— Что вы обычно делали в монастыре в это время года? — спросила королева.

— Мы готовились к посадке овощей в огороде, Ваше Величество.

Королева кивнула.

— Мы занимались тем же. Я ведь росла в особом закрытом пансионе. В моём родном королевстве нет обычая отдавать знатных дочерей в монастырь без намерения сделать их монахинями. Но воспитание в пансионе было не менее строгим, чем в ином монастыре.

— Мне не казалось моё воспитание строгим, — улыбнулась Дора, — ведь иного я не знала. А сестра Августа — помощница матери-настоятельницы — так вообще была всегда очень добра ко мне.

— Но теперь для меня это прекрасное время года навсегда останется временем, когда был убит наш старший сын, — печально продолжила королева, — Оливер был бы достойнейшим королём после нас, вне всяких сомнений. Буквально с младенчества его воспитывали для этой роли, да и он сам просто от природы, по свойствам своей личности был прирождённым монархом. Чего не сказать об Адриане, — со вздохом добавила Её Величество.

Будь Дора чуть опытнее или похитрее, она бы сейчас принялась проливать целебный бальзам на сердце матери, восхваляя её младшего сына Адриана, по воле судьбы ставшего наследным принцем. Но Дора была честна и бесхитростна, поэтому она промолчала. Королева же, не услышав слов, которые она привычно слышала от своих фрейлин во время подобных рассуждений, внимательно посмотрела на Дору и грустно улыбнулась.

— Что ж, у нас остаётся надежда на его будущую жену, которая могла бы подействовать на него благотворно, а также своей безупречностью стать достойным лицом королевской семьи.

Королева остановилась и стала прямо со значением смотреть на Дору. Сперва Дора растерялась и не понимала, чего от неё ждут. Но потом страшная догадка посетила её — неужели королева говорит о ней, Доре?

— Ваше Величество, — слегка запинаясь проговорила Дора, — Но я не могу… — она проглотила комок в горле и продолжила — Я совсем не подхожу Его Высочеству, и на роль будущей королевы тоже. Я же ничего не знаю и не умею для этого, со мной и заниматься начали только полмесяца назад, да и мои мозоли, похоже, стали притчей во языцех при дворе…

Королева помолчала ещё пару мгновений и вдруг громко рассмеялась.

— Что?! Вы подумали, что я вижу вас женой моего сына? — всплеснула она руками, — Деточка, монархи не женятся на своих подданных, если только в этом нет особой политической или финансовой выгоды. А ваш отец и братья — и без того преданнейшие вассалы нашей семьи. К тому же у принца Адриана уже есть невеста, он обручён с принцессой Сардинии, которой пока двенадцать лет, и их свадьба состоится, когда ей будет семнадцать. Вы этого не знали?

— Простите, Ваше Величество, я просто вас не поняла…

Обернувшись к фрейлинам, королева подала знак, что желает надеть меховую накидку.

— И только насчёт мозолей вы зря переживаете. На самом деле этот быстро прошедший пустячок мог бы быть вашей изюминкой при дворе и обеспечил бы вам любовь простого народа.

— Вы такая забавная, — продолжила королева уже при подошедших фрейлинах, довольно глядя на залитую красным румянцем Дору, — неужели и я была такой же в юности?

Они повернули обратно к выходу из парка. Дора ловила на себе любопытные взгляды фрейлин, которые, не зная подробностей состоявшегося разговора, тем не менее, прекрасно поняли общую ситуацию и переглядывались между собой. На прощанье Её Величество сказала:

— Мне бы хотелось ещё видеть Вас иногда на наших прогулках, присоединяйтесь к нам хотя бы раз в неделю.

И королева вернулась во дворец, пребывая в явно хорошем настроении.

Но этого же нельзя было сказать о Доре. Больше всего она сейчас хотела провалиться сквозь землю.

В карете миссис Линдси, заметив состояние Доры, заставила ту пересказать разговор с королевой во всех подробностях.

— Знаете, — после некоторого раздумья сказала она, — На самом деле у вас нет причины расстраиваться. Думаю, это была ловушка, совсем избежать которой просто не мог бы неопытный в высшем свете человек. И вы вышли из ситуации с наименьшими потерями. Гораздо хуже было бы, если бы вы ответили, что желаете стать женой принца Адриана, и вот тут вы бы услышали от королевы всё то, что сами о себе сказали, да ещё и приумноженное.

