Прерваться заставил кашель и громкий хлопок двери. Наследное высочество влетел в створки, точно ураган, рассыпая снежные хлопья и искры звенящей, клокочущей силы. Игер Спана был хорош, должно быть, он становился таким на операциях, потому-то наёмники повиновались ему слепо. По пятам спешила свита: проворный азиат Изуро, собравший половину их обогревателей; седые громилы Рыси, с видистой наизготовку – стоило наставить страшное оружие на здешних, и торговцы-скупердяи покорно делились добром; новенький Бёф, со шрамом от уха до уха, прибившийся уже в метели. Спана поднял руку в белых бинтах, и свита разлетелась по школе, расталкивая людей, прыгая между спящими.

– Возьмём в кар обогреватель и одеяла. И пару добровольцев.

Спана не спрашивал позволения, он распоряжался. Свитер спереди расцвёл подпалинами, разодранные в кровь ладони стягивали повязки, лоб перечёркивала ссадина, но Пауль отчего-то не сомневался, что домергианский принц без проблем вновь влезет на башню или дьяволу в пасть. Три часа назад половина Клёта, замерев, не чуя смертного мороза, следила за тем, как двигается, цепляясь за скобы, уязвимая, такая крошечная, если смотреть снизу, фигурка. Спана добрался до защитной системы на верхушке, прикрепил ремни, отбросил загремевший в падении инструмент и прилип к промёрзшему коробу с датчиками. Человек, думал Пауль, всего-навсего плоть и воля, а на башне холод не даст вздохнуть и вопьётся в тело убийственный разряд вернувшегося напряжения. «Берилловые – сами электроника, ты уж поверь, они ею нашпигованы», – шептал Димма, успокаивая его или себя, а Пауль считал секунды, иглами вкручивающиеся в кожу. Призрачная голубая дуга мелькнула и пропала, техники завопили хором, приветствуя ожившие датчики, башня изрыгнула сноп жёлтых звёзд, в мешанине ничего нельзя было разглядеть, и через мгновение они неслись к качающемуся на ремнях Игеру. Тот был без сознания, волосы и лицо почернели, сыпались обгорелые лохмотья одежды, пульс затих. Пауль, надевая на домергианина кислородную маску, пытался представить мальчика, такого маленького, что и не спросит про деньги, этого Радека Айторе. Чепуха, Игер сейчас очнётся!

«Человек бы подох, – нервно хохотал владелец космопорта, – инопланетников нам Великая Мать послала». Игер поперхнулся кашлем, сорвал с себя маску и обругал их: «С «Акуной» возитесь, не со мной!» Спана сидел в снегу, вытирался рукавом, только гарь сильней размазывая, и за его спиной светился окнами Клёт.

– Димма, вставай, поедешь по берегу, – Спана будто подзарядился от станции, никому передохнуть не позволит, – я по воздуху, навещу космопорт и рудник, пусть поделятся горючим и жратвой.

Он подошёл к ним, прихватил с обогревателя кружку соевой жижи, выхлестал за глоток. Чеканно правильное лицо алело возбуждением, густо синие глаза обжигали, манили и принуждали. Попробуй не подчинись – спалит.

– Прости, инженер, – Спана поставил кружку, – другую бурду сваришь. Ты остаёшься здесь и Бёфа, пожалуй, возьми для охраны, чтоб торгаши на обогреватели не позарились.

Здоровяк Бёф коротко поклонился, напоказ греющимся мужикам в рванье тряхнул оружием и отступил к стене. Искромсанная физиономия была на диво довольной.

– Я прикинул, парни, – Спана упёр забинтованный кулак в бок, ему явно не терпелось сорваться и понестись быстрее бури, – скоро мне станет некогда возиться с Клётом, уеду в Сарассан. Ты, инженер, отлично тут развернёшься – в должности управляющего. «Акуна», больница, школа, чего ещё? Разумеется, доходы упадут, шкуру спущу, в остальном – поступай, как знаешь.

Пауль попытался привстать, бухнулся обратно, открыл рот – и закрыл. Всё, что он мог ответить, для детских ушей не годилось, а Олив и Юрген уже проснулись. Димма, словно не слишком-то и удивившись, сосредоточенно застегивал комбинезон и чхать хотел на выходки своего господина.

