Снадобья Сайдора не помогают, как не помогали инъекторы медиков Домерге, в нём генетический изъян, ведь не может этот ужас быть нормальным. Игер не помнил себя без утрики, без повторяющихся и неизбежных мучений на грани потери рассудка. За гранью, Фрей брюхатый! Он не спутался бы с Сидом, боевиком исконных врагов, служившим Ртути Ястребом, имейся у него тогда хоть толика разума; не оказался бы на Земле, не погубил бы себя, и сына заодно. Слабость, тошнота, мигрени, раздражение, сменяющиеся яростью, ненавистными, жадными спазмами, беспощадной жаждой соития. С тринадцати лет, и с каждым годом его треплет сильнее. Игер вмял ладони в пах, надавил на отяжелевшую, плотную мошонку. Рядом с Сидом судороги неуёмной похоти не вызывали ненависти, напротив, даже текущая по ляжкам смазка радовала, с ней куда легче дать и взять. Они встречались урывками, всегда в спешке, боясь разоблачения, хватаясь друг за друга, изобретая ласки, о которых им никто не рассказывал, шепча слова, которые негде было перенять, и Игер спустя столько времени мог повторить всякий жест и стон. Первый и единственный любовник спас его и уничтожил, и если он не рехнётся окончательно, Сид единственным и останется.

Стучат. Значит, линкомы уже не работают, Клёт онемел и оглох. Нужно убедиться, что сделано достаточно, и ехать на базу. Запереться, никого не впускать, – иначе он ляжет под Димму, под любого человечка, лишь бы у того стояло, и покрепче, – этого невозможно допустить, непозволительно повторить ошибку, чего бы там Сайдор не пел. А Сид нежится у бассейна с радужной водой, усмехается тонкими злыми губами, ласкает свою девушку и упивается торжеством.

Игер поддёрнул насквозь мокрые штаны, добрался до двери, распахнул скользкий пластик. Благо, все кругом в снегу по пояс, походи-ка по Клёту с пятном на заднице. Димма и его дружок Пауль Хейг вынырнули из белого смерча, уставились с одинаковым требованием чуда – и всё же по-разному. Ворон смотрел сочувственно, человек – обвиняюще.

– Мы без связи, – Игер похлопал себя по боку. Водка кончилась пару часов назад, фляжку он выбросил, пить хотелось чудовищно. – Я успел поговорить с Капелло и с поселениями за Южным Отрогом. Помощь не придёт, и не надо на меня рычать, инженер. Не я устроил балаган. Димма, дай бутылку.

Его шатало, язык едва ворочался, глотка пересохла, в промежности вновь закипала бесстыжая волна, сердце билось глухо и часто. Ворон, вот уж незаменимый прислужник, покопался в сумке, достал бутылку. Игер дёрнул крышку, глотнул, как плохую воду в пустыне, сгрёб горсть снега с вывески информатория, сунул в рот.

– Это Союз нам устроил, – инженер отмахивался от летящих хлопьев, дрожал в куцей кофте и хлюпал носом. Утром Игер отдал ему свою куртку, но неугомонный Хейг её куда-то девал, передарил, видно, страдальцам. – Не верю, что погода взяла и испортилась. Не бывает…

– Не перебивай.

Инженер не понимает, чего ему стоит торчать здесь и пытаться говорить.

– На складе в заливе есть обогреватели. Пять штук. Отправьте туда кар. В школу всех собрали?

Школу они переоборудовали в пункт спасения замерзающих. Закрыли окна щитами, выломанными в лавках, стащили одеяла и прочее тряпьё, установили обогреватели. Детей и больных держали в тепле постоянно, остальные заходили погреться. Безумный Пауль ухитрился схлопотать по роже от слишком жадного торгаша, не желавшего расставаться с электропечкой, пришлось послать к строптивцу Димму и Рысей. Собрать все имеющиеся на Клёте обогреватели в одно большое помещение придумал Димма, и Игер признал его правоту. К утру у них уже были обмороженные, дети кашляли и тряслись, оставь они богачам грелки, к концу циклона пришлось бы трупы из лачуг вытаскивать.

