Короткая вспышка с «конями» улажена.

 На секторе зажигалово, мама — не горюй!

 Суппорт на уровне. Россия!!! Россия!!! Русские, вперёд!!!

 Игнашевич. На, сука, — вынимай!!!

 Наши рубятся не по-детски.

 Из игры выпадает Гусев. Второй тайм — выходит Сычёв, два человека не отходят от него.

 Дима возит защиту. Сектор ревёт, глотки сорваны напрочь.

 Точка.

 Пэн и Удалый у бровки, секьюрити начеку.

 Стадион ревёт как буря, вася в холодном поту…

 Игнашевич — по центру.

 Вынимайте, суки!!!

 Сектор обезумел, Россия, Россия!!!

 Отклячив зад, Газик у бровки в рубашке-апаш.

 За 30 лет на секторе первый раз вася увидел такое судейство в нашу сторону. Яновского просто занесли в ворота, пенальти галимейший.

 Хотя при таком счёте, да и в пользу хозяев. Вопросы…

 Фифашноуефашная камарилья вернула должок за неназначенный Мерком пенальти — снос Семшова в матче с косыми.

 Проход Сычёва, прострел — и головой Быстрое чуть мимо.

 Удалый разливает дальше, на секторе жара в обоих смыслах этого слова.

 В конце игры дважды спасает Овчина.

 После игры швейцарцы прыгают на судью, а вот хуюшки — мусора тут как тут.

 Ничья на зубах, радость и опустошение одновременно.

 Спасибо ребятам, бились, не щадя никого. Ковтун и Смертин ложились костьми.

 Прощаемся с друзьями и выдвигаемся в Берлин.

 Выезд и игра — высочайшее напряжение, море удовольствия.

 Октябрь 2003 года, матч против «Эсбьерга».

 Во вторник вечером в малобюджетном берлинском ресторане собралась тёплая компашка выездюков в составе четырнадцати рыл.

 Славно посидели и отдохнули, да и Дед Горлукович речь толкнул в поддержку болел Спартака — слышать было приятно, более чем…

 Прибыли в Орхус днём и почти тут же на вокзале встретили основную группу выездюков из Москвы.

 После недолгих поисков и двух-трёх малобюджетных заходов по Гиннесу было найдено чудное место для разминки, где выездюки и провели почти всё оставшееся до игры время.

 Пиво и «Абсолют» лились рекой, мексиканские гамбургеры уничтожены, как немцы под Москвой в сорок первом.

 Уютный датский городок переполнен местным людом, аки Елисейские поля в часы пик, — выездюки фланируют по центру города.

 Симпатяга стадион и доброжелательные стюарды старательно помогают васе разместить баннер «отсоси у красно-белых» — на секторе суппорт в лучших традициях болел Спартака. После игры спартачи устраивают уникальное фаер-шоу.

 Собачник-малобюджетник палит аж с двух рук! Причём один из фаеров красного цвета, а рядом стоит выездюк Олег Красный.

 «Ба! Знакомые всё лица!».

 По запаху морковного сока опознан Гарик Твин, по табачку — Махоркин, по не расстающейся с барсеткой руке — настоящий алигарх Хукел.

 В ответ на вежливую просьбу васи к Хукелу, что не плохо, мол, проставиться, в связи с возобновлением посещений сектора, — вася вежливо, но настойчиво и в тоне, не терпящем возражений, послан на хуй.

 При виде Махмуда возникает немедленное желание организовать клуб «За двести» и прекратить лоббирование Димки Сычёва. Но улыбка добряка Рабиновича восстанавливает статус-кво.

 Удалый и Пэн, ничтоже сумняшеся, предлагают васе за долю малую организовать клуб «Тем кому до ста, как до Луны», благородный гаер вася отказывается.

 Старик Ульянов хулиганит на секторе в первом тайме, но за куртчонкой «Лондсдейл» проглядывает рубашонка от «Бриони» за полкосаря зелени.

 Довженко телефонирует с обеих рук — Родина ждёт новостей, особливо Полутанкистов в Серове.

 После игры идёт дружный заряд — «Газзаев-пёс», на что Ваня Долгопрудненский добавляет: «А Сёмин — пьянь».

 Затем идёт дальнейшее дружеское распитие, Дед многообещающе намекает на второе пришествие.