– Молчи, – предостерёг сиятельный принц, – найду администратора в помощь, ты же в деньгах не разбираешься. Зато сброд тебя слушается.

– Не забыл, Спана, что я, по выражению сброда, говномес и отребье? – Пауль с трудом встал, придерживая гудящие от усталости рёбра. – Ни лавки у меня, ни промысла, дом развалюха и трое приёмных детей.

– Не понял, – домергианин щёлкнул пальцами, – а… дикарские предрассудки! Ничего, поупираются и примут управляющего с любовником в нагрузку. Мои парни им, в случае нужды, доходчиво растолкуют. Димма, прекращай веселье, солнце встаёт.

– Солнце сегодня не встанет, – Димма поправил кобуру, улыбнулся вкрадчиво, – вижу, господин, с Бёфом я не промахнулся.

Спана перешагнул обогреватель, откинул закрывающее окно одеяло – жуткая мгла уходила, сменяясь сизой пеленой, что и рассветом не назовёшь. Самый тёмный день в году продолжался.

– Так топай, отрабатывай взятку Бёфа, – принц в свитере и армейских ботинках хохотнул непонятно, развернулся всем телом – и Пауля обдало горьким, смутно дразнящим теплом, – мне лентяи не нужны. Инженер, идём, персоналу представлю.

****

Кофейно-сливочный, плосконосый и губастый чиновник был карикатурой на «два А», из тех, что показывали менторы на уроках межпланетной дипломатии. Менторы, впрочем, говорили: расовая помесь сметлива, шустра и в средствах не разборчива. Игер давно убедился в истинности менторских наставлений на опыте, цветные умели устраиваться, а явившийся на Клёт чиновник сразу завилял хвостом.

За поджарой задницей чиновника маячили стражники, шёл пар от мощного блестящего новенькой краской кара, на котором и прибыла делегация Афро-Азиатского Союза. Кругом столпились клётские, будущие избиратели, родителей их растак. Приходилось надрываться для сотни недоумков, и Игер старался.

– У нас погибло одиннадцать человек, – он подпустил в голос страдания. Пауль Хейг, вот кто пригодился бы, Игер земной пафос ещё не освоил, но без него политиком не станешь. Местным надо бить на чувства, иначе не подействует. – Из них две женщины и ребёнок. Пятилетняя девочка замёрзла насмерть, ты, сытый скот!

Про «сытых скотов» он наслушался вдоволь: так обзывали и «два А», пересидевших кризис в уюте, и домергиан, ясное дело, шёпотом. Некоторые приходили благодарить, одна старушенция руки ему целовала, клялась, что за спасённую в школе внучку до гроба будет ему бесплатно стирать бельё. Бёф, проводив её, разворчался, мол, перестроим базу, купим бытовой агрегат, сунуть бельё в машину он сам сподобится. С Бёфом они скоротали последние ночи холодов и утрики, и ночи те выдались бурными. Бёф и давал так же лихо, как брал, попробуй выкини, с его «ерундовинами». Течка, в отличие от зимы посреди лета, вернётся.

– Афро-Азиатский Союз не несёт ответственности за климатический кризис. – По роже чиновника, равнодушным узким глазам было видать: Клёт не первая остановка делегации, и везде он оправдывается. – Каприз природы, господин Спана. Мы прилетели помочь. Медикаменты, обогреватели…

Толпа ахнула, зашумела, будто море в давешний шторм, и взорвалась ругательствами. Прыткий инженер, ныне управляющий «Акуны», описался б от восторга: болото зашевелилось, возмутилось и жаждало отстаивать права. Прилети кар «двух А» неделю назад, чинушу пришлось бы защищать с оружием. Сейчас прибрежные жители несколько угомонились – стужа спала, море сбрасывало ледяную корку, на рыночной площади таяли под солнцем сугробы, «Акуна» без перебоев снабжала дома током. Игер топнул ботинком в лужу, полетели брызги, испачкав чиновничью куртку. Правда в том, что сбеги отсюда домергиане, и трупов набралась бы гора, прочее – мелочи и столь любимые Паулем эмоции. Войны без жертв не бывает, но эту войну они почти выиграли. Осталось убедить каждого торгаша, фермера и рыбака в его, Игера Спаны, способности воевать за Клёт долго, плодотворно и в залах парламента Сарассана и Роша.