Определил частоты просматривающей и прослушивающей сектор аппаратуры – не автономной, а

связанной с центральной системой беспроводным соединением. Эта аппаратура серьезная. Она

следит, снимает и слушает все время и постоянно пересылает все сведения центральной системе на

запись и анализ. С одной стороны с этой системой слежения сложностей полно, но только – с

одной стороны. С системами, спящими в покое и просыпающимися, только замечая тепловое

излечение или движение, сложностей столько же. Но мне все по плечу! Мне плевать – проходит

ориентация системы по посланным или по принятым сигналам, по рентген лучам или по

инфракрасному излучению. Плевать – проходит опознание человека по внутренним или по

внешним очертаниям. Я и людям, и технике и так, и эдак десятью вариантами пыль в глаза пускаю

и незримым призраком прямо перед ними пролетаю – по темноте, по тишине и по делам главного

разведуправления.

Подключил эту “штуку”, создающую переменные поля, подогнал программу. Проверил

настройки и показатели остальных “штук” из моего арсенала. Постарался рассчитать и

сопоставить все, что показалось мне чересчур нечетким, точнее. Получилось, что погрешности

остались, но несерьезные. Плюнул на риск неточности показателей и расчета, поправил настройки,

как решил, – точнее, как пришлось. Стараясь не потерять строго ограниченных секунд, ринулся в

схватку. Натравил сильный электромагнитный шторм на передатчики внешнего периметра,

частично пресекая высокочастотный сигнал. Сейчас он понесет центральной системе на анализ

покалеченные сведения – затемненные и замутненные картинки, зашумленные звуки. Сейчас я

прокрадусь к первой полосе препятствий невидимкой. Помеха – пошла! Время – пошло! Я –

пошел!

Подключил горелку. Плазма, прорезающая панели, полыхнула на меня жаром. Лицо стало

мокнуть под маской, защита на глазах запотела. Черт! Ничего не вижу! Протиснулся в простенок

вслепую. Наушники зашипели заглушенным сигналом.

– Соколов! Что встал?! Пошел, Слава! Пошел! Не отставай от секундомера!

Я закрыл рукой камеру на каске – через нее товарищ полковник четко видит все вокруг, не взирая

на мрак и вспышки света.

– Не вижу я, товарищ полковник! Ничего не вижу!

– Включи эту хреновину!

– Какую именно?! При мне полно всего, что мы с вами “штуковинами” и “хреновинами”

именуем!

– Такую штуку, которая картинку с камеры на очки выводит!

Я, мысленно смеясь над суровым полковником, пошарил в отсеках куртки и в подсумках.

– Нет такой!

– Ты куда смотрел, когда снаряжение походное проверял, когда на операцию шел?!

– Туда, куда вы сказали! Вы мне своей головой думать под страхом смерти запретили – я по

вашему приказу стал не думать, что делаю, а делать, что вы говорите!

– Хватит мне из себя гнуть и строить! Ты вообще не думал, что делал!

– Я думал, что делал то, что говорили вы!

– Твою!..

– Не только мою!.. Нашел я эту “штуку” – нашарил! При мне она!

15

– Соколов! Ты снова за свое! Слава, я с тебя за твои вредные выходки шкуру спущу!

– Хоть все три! Только не требуйте от меня бездумных действий – от них толку не будет!

Остановите время! Мне в такой тесноте с этой “штукой” скоро не совладать! Я на свободный

участок вернусь – Мигом пролечу! Эту “штуку” быстро из барахла вытащу! Комплектующие

возьму! Не будет с ними возни! Соберу, как следует, и скоро включу! Быстро сделаю! Обещаю!

Пустите только на миг!

– Не пущу! Хватит время тянуть! Ощупью иди! Шевелись, Соколов! Они передатчики пошли

проверять! Они на подходе!

Черт… Я послал все к черту, плюнул на все, включил систему восстановленного видения и

прозрел. Эта штука позволяет мне видеть всегда и везде, со сносной четкостью взирая на все

вокруг в глухой темноте и слепящем свете. Аппаратура ориентирует меня, составляя вполне

привычное моему глазу изображение по клочкам света во мраке или по клочкам мрака в свете, по

инфракрасному излучению или по ультразвуку. Никак у меня не выходит передохнуть! Но хоть

Снегирева проучить вышло!