Компаньонка вздохнула.

— Перед подобными шалостями монархов беззащитны практически все подданные. А наша с вами задача — научить вас не быть беззащитной перед равными и теми, кто ниже по положению.

После этого Дора молчала всю дорогу до дома и думала о том, что быть герцогской дочерью оказалось гораздо труднее, чем монахиней. Но она научится.

Вернувшись, Дора ушла на конюшню и долго занималась со своей лошадкой Капризной, которую не навещала несколько дней в связи с прошедшими событиями. Скачка на лошади по отведенному участку, радость Капризной от внимания хозяйки и возможности движения вернули Доре утраченное было равновесие. К себе в покои Дора вернулась вновь в добром расположении духа.

А тем временем в рабочем кабинете Его Величества Седрика Второго происходил разговор, темой которого также являлась она, Дора. А если точнее, Долорес-София Крэйбонг.

Герцог Крэйбонг непринуждённо сидел в кресле перед сидящим рядом королём Седриком Вторым и рассказывал:

— Уже наутро после приёма я получил два предложения выдать мою дочь замуж. И в обоих этих письмах особо подчёркивалось, что эти господа желают видеть Долорес-Софию своей женой независимо от состава и даже самого наличия приданого.

— Вот это да! — воскликнул король, — Я такого случая и не припомню даже, чтобы в среде аристократов желали сочетаться браком исключительно по любви, да при отсутствии необходимости скрыть компроментацию девицы. Да ещё сразу двое! И кого же так поразила твоя, без сомнения, прелестная дочь?

— Эти письма мне прислали граф Фредерик Фосбери и граф Майкл Оддбэй.

— Да… И что, до сих пор было только два предложения?

— Ну что вы, мою дочь желают видеть своей невесткой многие. Но те пока не сделали предложения официально, ожидают объявления приданого за невестой.

— Это был бы анекдот, вошедший в историю королевства, если б законная дочь герцога вышла замуж совсем бесприданницей, — усмехнулся король.

— Я не тот человек, который желает оставить по себе такую сомнительную славу, — отразил усмешку герцог, — Перечень земель и размер денежного капитала, которое я отдаю за своей дочерью, мой секретарь сегодня же отдаст в газету. Хочу отдать за ней одно поместье в Уобёрнском аббатстве с двумя прилегающими деревнями, дом в Йорке в квартале Блумсбери, и назначить именной, не переходящий мужу, денежный капитал, достаточный для безбедного существования её семьи вместе с приставленной к ней прислугой. Ну и движимое имущество, разумеется — выезд, посуда и прочее.

— Весьма, весьма… Однако не боишься, что теперь ты будешь со всех сторон атакован женихами? Представляю, какие страсти да интриги разгорятся в свете уже завтра, после прочтения газеты.

— Не имею ни малейшего желания испытывать на себе эти атаки. И чтобы этого не произошло, я полагаю завтра же сделать объявление о предстоящем замужестве Долорес-Софии. Как отец, я не могу не желать счастья своей дочери, и думаю сделать выбор между двумя влюблёнными в неё джентльменами — графами Фосберри и Оддбэй.

— И к какой кандидатуре ты сам больше склоняешься? — с интересом посмотрел король на старого друга.

— А это, Ваше Величество, нам и предстоит решить сейчас с вами.

Вечером герцог долго о чем-то говорил с Брайаном в своём кабинете, лишь его секретарь озабоченно пробегал туда-сюда с какими-то бумагами, даже Питеру не открыв темы "совещания". Остальные жители герцогского дома были заинтригованы и находились в ожидании — скоро их ждёт какое-то важное известие.

Дора у себя в гостиной умиротворённо практиковалась в вышивании вензелей и слушала сидящую рядом компаньонку, которая зачитывала ей отдельные цитаты из своей книги о воспитании благородных девиц. По возвращении герцога из королевского дворца миссис Линдси доложила ему о том, что произошло сегодня на прогулке Долорес-Софии с королевой. Герцог выслушал молча, но никак, ни словом, ни мимикой не показал отношения к услышанному. Словно для него не было ничего неожиданного или всё это было неважно. Возможно, впрочем, и то и другое.