что-то точно завалялось затерялось. Полковник в негодовании хлопнул дверью, выходя. Он

рассчитывает, что на сей раз я покорно промучаюсь до рассвета. А зря. Я настырный. Поголодать

мне, конечно, придется… и серьезно. Но одной водой я до утра обходиться не собираюсь.

Тихонько открыл окно, вспрыгнул на подоконник, переступил на следующий, подсадил

перекошенное окно запертого помещения и проник в него. Взял спрятанный ранее трос, закрепил

на батареи, скинул за окно, вниз, натянул перчатки, закрепил ручные зажимы и сцепил на них руки.

Не думает же Степан Петрович, что я распоследний дурак, выходящий только через дверь?!

В столовой, и правда, ничего… и на кухне, и на складе. Да не беда. Есть еще бункер.

Про бункер Степан Петрович, видно, не вспомнил! Сижу на лестничной площадке у открытого

люка с дымящей сигаретой в зубах и жестоко терзаю ножом консервные банки. Но к полковнику,

похоже, сон не пришел… похоже он, страдая бессонницей, вызванной моей выходкой, все же про

бункер вспомнил. Черт! Спешно сворачиваюсь – тушу сигарету, сгребаю консервы, выбираюсь на

землю и ищу Мурку. Нет, кошки нигде не прослеживается, но и черт с ней! Пригибаясь, бегу к

колючему кустарнику, бросаюсь под прикрытие его тени. Только люк я… закрыл, но не запер – не

успел. Черт…

– Соколов! Я знаю ты здесь! От тебя табаком несет! Здесь накурено!

Я не отозвался. Но товарищ полковник не сдался. Выпрямившись во весь свой внушительный

рост, он встал на только что покинутой мной площадке, посветил вниз и начал спускаться. Эх,

Игорь Иванович, велик соблазн запереть его здесь на ночь и отпировать спокойно! Но не

тревожьтесь, товарищ генерал, вам от меня такого злого веселья не дождаться! Товарищу

полковнику таких моих выходок вовек не видать!

Степан Петрович искал меня честно целый час, но по его истечении все же вышел, нахмуренный,

на поверхность.

– Не выйдешь сейчас, Соколов, останешься здесь взаперти до утра! Я закрываю этот … тобой

люк! Твою ж…

Полковник крутанул твердой рукой вентиль и направился уверенным шагом к темному и тихому

корпусу. Эх, Игорь Иванович! Я мог его запереть, когда точно знал, что он там, но не запер! А он

запер меня, когда считал, что я точно там! Жестоко же, Игорь Иванович!

Я бросил консервные банки и побежал кустами за суровым полковником. Сейчас я ему покажу,

как опасно такого диверсанта недооценивать и за дурака держать. Он отключил с пульта

сигнализацию, проходя, и не заметил, как я прокрался за ним следом. Полковник допустил ошибку,

обрекшую его на бессонницу, и не проверил угол, где я решил поджидать его громогласного

сонного рева. Я притаился возле двери, припал спиной к стене и стал смотреть, как широко зевает

и глубоко вздыхает полковник. Он что-то проворчал, покачал головой и завалился в

разворошенную постель. А я остался стоять в темноте возле стены, стараясь не повиноваться

21

зеркальному рефлексу и не зевать вслед за ним. Порадовался, что он захрапел и заревел, считай,

сразу – а то и я засыпать стал, неуклонно сползая на пол по стенке. Я протер глаза и окинул

привыкшем ко мраку взглядом комнату. Подошел к полковнику, посмотрел на него – во сне он

вроде еще мрачнее стал. Надо же… Не видел никогда раньше никого, спящего с настолько

напряженным и нахмуренным видом. А он точно спит? Точно. Не притворяется. О ровном

дыхании, свойственном спящим, речи не идет, но рокочет он достаточно убедительно – на вдохе

зверским рыком заходится, на выдохе – всхлипом. Жутковато – кажется, что еще чуть и задохнется.

Откупорил бутылку самогона, стоящую у него под рукой, – на вид чистый спирт. Понюхал,

проверил. Вроде все в порядке – спирт этиловый, очищенный. Глотнул. Черт! Чуть глотку не сжег!