Не закрепил погашенную горелку на бедре, как обычно, а, повинуясь совету полковника, закинул

ее, горячую, за спину и сунул за заплечный крепеж. Черт! И через куртку жжет! Только Степан

Петрович упорно утверждает, что на втором этапе моего пути горелке место у меня за плечами, что

мне за нее сзади удобнее и быстрее браться будет.

Поднял руки, нащупал нижнюю трубу и потянул, пробуя ее, тонкую, на прочность. Подтянулся,

перекинул через нижнюю трубу ногу, пригибаясь под следующей, – средней.

– Соколов, время!

– Не вы один секунды считаете!

Занес ногу над средней трубой, с трудом оседлал ее, низко склоняясь под верхней, проходящей

под потолком высокого простенка. Прогнулся назад, завел руку за спину сверху и попытался

вытащить горелку. Не вышло. Рука предельно выкручена, а горелку вынуть никак! Черт! Еще один

рывок, и я… суставы сверну. Отвел руку в сторону, припирая локоть к стене и отстраняя от стены

плечо. Еще чуть, и я… с трубы сорвусь. Черт!

– Не правильное действие – не верное! Соколов, я тебе говорил, как ты двигаться должен! А ты

снова свои движения выдвигаешь!

– Не считайте время, товарищ полковник! Крепеж низко!

– Выше закрепишь – трубу заденешь и кабель зацепишь! Горелка тебе не меч – над плечом

торчать не должна! Закинь руку, как я сказал! Локоть к голове, а не к стене!

– Знаю, что не кельтский меч у меня за спиной и кругом не просторы шотландские! Только мне

другим образом горелку не достать никак!

– Не пойдет так! Примеряйся не примеряйся, – не пройдешь ты так! Игнорируя мои инструкции,

– не пройдешь! Тебе теснота не даст сбоку горелку быстро достать!

– С такого крепления я только сбоку дотянуться могу! Надо было на бедро крепить!

– Ты с бедра горелку в трубопроводе быстро не достанешь!

– Как не сделаю, когда делал, – да по десять раз сряду?!

– Ты прежде только время терял! Не позволю я его тебе впредь терять!

– Я вам не червяк беспозвоночный! Не могу я руку сильнее назад сверху скрутить!

– Ты не червяк беспозвоночный, а мокрица беременная!

– Ругаетесь вы, будто мы с вами в песочнице! Не мальчишка я вам, товарищ полковник! С вашей

ругани проку никакого не будет! Я вам все силы отдаю – не добьетесь вы от меня вашей бранью

ничего сверх того, что я делаю! Думайте, как мне горелку достать, а не орите на меня попусту! Не

тратьте моего времени!

– Ты мое время тратишь! Не можешь сделать так – не делай никак! Я командиру доложу, что

девицу его бойцом переодетую, гулять отпустил на все стороны!

– Не злите меня, товарищ полковник, а радуйтесь, что меня разозлить непросто! Не могу я

действовать в точности так, как вы говорите! Думайте, как мне в таких обстоятельствах

действовать!

16

– Вытащи горелку! Так, как я сказал! Только так! Тяни руку сильнее! Или я буду вынужден снова

все в исходное вернуть! Не берегись! Через боль давай! Рви связки! Или я их тебе порву!

– Товарищ полковник, ни кнутом, ни пряником не заставите вы меня калечиться! Не стану я

связки рвать!

– Другого варианта нет! Делай, что говорю! Или они тебя возьмут и отдерут так, что ты меня с

моей бранью добрым словом вспомнишь!

Мысленно поставил на весы Степана Снегирева и Эриха Шлегеля. Шлегель перевесил в худшую

сторону, и я решил повиноваться суровому полковнику. Вашу ж!..

– Сейчас!

– Скорее!

Запрокинул голову, резко закинул руку за спину, потерял равновесие и полетел на пол. Шлем

глухо стукнул по нижней трубе, и я упал на спину. Черт! Полковник привык, что я сразу встаю на

ноги и вскакиваю в седло, – вернее, взбираюсь на трубу, но сейчас я безжизненно валяюсь на полу.