— С тобой все хорошо? — даже волосы мне показались горячими.

Как волосы могут быть горячими? "Простудился что ли?" — рассеянно подумала.

— Даша, — позвал Ваня под одеялом, каким-то странным голосом и с непонятной интонацией.

Кто-то зарычал, писклявая дрянь? Дрянь в ответ заскулила где-то в ванной. Это что Ваня был? Снова рычит, странно, глухо и страшно почти как животные, а не как человек.

— Что с тобой такое? — отозвалась удивленно, и потянула край одеяла.

Дальше все случилось быстро, даже не успела испугаться. Перед глазами промелькнули огромные когти и в следующую секунду, встретилась затылком со стеклянным шкафом. Что-то блестящее посыпалось сверху, и я запоздало поняла, что это стекло. Странно, откуда у нас в квартире посреди большого города когти, точнее животное с когтями? Может это просто вспомнившийся кадр с какого-нибудь ужастика? Если так, откуда глухая боль в затылке?

***

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?! — в сотый раз спрашиваю.

Спина болит, уже молчу о большом порезе на затылке, который в спешке залили зелёнкой. Вот зуб даю, остался осколок в ранее, дискомфорт некий ощущаю. От двери машины жуткий сквозняк, а порезы на руках пекут не хуже ожогов.

Когда очнулась, после тех странных событий, обнаружила себя на полу, почему-то забившейся в угол между шкафом и диваном. Потом заметила, что вся в стекле, и то, что у нас теперь нет зеркального шкафа. Что там говорится в приметах? Одно разбитое зеркало — это семь лет несчастий, а у нас было три больших зеркальных дверей на шкафу. Семь умножить на три, получается двадцать один. Прекрасно, мало того, что двадцать один год моей жизни не показался счастливым, так еще столько же буду мучиться. Одно не понятно, что вообще это было?!

В спину резко ударили, мы с мамой подскочили на месте. Хорошо в машине металл прочный, плохо прорывается. Мы едем по старой сельской дороге. Темно, понятия не имею, как папа не заблудился еще в этих полях. Отец ничего не говорит мне, после того как примчался из командировки среди ночи, после маминого звонка. Сколько бы не спрашивала, он не отвечает, как и мама, в прочем.

Родители странные, очень-очень. В жизни не видела их такими, даже та деталь, что мама сама позвонила отцу, невероятно меня удивила. Матушка совсем не в ладах с электроникой, у нее даже мобильного телефона нет, да и пользоваться им она не умеет. Так я думала до того, как пришла в сознание и услышала, как мама что-то кричит в мой мобильный телефон. Эта картина так сильно меня шокировала, что даже не сразу поняла, что происходит.

— Мам!

"Хотя бы ты скажи мне, что случилось," — молю ее взглядом, но она и не смотрит на меня вовсе.

С мамой сидим рядом, прижавшись друг к другу, на переднем пассажирском сиденье грузовика. Мама сидит в прострации, теребя манжет свитера, совершенно не слушая ни меня, ни отца. Мне не хотелось признавать, но сейчас смотря на нее, как обычно, находящуюся где-то далеко от реальности, я была безумно разочарована. До боли хотелось встряхнуть её, закричать: "Ты же была нормальной! Почему? Почему ты снова, такая, как прежде?!".

Тогда мама кричала папе по мобильному телефону, угрожала чем-то, только бы он приехал с Янтаря, он там на объекте работает. Она злилась, была похожа на обычную мать и жену. Была той самой матерью, которую помнила с далекого детства, до нервного срыва, до таблеток, врачей и диагноза "шизофрения".

Она даже накричала на меня! Не потому, что я не хотела есть её стряпню, а потому что испугалась! Приказала посидеть на диване, пока не приедет отец. Убрала стекло, обработала мои раны. Мне еще повезло, что глубокий порез только на затылке, ее любовь к зелёнке всегда выходит мне боком.

— Мам! — умоляю, тряся за руку.

Только взглянула на меня, беззвучно шевеля губами. Ну вот, опять! Каждый раз так ведет себя, на нее нельзя рассчитывать в таких ситуациях. Вспомнилось, как пару лет назад брату вырезали аппендицит, а мама даже не захотела поехать с ним в больницу.

