— Да, пожалуй, в Ассоциации этому обстоятельству точно никто не обрадуется, — согласилась Риган. — Однако, Луис, мы не можем быть так уж уверены в том, что именно Ибен во всем этом виноват.

Луис поднял на Риган изумленные глаза.

— Как это? Наша проблема в том, что мы оба — прекраснодушные, добросердечные оптимисты. А проще говоря, наивные дурачки. Я должен был с самого начала все выложить Кендре. Да и ты, когда я тебе проболтался про Ибена, тоже должна была сразу же ей рассказать, предупредить о том, что в его прошлом не все так уж чисто.

— Спасибо, что ты и про меня вспомнил, — сардонически улыбаясь, сказала Риган. — Давай действительно разделим нашу общую вину. А зачем, собственно, тебе надо было вообще тогда рассказывать мне про криминальное прошлое этого человека?

— Прости меня, — извинился Луис. — Риган, вот что. Ко мне сегодня придут полицейские, чтобы поговорить со мной про Ибена. Они придут после того, как соберут на него полные данные. Не могла бы ты побыть со мной во время этой беседы?

— Ни за что на свете не пропущу такой возможности.

Человек, известный миру искусства как Койот, провел просто замечательные рождественские праздники. Он тщательно установил подслушивающую аппаратуру в тот удаленный от дороги коттедж, где остановились Уиллин, Джадд и их гость поневоле Ибен. Он даже смог провести по телефонным линиям нужный кабель и в результате подсоединил свое оборудование к скрытым камерам в этом доме. Койот был своего рода электронным гением. Вот и теперь он мог не только подслушивать, но еще и видеть то, что происходило в интересующем его доме с помощью переносных телевизоров, которые были одними из главных инструментов его преступного труда.

Подслушав планы Уиллин и Джадда похитить Ибена, а затем обчистить дома Вудов и Грантов, Койот одно время подумывал над тем, чтобы вновь опередить своих вечных конкурентов в осуществлении их планов.

Потом, правда, он решил, что это было бы серьезной ошибкой. Потому что картины в особняке Вудов были сушей ерундой по сравнению с полотнами Бизли. Не стоило риска даже миллионнодолларовое полотно Гальоне из особняка Грантов.

В общем, Койот берег свои силы для вечера следующего четверга.

То, что весь город Аспен будет вне себя от возмущения по поводу преступлений, якобы совершенных этим несчастным Ибеном Бином, для Койота было сущим подарком. Никто даже и представить себе не сможет, что Ибен вдруг отважится вернуться в город и попытается умыкнуть еще одну картину, почти на глазах у шестисот досточтимых гостей.

Койот подался немного вперед. Теперь, собственно, смотреть особенно было не на что. Уиллин и Джадд собирались в город, чтобы приятно провести время в ресторанчике «Тимберлайн» с другими посетителями, которые твердо решили хорошенько повеселиться в рождественские ночи. Что касается Ибена Бина, то он просто смотрел в потолок. Его пальцы двигались, так что, скорее всего, он все еще пытался распутать узлы, которые стягивали его руки. Однако, видимо, Джадд тщательно связал его, и все потуги Ибена были напрасны.

— Давай, давай, старайся, — вслух сказал Койот, — я действительно хотел бы тебе помочь, друг мой. Ты ведь здорово мне удружил в свое время.

Выключив камеры, Койот почувствовал некоторое беспокойство. Может быть, ему сходить куда-нибудь и пропустить рюмочку чего-то горячительного? Он ведь заслужил такое вознаграждение. А утром, на свежую, так сказать, голову, он как следует подумает над планом, разработанным Джаддом и Уиллин, чтобы похитить полотно Бизли, которое должно быть подарено известной общественной Ассоциации вечером в четверг, двадцать девятого декабря.

Завтра утром: он тщательно отработает все необходимые детали плана, в результате которого к его коллекции должна будет добавиться еще одна картина Бизли.

