Старой Украины больше нет. Той, которую мы знали по карте, учебникам новейшей истории и собственным, как нам казалось, вполне убедительным наблюдениям.

Не сейчас и не в этом тексте описывать старую Украину. Нужно немного времени, чтобы эти оценки были востребованы.

Вспоминая ритуальные выступления наших политиков и гуманитарных авторитетов, меня всегда не покидала одна ассоциация: их слова об уникальности, поликультурности, разнообразии страны — почему-то напоминали описание тарелки с разными овощами, которые вот поставили на стол и даже положили гуашью на полотно.

Потребительский снобизм, возведенный в ранг патриотизма. Может и грубовато, но другое в голову не приходит. Потому что та безжалостность, с которой эту страну делят сегодня, перекрашивают, федерализируют — напоминает как раз безжалостный нож крошителей салата. И таким так называемым патриотам плевать, что под нож попадают незрелые сознания и запутавшиеся судьбы тысяч и тысяч моих соотечественников. Действительно разных. Обнищавших за эти двадцать лет. Большинство из которых давно уже не живут, а выживают, и не работают, а «крутятся». Под ножом. Миллионы растерянных людей, брошенных в водоворот внутренней войны из-за бессознательно проходящей настоящей революции с пока еще «ненаписанным» завершением.

Задумывались ли мы над таким знакомым словом, как «растерянность»? От того, что человек растерялся, он ведь не становится глупее или слабее физически. Скорее он столкнулся и ощутил (именно ощутил, еще не осознал) некую потерю, с которой его разум и сила перестают служить ему так, как раньше.

Сразу оговорюсь — не сторонник Рока, предначертанной судьбы. Но от обратного, судьба как выбранная тобою самим миссия, «само-начертание» жизненного пути переживается и реализуется каждым. Иногда неважно, до какой степени — осознанно.

Чаще в жизни мы интуиты, даже самые, казалось бы, рациональные из нас. Но вот прерыв этой жизненной непрерывности, разрыв уже сложившихся смыслов (ценностных мерил делаемого, совершаемого) приводит к потере своей собственной, своими же руками вытканной нити. Вот так и возникает это разрушающее и пугающее «растерянное состояние души».

«Во мраке» — так иногда люди с развитым художественным сознанием ощущают и описывают «растерянную душу». Не отсюда ли и «темные века» в истории? И не отсюда ли и восприятие привычного мира как «хаоса», в котором привычный порядок вещей непонятным образом изменяется вовсе не из-за перемены их расположения, а от крушения ранее понятных значений.

Растеряться — потерять предыдущую миссию, «перезагрузить судьбу» (это из новояза). Вот только поворот этот может длиться секунду и десятилетие. Мы — растерянное общество, с порванной нитью прошлой судьбы и еще не найденными новыми смыслами будущих деяний.

В этой растерянности есть один важный маяк, дающий надежду, что выход из духовного кризиса все же впереди. И этот маяк — новый смысл Украины. Он рожден именно в это темное время растерянности, и именно потому, что перестал восприниматься старый потребительский патриотизм и «овощное» состояние страны. Рожденное, еще слабое, но уже мускулистое гражданское общество, понюхавшее пороха и рождающее каждый день своих новых героев, по-новому осмысливает Украину и украинство, украинский мир. Украина рождается как новая духовная ценность, не привязанная к географической и административной карте, обретающая новые, мифические, идеализированные черты «общества будущего».

Помните гениальное кучмовское «Украина — не Россия»? Майданное протестное движение родило второй тезис — «Украина — это Европа». Но и в этом тезисе, даже после подписания соглашений с Евросоюзом (в обмен на Крым?), я бы тоже поставил знак вопроса.

Вместе с тем, рождается на глазах синтетическое «Украина — это мы», без географии, без этнонимов, без «золотых веков».