После того как заставила сидеть на диване и терпеть экзекуцию зелёнкой, мама отчитала меня, за шкаф. Вспомнить бы, как я вообще его разбила? Обычно если я что-то разбиваю, в этом виноват брат. На мой вопрос: где он, мама ответила, в туалете. Она сидела со мной, обняв за плечи, и о чем-то сосредоточено думала, так мы прождали полтора часа пока папа не приехал. Все это время мама запрещала мне вставать, и только иногда отходила к ванной.

— Папа! — обращаюсь ко второму более адекватному родителю.

Отец посмотрел тяжело, как будто впервые видит, и снова вернулся к созерцанию дороги, проигнорировав все мои вопросы.

— У Вани же жар, и понос и, — попыталась описать его состояние, — и волосатость.

Получилось не очень понятно, но это все, что я смогла заметить в состоянии брата.

— Ему нужно в больницу! И бритва, наверное, тоже нужна…

Какое-то глупое чувство, как будто это все это не со мной. Какой-то полный бред получается! Мало того, что Ваня швырнул меня в шкаф, так еще мама странно себя вела, по нормальному что ли. Правда только пока папа не приехал, тогда она вернулась к прежнему состоянию. Когда папа вывел Ваню из ванной, немного опешила от его вида. Всего за несколько часов брат оброс так, что его брить придется целый день. Он, конечно, всегда был волосатым, но не настолько же! Снежный человек честное слово. Швырнуть больше не пытался, но выглядел как смертельно больной. Весь в поту, бился в конвульсиях, при этом то мыча, то страшно рыча. Хотела сначала вызвать скорую, но мне не дали родители, попросту забрав телефон. Папа странным голосом приказал никому не звонить.

Машину встряхнул жуткий стук, кто-то с той стороны сильно ударил где-то в районе моей головы. Мама вскрикнула и прижалась ко мне. Ну и кто из нас кого тут должен защищать?!

— Почему Ваня в кузове? — спросила, гладя маму по спине, что бы успокоить.

Она немного дрожала, мне хотелось её защитить. Все люди таки беззащитные, особенно взрослые. Особенно мои родители, слабые такие.

— Поэтому, — отвечает отец, когда машину стряс еще один удар.

Из глаз почему-то брызнули слёзы — ему, наверное, больно. Бедный мой Ванечка, помню, как в детстве он упал с дерева и вывихнул палец. Так плакал, мне так его жалко было, до слёз. Сейчас у него дела еще хуже, чем тогда. Стоны и рычание слышны даже сквозь звуки рёва мотора.

Вот что они творят?! Везут непонятно куда, не объясняют ничего! А брат в этом холодном кузове, мучится от боли и волосатости. Я бы тоже стонала и рычала, если бы оказавшись на его месте, посмотрела в зеркало.

— Что с ним Папа? — всхлипнула, мои слёзы он никогда не выносил.

— Все будет хорошо, — смягчился отец.

Он даже приобнял мать, чему та не обрадовалась, но все равно не отодвинулась.

— Куда мы едем? — решила воспользоваться удивительным проявлением нежности родителей для вопроса.

— К бабке, ты её помнишь, — едем мимо небольшой деревушки, папа осматривается по сторонам.

— Это та, которая обещала вылечить маму? — иронически подмечаю.

Папа ничего не ответил, через полчаса пути начало светать. Странная бабушка жила в глуши, в конце большого подсолнечного поля, перед густым лесом стояла её гибкая изба. По крайней мере, так запомнилось это место мне, после того как у мамы случился новый нервный срыв. Она обещала, что мать вылечит, что-то втирала про целебную воду и святых. Не трудно догадаться, что это была ложь. И чем она сможет помочь моему волосатому брату? Водичкой покропит что ли?!

— Приехали, — сказал отец, останавливаясь возле домика.

В окне горел свет, бабка нас ждет? Открыла дверь и выбралась из этой ужасной машины. Ступив на мокрую траву, поскользнулась и в итоге распласталась на земле. Встала с трудом, на шатающих ногах. Джинсы жалко, да и руки тоже. На улице холодно, подсолнухов нет, только густая трава и голодный, маячащий в дали, рассвет. Помогла маме спуститься, она что-то бубнила про чай. Жутко хочется, что бы она накричала на меня, да хоть за что, снова стала мамой, той которую я помню с детства. Все вместе подошли к дверям кузова, на дверцах красовались вмятины, которых раньше не было. Папе на работе влетит, долго за эту машину будем выплачивать.