Это вряд ли, милая. Здесь пятый этаж. Ты покале-

чишься, станешь калекой в свои шестнадцать лет,

но не умрёшь.

- Неправда! - кричит Верка, будто непослушный

ребёнок. Ещё бы ногой топнула.

- Марию Андреевну, конечно, жалко… - как бы

невзначай произносит Арина Викторовна и тяжело

вздыхает.

Вера хмурится.

- А что с ней?

- Её теперь за такое уволят. Как-никак, ученица

с собой покончила. А она не уследила. Да и меня,

наверное. Я же всё-таки ваш классный руководитель.

К тому же, всё видела. И не остановила тебя.

Верка смотрит задумчиво и утирает рукавом

куртки слёзы.

- Я не хочу, чтобы вас увольняли…

- Это ещё полбеды. А вот то, что твои родители

всю жизнь будут работать на одни лекарства и об-

хаживать тебя… Вот это действительно печально.

- Я не умру?

- Кости переломаешь. Позвоночник. Но не умрёшь.

И Верка слезает. Просто спрыгивает с подоконника

на пол, утирает сопли всё тем же рукавом и молча

шествует к лестнице.

Я облегчённо вздыхаю.

- Талант, - только и могу выговорить я.

- Опыт, - пожимает плечами Арина Викторовна.

А я устало раздумываю, доводилось ли ей ещё

кого-то отговаривать от самоубийства.

Двадцать три

- Это точно Гоша, скотина! - ругается Лера, то

сжимая в пальцах зажжённую сигарету, то разжимая.

Мы идём втроём: я, Макс и Лера. Курим. Уже,

наверное, по шестой сигарете.

- Думаешь, он её бросил? - спрашиваю и затягиваюсь

так глубоко, что жжёт в горле.

- Конечно! Иначе, какого чёрта ей из окна выбра-

сываться.

- Не думаю, что она оставит попытки покончить с

собой, - вставляет Макс. - Вдруг найдёт окно повыше

и сиганёт.

Лера качает головой.

- У этой дуры кишка тонка. Сегодня не прыгнула,

и в следующий раз не прыгнет.

Я пихаю её локтем в бок.

- Ты всё равно волновалась.

- Ты тоже.

- Она моя подруга, - пожимаю плечами я.

- Она идиотка, - ворчит Лера и тянется за новой

сигаретой в карман. - Напьёмся?

- Да.

Двадцать четыре

Этим утром я выгляжу ещё хуже, чем обычно.

Видимо, не стоило вчера соглашаться напиться с Лерой.

Макс-то - хороший мальчик! - сразу пошёл домой. А

мы с Лерой пошли к ней и напились. Её мать с

отчимом уехали в Таиланд.

Естественно, на первый урок мне не успеваем, так

как проспали.

- Голова сейчас лопнет, - жалуется Лера и встаёт

с дивана.

- Коньяк был палёный, - отвечаю я и тоже встаю.

- Мама обычно нормальный покупает, - пожимает

плечами она и плетётся на кухню. Я иду за ней.

- Что ты теперь ей скажешь? - спрашиваю.

- Ничего.

Достаёт из холодильника минералку и присасывается

к горлышку бутылки. Я смотрю на неё с завистью и

лениво раздумываю, оставит ли она мне воды или

выпьет всё сама.

Наконец, у неё всё-таки просыпается советь и она

протягивает бутылку мне.

- Ей вообще плевать, - говорит Лера и в её

голосе нет ни капли грусти. Она констатирует факт.

- Мамочка занята своим новым мужем. С ума по нему

сходит.

- Собираешься рассказать ей, что ты спала с ним?

- спрашиваю я и усаживаюсь за большой кухонный стол.

Лера садится напротив.

- Раньше собиралась. Хотелось подпортить им малину.

Но потом-то я поняла, что это отразиться на мне. Его-то

она не тронет - уж слишком любит, а мне может и

жизнь подпортить. Поэтому лучшая мама - это счастливая

мама. Тогда она меня вообще не трогает.

Я киваю.

- Разумно.

- А то.

Лерка идёт в коридор, достаёт из валяющейся на

полу лакированной сумки пачку «Парламента» и возвра-

щается обратно. Берёт одну сигарету и протягивает

пачку мне. Я тоже беру одну. Сидим на её дорогущей

кухне, курим.

