останешься. Однако с людьми все было не так просто, как ей это тогда представлялось, она начала это понимать только недавно, хотя знала, что до конца критерии выбора синклита не поймет никогда. После Татьяны ей казалось, что ее услуги синклиту больше не понадобятся, она опозорилась, но синклит вербовщиков не отпускал. Дожность была пожизненна. Ну и что ей сейчас думать про Татьяну, когда Белковский уже «на позиции». Мешкать нельзя, Лида задерживает дыхание и вот она уже …

Стас любит свою дачу, хорошо, что он ее в свое время купил. У него есть квартира на Арбате в тихом переулке, в подъезде всегда сидит консьержка, чистая интеллигентная небедная публика, выгуливают во дворе собак, но собаку Стас завести не пожелал, слишком все-таки много хлопот. Приглашает к себе в дом гостей он редко, на дачу к нему приезжают только совсем уж близкие друзья и родственники. Свою личную жизнь Стас оберегает очень ревностно. На людях он несколько напряжен, а дома позволяет себе быть таким какой он есть: физически слабым, подверженным болезням и перепадам настроения, капризным молодым человеком. Стас может сколько угодно играть своим возрастом, говорить о себе как о пожилом человеке, пожившим, поднаторевшим, но ему всего 45 лет. Впрочем молодым человеком он совершенно не выглядит, и поэтому свой физический облик Стас не любит, ему бы хотелось быть другим, более, что-ли «нордическим». На самом деле видно, что он типичный еврей, рыхлый, лысеющий с большими навыкате глазами за сильными круглыми линзами, придающими ему вид «очкарика-интеллигента» из анекдота, но тут сделать ничего нельзя, и Стасу это не слишком нравится.

Он любит женщин, интригу любовных отношений, но, к сожалению в нем не так уж много, так ценимой дамами, мачизмы: сила, ловкость, грубоватость, органичная агрессивность. Мужчина — гонщик, боксер, бандит в конце концов … вот, что бабы любят, даже умные. Ну нет в нем этого! Он, например, не любит водить машину. Умеет, вынужден был научиться, но вождение его слишком напрягает, за рулем Стасу так некомфортно, что он давным-давно нанял водителя. Когда-то, только получив права, он пару раз попадал в мелкие аварии, и машину с тех пор водить боится. Впрочем никто о его подспудном страхе не знает. Шофер пробирается по запруженным улицам, нервничает, а он, Стас, сидит себе на заднем сидении и предается своим мыслям, разговаривает по-телефону, прочитывает тексты на компьютере. Себя он при этом уговаривает, что так он не теряет по пробкам времени, но причина не только в этом: просто он слишком любит комфорт, а вождение машины — это стресс и фобия, от которых он себя ограждает. Слава богу он может себе это позволить.