— Да, да, — закивал Тину, — базары и запахи там такие вкусные, народу толпы и — фейерверки. Мы каждый год, бывало, ждали их с нетерпением.

— Люди приходили издалека, за много миль, — вспомнил и Кирин.

— А деревенские располагались на ночь прямо под открытым небом, на поле у переправы.

— Так вот, в этом году власти решили опять провести ярмарку, показать, что жизнь наладилась. Развесили повсюду объявления и устроили все как полагается, да только, — тут она засмеялась, — палатки пустовали, никто из окрестных жителей и не подумал явиться.

Это очень рассмешило Тека.

— И что же они сделали?

— Приказали лавочникам торговать на рынке и разослали солдат, чтобы штыками сгоняли народ на ярмарку. Во время торжественного открытия в городе было полно вооруженных солдат, они командовали, куда кому идти.

— У них всегда так, — Тек шлепнул себя по бедрам, — веселитесь, не то будем стрелять!

— А что ж народ? — поинтересовался Кирин.

— Не шли, упирались как могли. Прикидывались, будто совсем не понимают языка, и позволяли гонять себя с места на место. На другой день власти вывесили приказ, что город лишается права проводить летнюю ярмарку. Приказ встретили приветственными криками.

Фрир встал, уперся кулаками в бока и глянул на Анну, такую маленькую рядом с ним.

— Пойду подожду Сена. Он уже должен быть здесь. Анна ответила ему взглядом, и он понял, что через несколько минут она спустится к нему.

Остальные деликатно не выразили никакого интереса к его словам, только Тину повернулся и проводил его глазами, когда он спускался по лестнице.

С моря нагнало тучи, и они, словно крышкой, накрыли долину, заслонив мерцание звезд. Было жарко и душно, доносился слабый плеск невидимой реки, отчего казалось, будто сидишь в огромном черном котле, который только начинает закипать.

Он забрался под сваи и ждал. Она спускалась так тихо, что он заметил легкие шаги только потому, что напряженно вслушивался. Прикосновение к рукаву, и тихое: «Мэтт!» Он обнял ее и несколько минут стоял молча, крепко прижав к себе,

— Мэтт! — уже другим тоном; она отступила на шаг и подняла на него глаза. — Просто не верится, что ты здесь. Странно, правда?

— Да. Только не спрашивай, почему так случилось. Главное, что я смог снова увидеть тебя.

— Это очень опасно?

— Надеюсь, что нет, — он засмеялся. — Если все пойдет, как наметили, это не так уж опасно. Необходимо показать, что мы существуем. Ведь с тех пор, как мы устроили засаду на транспортер с пулеметами Брена, ничего не было, а прошло с тех пор… да, почти год. Но скажи мне, Анна, как ты тут?

— Все в порядке, — ответила она небрежно.

— Правда? Им не кажется подозрительным, что ты живешь здесь? Не спрашивают, откуда приехала?

— Паспорт у меня в порядке. И потом у меня есть документ, где сказано, что я служила в Бандхале и ушла с работы, чтобы ухаживать за отцом.

— А как он?

— Все так же. Не лучше. Очень тревожится обо мне.

— Я тоже. Думал, буду меньше тревожиться, когда ты уедешь, а тревожусь еще сильней.

— Не надо.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Но кто же сейчас может стоять в стороне?

— А разве нельзя желать, чтобы те, кого любишь, подвергались опасности? Она на мгновение задумалась.

— Если бы ты стоял в стороне, Мэтт, я, наверное, не любила б тебя.

— Да, — ответил он грустно. — Наверно, не любила б. Хотя нас нельзя сравнивать.

— Почему? — перебила она. — Ты хочешь сказать, что я женщина? Я такая же, как этот мальчуган, как все. И ты не смеешь думать обо мне иначе.

— Ну знаешь, при всем желании, — он снова тихо засмеялся, — боюсь, что это мне не удастся.

— Я говорю о нашей борьбе.

— Конечно. А разве для тебя что-нибудь другое существует? Что еще имеет для тебя значение?

— Да разве может что-то другое иметь сейчас значение? Вероятно, нет.

— Он помолчал. — Просто я, видно, ожидал, что тебе так же трудно без меня, как мне — без тебя.

— Конечно, трудно, Мэтт, — она протянула руку и погладила его по щеке. — Конечно. Только… Ладно.