 Огарёву выезд не засчитывается — самым возмутительным образом не спал на секторе, несмотря на многочисленные экивоки в сторону васи: «Это мой друг».

 На фоне последних неудач в Европе весь выезд и благоприятный его исход — как «немного солнца в холодной воде».

 А-аааааааа, чемпионы, чемпионы — чемпион Спартак Москва!!!

 До скорой встречи в Кардиффе, дорогие друзья.

 Четыре часа утра в среду.

 Берлинская группировка уже в аэропорту и готова к вылету.

 Ещё как готова! Уже закуплен «Камю V.S.O.P.» и первый порожний фуфырь летит в корзину, не дожидаясь посадки.

 На борту тишь-гладь да Божья благодать.

 Потихоньку оприходуем следующий пузырёк под нарезанный лимончик, но бдительная проводница уже начеку, как Цербер, — не положено!

 На что вася ей вполне резонно замечает: «Уже усё выпито».

 Мило улыбнувшись, стюардесса раздаёт свежайшие бутербродики под кофеёк.

 Порывавшийся заплатить Пэн неправильно понят, в нецензурной, но более чем доходчивой форме вася объясняет ему, что всё входит в малобюджетную стоимость полёта в два конца.

 Лондон встречает выездюков тёплой погодой и ласковым морским бризом.

 Пересадка на «собаку» до города. Заходит контролёр, и его взгляду предстаёт живописнейшая картина…

 «В этот день Бог послал Альхену на обед»: литр «Абсолюта», пол кило красной икорки, розовое сальцо — нарезанное тончайшими ломтиками, малосольные огурчики, варёные яички, чёрный хлебушек, копчёную уточку, майонез и минералочку.

 Комментарий был весьма краток: «Оу! Рашн брэкфаст»!

 После прибытия на Ливерпуль Стрит пересадка на метро. Недолгие блуждания и поиски, а вот уже и Паддингтон.

 «Собака» на Кардифф, дружелюбно пофыркивая, ждёт выездюков — всем своим видом показывая: «Вперёд, к победе коммунизма!»

 С комфортом разместившись в вагоне, видим в соседнем купе Виктора Гусева. На предложение махнуть коньячку под водчонку получаем вежливый отказ — только после матча. Зато свежая информация — Малафеев в воротах, впереди только Булыкин и прогноз на игру —1:1.

 Но у нас на этот счёт совсем другое мнение. Только победа!

 Лёгкий выпивон плавно переходит в банальную пьянку — и мы уже в Кардиффе.

 По дороге созваниваемся с Довженко. Он везёт нам билеты на игру от Виталика Платонова. Сердобольный Ульянов по телефону осведомляется — не встречают ли нас местные хулиганы с колами и цепями.

 Через полчаса ребята тоже на вокзале, с ними Махоркин.

 Всем, кто помог берлинской группировке с обилечиванием, — огромное спасибо!

 До «Мариотта» две минуты хода. Одномоментное заселение без истерик и фанатизма, попытка вспомнить английский мат при виде вэлшей, коих больше, чем грязи, и вот мы уже в сладких объятиях Морфея — погрузившись в бездонный, как пропасть, сон-дренаж.

 Ближе к пяти вечера подъём, из окна номера виден стадион, до которого не более пяти минут хода.

 Подтягиваются друзья Пэна из Лондона, и мы выдвигаемся на предматчевую разминку в мексиканский ресторан рядом с отелем. Вместе с нами Атаман, прибывший вечерней лошадью прямо из Нью-Йорка, под одобрительные пьяные крики награждается маечкой «Кто мы? Мясо!»

 В ресторане много вэлшей и русских. Рядом милые барышни из посольства, которым раздухарившийся вася презентует розу сборной России. Ментелем исчезает литр «Золотого стандарта», немереное количество пива в двухлитровых графинах и еда, названия которой вася не может выговорить без пиетета, так как в каждом окончании оной мерещится простое и доброе, как луч света, русское слово «хуй».

 По пути на стадио куплена уникальной красоты и полиграфии программка. На билете голограмма от подделок.

 Немного заплутавший вася под белы рученьки транспортирован стюардом прямиком на трибуну. На выездном секторе народу под две тысячи, красавец стадион, в форме краба, нежащегося в лунном свете где-нибудь в районе Ялты, поражает воображение.