Ибен спал неспокойно. То, что он был связан, совершенно не помогало нормальному сну. Ему снилось, что на него марширует целый отряд Санта Клаусов, которые звонят бесчисленными колокольчиками и орут: «Счастливого Рождества, наш дорогой Ибен!». «Как здорово было бы, если бы это был только сон», — подумал Ибен. Когда же наконец весь этот кошмар прекратился, он проснулся. Его охватило чувство облегчения. Но это продолжалось недолго, до того самого момента, когда он вспомнил, в каком положении находится. «В общем, попал из огня да в полымя», — констатировал Ибен.

Сквозь неплотные ставни начал просачиваться серый свет зимнего дня. «Я чувствую себя таким же голым и пустым, как вся эта комната, — думал он. — Обычно в это время я уже вставал и готовил себе чашечку вкусного кофе из запасов Кендры. Потом сидел за огромным массивным столом на кухне, попивал кофе, читал местные утренние газеты и готовился встретить очередной день. А этот вот восход, это утро кажутся мне страшно печальными. Такими всегда бывают утра, когда ты одинок и у тебя на день нет никаких планов, когда тебе ничего особенно не надо делать. Такими вот были утра и дни в тюрьме». Ибен двинул ногами, прикованными цепью к ножке кровати, на которой он лежал.

— Мне кажется, что отсюда я уже никогда и никуда не двинусь, — пробормотал себе под нос Ибен.

Все его тело болело. Мышцы ныли, но каких-то особенных проблем с ними Ибен не испытывал. Вообще-то, он любил тянуться во сне, разваливаться поперек огромной кровати в особняке Кендры, как бы выжимая всю уютность из каждого сантиметра удобнейшего матраса в гостевых апартаментах.

Со связанными за спиной руками он не мог найти ни одной удобной позы для сна. Когда он замирал на спине, казалось, что засыпали только его руки. После этого ему приходилось проводить несколько неприятных минут в попытках размять их, прогнать из них неприятные ощущения онемения и покалывания.

«Как бы мне пригодились сейчас услуги Дейзи, она бы живо помассировала мне все, что надо», — подумал Ибен. Он знал Дейзи и Бака с тех самых пор, как Бак выполнил некоторые ремонтные работы в доме Вудов. Пару раз после растяжений на лыжных прогулках Ибену приходилось прибегать к услугам Дейзи. Это всегда было замечательно. После сеанса массажа он каждый раз ощущал себя как бы заново родившимся. К тому же с Дейзи всегда было приятно поговорить. Она действовала успокаивающе, расслабляюще.

«Нечего переживать» — это было ее любимое выражение.

Ибену вообще хотелось бы познакомиться с ней поближе, но он все же предпочитал одиночество, замкнутость. Иногда Дейзи и Бак приглашали его к себе на обед, но он обычно отказывался от этих приглашений. Он не желал сходиться с ними поближе из боязни, что они могут проведать про его прошлое. Ибен вдруг страшно расстроился, глубокая печаль поразила его сердце. Теперь-то они точно всё уже знают.

В прошлом году в газетах появилась маленькая, но очень хорошая заметка по поводу рождественской вечеринки в особняке Грантов. Ибен был немного разочарован тем, что не опубликовали ни одной фотографии с ним в этой заметке, но был страшно рал тому обстоятельству, что репортер отметил «вдохновенного» Санта Клауса, который, как было написано, заставил смеяться детей «всех возрастов». «А что, интересно, они напишут про Санта Клауса в этом году? — подумал Ибен. — Наверное, сообщат, что Санта Клаус оказался обманщиком».

Только в восемь часов он услышал голоса в гостиной. Домик был маленьким, а стены в нем тонкие. К тому же Ибен всегда отличался завидным слухом. Вслушавшись, он вдруг с удивлением понял, что голоса вовсе не похожи на голоса Джадда и Уиллин.

— Как я была рада опять встретиться со Смитами из Аризоны. Они тоже впервые пришли в «Тимберлайн», — сказал голос некоей образованной благовоспитанной дамы.

— Он занимается страхованием, дорогая, — ответил прекрасно поставленный мужской голос.

«Кто эти люди? — поразился Ибен. — Может, мне попробовать привлечь их внимание? Кем же они могут быть?». Только чуть позже, при следующих произнесенных словах, он догадался, что же в действительности происходит.