Мы — это те, кто не собирается покидать свою Родину и прятаться по чужим городам. Те, кто в водовороте потрясений готов сделать все от него зависящее, чтобы сохранить страну и создать новое государство. Те, кто мечтает оставить эту страну для своих детей. Все те, кто во время и после трагедии готовы смотреть друг другу в глаза, жить вместе и творить вместе. А не выживать, сцепя зубы.

И еще. «Мы» — это те, кто смог выдавить из себя тоталитарное наследие, которые преодолели выбор между европейской основой и «реставрацией советского порядка». Мы — это не новая Европа, а скорее — новое дыхание Европы, которая тоже еще не до конца себя узрела и осмыслила. Новая Украина нужна Европе не меньше, а может и больше, чем Европа Украине. Такой вот исторический казус.

И это самый важный итог переживаемого. Это маяк. Украина становится духовным проектом обновляющегося общества, в котором участие может принимать каждый по собственному выбору. Кстати, чем не прожект для молодых практикующих политменеджеров и гражданских активистов?

Но независимо от прожектов, по факту это уже происходит. Как неизбежная смена политических поколений, как новые культурные продукты, рожденные майданами, как новые настроения проснувшихся граждан во ВСЕХ регионах Украины, как новые символы на городских площадях и зданиях, и самые разные медийные почины в виде рекламы, роликов, «написаний проектов Украины» (что делать, живем в эпоху символов и медиарефлексов).

Этот момент наступил тогда, когда даже после аннексии Крыма и реальной угрозы раскола Донбасса любой, от обывателя до олигарха, считал нужным и себе, и всем вокруг заявить — а Украина все равно будет. Это нельзя выдумать в политологической мастерской, и нет смысла провозглашать с трибун. Миф рождается самой жизнью, вбирая в себя весь сюжет происходящего и прокладывая новый замысел в будущее. Он уже сейчас «обрастает» героями, подвигами и злодействами, вызовами и предначертаниями. Этот миф нужен нам. Он нужен Европе. И он нужен россиянам, как прививка от Кремля.

А черты этого нового и такого нужного нам сегодня украинского мифа-утопии может без подсказки описать любой, кто переживает за страну. И даже любой, сочувствующий нашей стране извне.

Это миф о Новой Украине.

Рассуждая о внутренней войне, я долго обходил тему российского участия во внутренних проблемах Украины. Тем более, что возможности высказаться и написать были неоднократно. Участвует ли российская власть во внутренних конфликтах? Несомненно. Есть на территории Украины агентура, оружие, наемники? Тоже несомненно.

Украинский кризис дал повод и уникальную возможность Кремлю (а Россия — больше чем Кремль, это важно понимать) самоутвердиться и доказать свою историческую состоятельность.

Еще пять-шесть лет назад российские интеллектуалы, близкие к Кремлю, открыто признавали, что главная проблема нового российского лидерства состоит в том, что Россия (а точнее, новый российский проект, рожденный в 1991 году) не смогла стать цивилизационным образцом для подражания соседей. Поэтому Балтия, Кавказ и Украина ориентированы на европейский путь, в Центральной Азии ощутимо влияние Китая и Турции. Да и в самой РФ многие центробежные процессы купированы, но не остановлены.

Важно понимать, что реальная путаница в головах кремлевских стратегов — «русский мир» вперемешку с евразийским проектом — временная и очень шаткая конструкция, «калиф на час». Нео-евразийство (его инсталляция прошла в ходе президентских выборов 2012 года) — симулякр, жалкое подобие социалистического проекта интеграции после краха русской революции и переворота 1917 года. Но если в начале ХХ века у социалистического эксперимента бывшей российской империи были реальные движущие силы, брошенные в революцию в ходе трагичной первой мировой войны, то сейчас неоевразийский проект становится лишь «реставрационной политикой» правящего класса РФ, компенсатором внутренних проблем. Путин так и не стал продолжателем «дела Петра», скорее наоборот — предал дело Петра, Екатерины и Витте. Большая ошибка, на грани исторической трагедии.