- Может, к чёрту всё это? - вдруг спрашивает Лера.

- Сходим за опохмелом и останемся здесь.

- Нет уж, - качаю головой я. - Вдруг Вера сегодня

снова попытается покончить с собой, а мы такое

пропустим.

- И то верно.

Двадцать пять

Вера сидит темнее тучи. Глаза безжизненные,

устремлены куда-то в пол. Ира сидит на нашей парте,

задумчивая и молчаливая.

- Ты уже в курсе? - спрашиваю я и кидаю на пол

свою сумку.

- Ага, - кивает она.

Лера садится рядом с Ирой на нашу парту.

- Рассказывай, - вздыхает она.

Вера поднимает на неё глаза. Сначала смотрит

не осмысленно, но постепенно приходит в себя.

- Всё было хорошо, Лер, - шепчет она, и я вижу,

что Лера едва сдерживается от того, чтобы закатить

глаза. Уж кому как ни ей знать, как это бывает.

- А дальше что? - спрашивает Ира.

- А дальше он позвонил и сказал, что мы больше

не встречаемся.

- А почему не сказал? - спрашиваю.

- Когда я спросила, он ответил, что больше меня

не любит.

И Лера разражается истерическим смехом.

Двадцать шесть

В мире всё очень быстротечно. Всё меняется. И

нет ничего, абсолютно ничего вечного. Медленно или

быстро, редко или часто, но изменения происходят, и

от этого никуда не деться.

Но если подумать, хорошенько так поразмыслить,

то кардинальным образом ничего не меняется. И жизнь

не переходит в новое русло. Всё всегда возвращается

на круги своя, а мы называем это переменами.

Когда-то Георгий был с Лерой. И она была

счастлива. А потом Лера осталась одна. А Георгий - с

Верой. И она была счастлива. А потом Вера осталась

одна. А Георгий…

- …И этот мудак пишет мне вчера SMS: «Лерочка,

я всё осознал. Мне нужна только ты. Давай попробуем

снова». - Лера говорит это отвратительно сладким

тоном, как бы передразнивая Георгия.

- А ты что? - спрашиваю.

- А я ничего, - пожимает плечами она и кидает

на асфальт окурок. - Какой всё-таки быстрый, ещё

позавчера Верку бросил, а сегодня ко мне прибился.

- Как думаешь, что будет, если Верка узнает, что

её позавчера бросил твой бывший парень?

- О-о, вот поверь, на это мне точно наплевать. Пускай

делает, что хочет. Суицидница чёртова.

- А что с Георгием будешь делать?

- Ничего не буду. Он сволочь и навсегда ей останется.

На хрен он мне сдался?

- Ты его всё ещё любишь.

- Ой, да какая разница.

В мире всё очень быстротечно. Всё меняется.

Неизменным остаётся лишь одно: глупые девушки любят

парней, причиняющих им боль. Злятся, страдают, бьются в

истериках, ненавидят. Но любят.

Двадцать семь

Два года назад, а может, больше, одна девочка из

нашего класса покончила с собой. Прямо в школе.

Заперлась в школьном туалете и вскрыла вены бритвой.

Учителя, её друзья и родные были шокированы. Лиза

Ефимова всегда была хорошей девочкой. Хорошо училась,

была на хорошем счету у учителей. Она не подавала

никаких признаков того, что ей плохо, что она хочет

умереть. Никакой предсмертной записки она не оставила.

Почему решила уйти из жизни именно в школе, тоже

не ясно. Всё списали на несчастную любовь. Её лучшая

подруга, Милена Капитолина, сказала, что есть такой

мальчик, Костя Максимов на два года старше. Мол,

втрескалась Ефимова по уши, и от переизбытка чувств

померла.

- Чушь собачья, - фыркнула тогда Лера. - Из-за

мальчика, с которым никогда в жизни даже не раз-

говаривала, а так, издалека посматривала, кончать с

собой? Ефимова никогда не была идиоткой.

Тут я с Лерой была полностью согласна. Лиза

Ефимова была замечательной девочкой. Ей пророчили

большое будущее. В науке, в медицине, в бизнесе,

где она только захочет. Очень уж была она талантлива,

умна и трудолюбива. Не могла такая девочка совершить

суицид из-за мимолётной влюблённости в мальчика на