Лазурная планета избаловала людей. Здесь слишком светло, слишком много воздуха, тепла и жратвы, они не умеют бороться. Надо же, снег пошёл! Нашли повод носиться и вопить, и ведь не вмешайся пришлые наёмники, клётские заморыши не справились бы. Игер не мог объяснить, почему не отослал парней на базу, взялся помогать дурачью, что снаряжение запасти не в состоянии. Местные шипели на чужаков, не подчинялись, порой отказывались платить за ток и вообще вели себя по-дикарски, а он с ними нянчится. Из упрямства, наверное, из-за глупейшей беседы с Сидом и его самодовольной горбоносой морды. И ещё потому, что без спасательной беготни давно валялся бы, скрючившись на койке, захлёбываясь презрением к себе.

– Обыскиваем дома, – кивнул Димма и встряхнулся, истинно как ворона на кусту, сбрасывая с плеч снег, – худшее впереди. Кончится снегопад, ударит мороз. Господин, может, пошлём за помощью, пока не поздно?

Некуда посылать, точно в первую заварушку Игера на перевалах. Ему было пятнадцать, он отрядом не командовал и всё равно схлопотал от отца. За скулёж. Берилловые угодили в ловушку, просидели при минус семидесяти чуть не неделю, двое уникалов погибло, кому-то отняли пальцы. При таком морозе терморегуляция, выжрав организм дотла, отказывала, и уникал становился по-человечески уязвим. В горах Домерге подобная стужа не редкость, это вам не уютная Земля.

– Никто не поможет, – Игер не стал докладывать о том, что ему уже отказали. Торговец оружием с восточного побережья предложил отправить за сородичами-домергианами транспорты, на клётских ему было положить. Да и не вывезешь несколько тысяч человек, как ни старайся. Ни к чему тратить слова. – Лететь в буран над морем – недопустимый риск. Идите работайте. Димма, проверь ребят, все ли на постах. Инженер, оставайся в школе, охрану обеспечим. Я на базу.

Беда в том, что он знал, как захватить Клёт – в клане такому учили, но не знал, как его спасти. Димме разжёвывать не надо, а инженеру не разжуёшь. Пауль отпустил ворот кофты, перестал дрожать и вытянулся перед ним, точно на параде, до которых земляне великие охотники.

– Мы живы только из-за «Акуны», – инженер сдувал снежинки с посиневших губ, – станция старая, заезженная, построенная для тёплого климата… Спана, что нам делать с детьми? Ответь мне!

В паху туго, больно сжалось, жар растёкся по бёдрам. Дети, к Фрею драному! Инженер усыновил троих детишек самоубийцы-любовника, как он смел, человечишка, оказаться сильнее?! Игера качнуло, Димма и Пауль попятились с крыльца, психотехника не подчинялась, он их разорвёт и не заметит.

– Вы же так дрались за свободу! – рявкнул он, и горло перехватило. – Свободные Территории, вашу мать!.. Ползите к цветным на брюхе, в «двух А» тепло и безопасно. И если вы, червяки поганые, не можете о себе позаботиться, то я здесь при чём?

Он сорвал куртку, лёгкую, защищавшую от ветра и солнца, швырнул Паулю. Инженер наклонил башку, точно собрался в бой, светлые глаза горели. Не уступит, и прекрасно, пусть Игер Спана ничтожество, должны же быть те, в ком осталась гордость.

– Надевай! И убирайся, кретин!

Димма столкнул Пауля с крыльца, а Игер вернулся в информаторий, впустив внутрь рой рассерженных снежинок. Ударом ноги открыл сумку, вытряхнул маленький обогреватель, навязанный ему Диммой для базы, пнул по скользкому полу. Инженер откинул с лица прядь мокрых русых волос, глянул бешено, сцапал цилиндрик обогревателя и исчез в метели. Игер прижал руки к животу, его скручивало в узел, кожу на бёдрах стянуло противной коркой, задница горела, будто туда впихнули фитиль.