Крепкая дрянь! Нет, вовсе не дрянь… Такой штукой точно не отравишься… А в голову как ударило

с голодухи… Так сильно ударило, что сразу стало ясно, какое веселье над ним в отместку учинить!

Будет знать, как меня недооценивать! Недооценил меня – недосмотрел за мной! А такие ошибки в

нашем деле недопустимы! Я ему, как добрый друг, на его неосмотрительность глаза открою –

покажу ему, что про врага всегда помнить надо, что на моем месте мог бы быть и враг… а главное,

– что мог бы с ним из-за его неосмотрительности враг вытворить!

Вынул из-за голенища писчую ручку, выковырял стержень, достал из него головку, подставил

палец к трубке с черным гелем с одной стороны и дунул в трубку с другой – гель потек на палец.

Товарищ полковник и не заметит, как над двумя его закрытыми глазами откроется третий! Надо

быть бдительнее! Будет у него во лбу звезда гореть на месте пулевого отверстия, оставленного

предполагаемым опытным и метким стрелком! Мой урок он изучит утром – его будет ждать

занятное отражение в зеркале!

Ха! Красота какая! Как настоящий, третий глаз получился! А главное, – такой же суровый и

пристальный, как два других! Может, мне еще что полковнику на память нарисовать, Игорь

Иванович, раз меня муза такая знатная посетила?! Искушает она меня – муза моя, искусница! Не

устоять мне, вконец захмелевшему!

– Соколов!

Я сиганул под кровать при первых раскатах громового голоса. Полковник не заметил меня в

темноте и, застегивая штаны, понесся в коридор, не отключая воющую сирену. Я выругался на

Мурку и рванул через окно к моему окну, ломясь через колючие кусты. Вот ночь выдалась! Словно

десять лет с плеч скинул и все звезды с погон!

Глава 6

Держусь твердо. Уверенно спускаюсь вниз, несмотря на то, что короб крайне тесен и руки

постоянно путаются в проводах, в пучках кабелей. Выпрямляю одну ногу, другую – сгибаю в

колене, упирая в стенку короба. Высвобождаю руку, включаю компьютер. Засвечиваю экран, задаю

настройки. Включаю декодер. Частота сигнала связи сетевой техники определена. Подключаюсь с

кода канала связи к центральной системе. Пошел поиск пароля. Взлом! Следующий пароль. Взлом!

Последняя ступень защиты. Взлом! Эх, молодчина ты, Швед! Система открыта! Отключаю

аппаратуру слежения. Передатчики на аккумуляторах – к черту! Проводные передатчики – к черту!

Защита – отключена! Замки – открыты! Прекращаю подачу электроэнергии. Центральная система

на одном аккумуляторе. Объект обесточен. Нет, остался генератор. Надо отрубить генератор. Есть!

Объект обесточен! Надо перекрыть виртуальные подходы к центральной системе. Есть! Никто и

никак не закроет замки! Объект весь подо мной, все на нем подчинено мне!

Степан Петрович шипит что-то на ухо – поправляю наушник.

– Пошел, Соколов! Пошел!

Включаю плазменную горелку. Вышибаю вырезанную стенку короба, стенную панель.

Выбираюсь в коридор, врываюсь в темноту.

Охранники посты не покинут и на меня не попрут – не получится у них, просто. Сообщат о

проникновении на объект они быстро, только ждать спецназ будут достаточно долго. И правильно –

не стоит им, подтравленным моими жесткими химикатами, на меня и на смерть нарываться. Я ведь

отравил воздух скверными веществами – в низкой концентрации вредоносными, а в высокой –

22

смертельными. Пока охранники меня не трогают, отрава не столь опасна, но стоит им встать у меня

на пути или встрять в мои планы – станет смертельной. Проявят они настойчивость, попытаются

меня остановить – мне придется потравить их химикатами, как крыс… или еще что похуже.

Бегу прямо. Толкаю дверь. Направо. Блок открыт, только замок – заклинило. Черт! Снова мне

Снегирев подножку подставил! Открываю дверь силой. Захожу в хранилище.

– Время!

Хватаю контейнер, помеченный впечатанным в память кодом, поворачиваю. Несусь проч.

Начинаю восхождение. Наверх вскарабкаться труднее. Черт… Перчатка проскользнула. Чуть не