— Очевидно, больше ждать некого. Кто не прибыл, — значит, не мог. Не будем терять драгоценного времени. — И жестом пригласил в дом.

Все заняли места в просторной комнате с голыми стенами, — вероятно, бывшей больничной палате. Командарм И. Е. Петров и член Военного совета бригадный комиссар М. Г. Кузнецов — на табуретках у стола с развернутой картой, остальные — на поставленных вокруг скамьях.

Я составляю список присутствующих с указанием представляемых ими соединений. Из старых приморских дивизий, оборонявших Одессу, представлены 95-я (кроме ее командира и комиссара приглашены, поскольку они находятся в Экибаше, начальник штадива, начарт и командир одного полка), 25-я Чапаевская, 2-я кавалерийская… Нет никого из 421-й дивизии, временно перешедшей в непосредственное подчинение командующему войсками Крыма. Зато прибыли комдив 172-й стрелковой, командиры и военкомы 40-й и 42-й кавалерийских. Эти дивизии только на днях переданы нам из 51-й армии.

Присутствуют также начарт армии со своим начальником штаба, помощник начальника оперативного отдела штарма. Всего около двадцати человек.

Открывая совещание, генерал Петров заметно волновался. В таких случаях напоминала о себе давнишняя контузия: он непроизвольно, не в такт речи покачивал головой.

Но вряд ли кто-нибудь из сидящих здесь был вполне спокоен. Хотя большинство еще не знали, для чего им приказано явиться в Экибаш, каждому было понятно, что для срочного сбора командиров в такой момент должны быть причины особой важности.

— Мы вызвали вас, — говорит командарм в наступившей глубокой тишине, чтобы совместно обсудить создавшееся положение и посоветоваться о дальнейших действиях ар-вши.

Он кратко излагает обстановку по данным на этот час. Захватив Джанкой, противник преследует 51-ю армию, отходящую к Керченскому полуострову. Перед фронтом Приморской армии натиск врага сейчас ослаблен. Однако определяющим фактором является глубокий охват нашего левого фланга, предотвратить который не удалось из-за недостатка сил. Сегодня утром немецкие танки появились в нескольких километрах южное Симферополя. Дорога, идущая через Бахчисарай на Севастополь, по-видимому, перерезана…

У каждого перед глазами карта — та, что развернута на столе, или своя, вынутая из планшета. Но карта даже и не нужна, чтобы оценить эти факты и осмыслить главное: противник у нас в тылу.

Связи с командованием и штабом войск Крыма, добавляет генерал Петров, у нас сейчас нет. Из Симферополя они убыли. Последние указания сводятся к тому, чтобы Приморская армия, сдерживая противника, отходила на очередной условный, то есть необорудованный, степной рубеж, выделив 421-ю дивизию для прикрытия Алуштинского перевала.

Карта показывала: после изменений в обстановке, происшедших за последние часы, тактика планомерного отхода со сдерживанием продвижения врага на относительно широком фронте утратила свой смысл. Противник нас уже обошел. Да и степь скоро кончается. Дальше — предгорья и горы. Три гряды их, словно отгораживая степь от моря, протянулись по южной и юго-восточной части Крымского полуострова километров на полтораста, от Севастополя к Феодосии. И дальнейший отход так или иначе подвел бы армию к ним.

Но отходить к горам можно по-разному. Направление, маршрут, тактика должны подчиняться конечной цели маневра, которую — так уж получалось — приходилось определять самим.

И командарм переходит к самому главному:

— Практически перед нами два пути: на Керчь я на Севастополь. Путь на Керчь еще не закрыт. Есть примерно сорокакилометровый проход, воспользовавшись которым мы могли бы за ночь достигнуть Керченского полуострова и занять там оборону. Однако туда, как вы знаете, отходит 51-я армия. Думается, будет достаточно, если на Ак-Монайских позициях закрепится она… Свободного пути на Севастополь уже не существует, во всяком случае для всей армии. Идти туда значит идти с боями. Но. Севастополь — это главная база Черноморского флота. Удержать ее необходимо ради сохранения нашего господства на Черном море. Не секрет, что с суши город не прикрыт: полевых войск там нет. Если к нему не пробьется Приморская армия, если значительные силы противника ее опередят, Севастополь может пасть. Давайте же с учетом всего этого обсудим, куда следует идти армии. Мнение каждого командира и комиссара будет записано и принято во внимание.