— Он взял ее за руку и больше не отпускал.

— Я понимаю. Она выглянула из-под свай. — Какая тишина! Скоро начнется дождь. Вам нужны тёмные ночи и дождь — он смоет следы.

— Мы так и рассчитываем, — он думал о другом.

— Стоит мне повидать его, Анна… твоего отца?

— Потом. Когда обо всем договоритесь с Сеном, мне кажется, отец будет рад поговорить с тобой, он теперь совсем ничего не видит.

— Жаль его.

— Да, это ужасно, когда ты слеп и стареешь, чувствовать, что привычный мир вдруг рушится. — И добавила: — Ты ведь знаешь, как он относится к тому, что происходит?

— Думаю, что да.

— Помни об этом, когда будешь говорить с ним. Я, кажется, знаю, что он хочет сказать тебе.

— Буду помнить.

Они замолчали и прислушались. На тропинке послышалось легкое шарканье, кто-то шел к хижинам. Анна отпрянула от Фрира и быстро взбежала наверх. Он отстегнул холщовую кобуру и ждал, держа руку на рукоятке пистолета. Шаги приблизились и затихли.

Сен? — хрипло прошептал в темноту Фрир.

Да, — ответил чей-то задыхающийся голос, и шаги приблизились.

Сен был низенький и толстый. Он с трудом взбирался по шаткой лестнице, Фрир следовал за ним. Войдя в комнату, Сен кивнул всем и сел.

— Дайте отдышаться, — взмолился он.

Улыбка широким полумесяцем расплылась на круглом, лоснящемся лице, глаза за толстыми стеклами казались огромными. Весь он будто состоял из аккуратно проведенных циркулем кругов — больших и малых.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Фрир, стоя у входного люка.

— Неплохо. Пришлось бежать, когда вышел за город, чтобы не попасть в луч прожектора. — Толстый живот затрясся от смеха. — А я не создан для бега.

Анна принесла ему чашку чаю, он с жадностью выпил.

Она подождала, пока он напьется, потом спросила, что нового в районе.

— Ничего особенного. Полное спокойствие с тех пор, как объявили, что район очищен от партизан. Была всего одна облава в джунглях — та, о которой я предупреждал вас несколько недель назад, да и то в основном чтобы войска не разленились. Убили троих в деревне, к югу отсюда. Потом объявили, что убитые работали на нас — вроде при них нашли доказательства.

— Уж это точно, — сказал Тек. — Убитые всегда оказываются бандитами. Многие из-за этого убегают к нам.

— В гарнизоне новый начальник. Полковник Лоринг. Эта облава — его рук дело.

— Как ты сказал — Лоринг? — спросил Фрир.

— Да. Его все здесь боятся.

— Лоринга мы хорошо знаем, — мрачно заметил Анг. — Он был во главе карательного отряда в Котал Баргхе.

— И еще одно пустяковое событие, — добавил Сен подчеркнуто небрежно, — в район прислали нового правительственного чиновника. Этому чиновнику понадобился еще один клерк. И в его контору в лагере для военнопленных перевели одного из бухгалтерии, — круглое лицо Сена так и сияло от этой новости, которую он приберег под конец, — некоего А. П. Сена. — Не может быть!

— Правда, правда. Я уже неделю там работаю.

Тек встал и похлопал его по спине.

— Мы тоже кое-что тут припасли для вас.

Он пошел в угол и, подняв узкую циновку, вынул пачку листовок, напечатанных в лагере на старом ручном стеклографе.

— Вот. Одну можешь вручить своему, правительственному чиновнику лично.

Сен посмотрел на связку бумаг и нахмурился.

Хорошо написано. — Тек взял в руки листовку и пробежал ее глазами. — Именно так, как надо.

— Ты ж ведь читать не умеешь, — фыркнул Тину. Это точно. Но в них всегда одно и то же. Я их Пусть знаю.

— У меня вопрос, — Сена беспокоило, как быть с листовками. — Теперь, когда я работаю в самом лагере, нужно ли мне по-прежнему разносить листовки? — переводил взгляд с Анга на Фрира, не зная, кто из должен ему ответить.

Фрир пожал плечами и предоставил говорить Ангу.

— Нет. Пока раздай эти, там мы подыщем другого. — Анг видел, что Сен ждет чего-то.