Давая всем собраться с мыслями, командарм делает паузу. Затем решительно поворачивается к сидящему с краю командиру 161-го стрелкового полка 95-й дивизии:

— Полковник Капитохин! Начнем с вас, с левого фланга. Прошу!

Единственный на совещании командир полка, младший здесь по должности, но не по годам, Александр Григорьевич Капитохин — участник гражданской войны, вернулся в армию после многих лет партийно-хозяйственной" работы. И хотя в его облике и манере себя держать еще сквозит что-то штатское, он под Одессой уже показал себя умелым командиром. Кажется, Капитохин не ожидал, что ему придется высказывать свое мнение первым, однако к ответу готов:

— Я за то, чтобы мы шли оборонять Севастополь!

— Запишите, Николай Иванович! — кивает мне командующий. И я проставляю против фамилии Капитохина в своем списке названный им город.

— Полковник Пискунов! — обращается командарм к соседу Капитохина по скамье, начальнику артиллерии 95-й дивизии.

— Считаю, что нужно идти защищать Севастополь.

Подняв голову от списка, я вижу, как помрачнел, услышав ответы двух своих подчиненных, сидящий справа от меня командир 95-й дивизии генерал-майор В. Ф. Воробьев. Значит, Василий Фролович думает иначе…

Тем временем неторопливо встает степенный, богатырского роста генерал-майор Трофим Калинович Коломиец, недавний начальник тыла армии, а с начала октября — комдив 25-й Чапаевской.

— Я думаю, идти надо к Севастополю, — басит он.

Такого же мнения и военком Чапаевской бригадный комиссар А. С. Степанов.

— Слово имеет полковник Ласкин, — объявляет командарм.

Комдива 172-й стрелковой я вижу впервые. Его дивизия, именовавшаяся сперва 3-й Крымской, сформированная в сентябре из местных запасников, хорошо показала себя под Перекопом и Ишунью. Действовала она там в составе 51-й армии. Что скажет этот незнакомый молодой еще полковник (и, насколько я знаю, совсем молодой комдив) с быстрыми, живыми глазами? Пожалуй, не удивительно, если его потянет в Керчь: там дивизия вернулась бы в прежнюю свою армию.

— Я также за то, чтобы идти на защиту Севастополя, — твердо заявляет Ласкин. — Представляется выгодным, если, конечно, успеем, занять оборону по реке Альма. Имею некоторые соображения об организации марша…

Полковник Ласкин излагает очень четко и ясно предлагаемый им порядок движения, расположение на марше штабов, артиллерии, отрядов прикрытия. Продумать все это он успел, очевидно уже сидя здесь.

— Учтем, — заключает командарм, заметно обрадованный этим выступлением, и предоставляет слово следующему.

Первым, против чьей фамилии я поставил "Керчь", был полковой комиссар И. И. Карпович — военком 40-й кавдивизии. Он разошелся во мнении со своим комдивом: полковник Ф. Ф. Кудюров, колоритной внешности конник, уже в летах, но статный и щеголеватый, с тремя боевыми орденами на груди, подал голос за Севастополь.

Затем трое подряд высказываются за отход на Керченский полуостров командир 95-й дивизии В. Ф. Воробьев, ее военком полковой комиссар Я. Г. Мельников и начальник штаба подполковник Р. Т. Прасолов. Главный их аргумент сводится к тому, что такое решение позволит сохранить армию.

— Мы не знаем истинного положения в районе Бахчисарая, — объяснил свою точку зрения генерал-майор Воробьев. — Весьма вероятно, что немцы успели выдвинуть туда порядочные силы. Имея противника справа и слева, армия рискует втянуться в мешок. К тому же у нас мало снарядов, чтобы отбиваться. А в сторону Керчи еще можно пройти свободно. Вот почему я за то, чтобы идти туда и обороняться татя.

Так и хотелось спросить Василия Фроловича: "А флот? Значит, бросить на произвол судьбы его главную базу? Разве Керчь заменит морякам Севастополь?" Казалось, и у командарма готова сорваться какая-то реплика, но он молча выслушал доводы Воробьева.