поставлена задача прослеживать все наши помыслы…

Конечно, Радеев узнает, что в это время в этом месте запросили эту линию связи кодом

компьютера центра управления, но ему не удастся установить – запросил линию компьютер или

Шлак – подтверждающей открытие линии информации не хранит ничья память. И пусть он

поймет, что это сделал Шлак – он этого не докажет без точных данных… А я стану напирать на то,

что за этим офицером, проходящим конечный контроль, сейчас следит наша техника, дающая сбои

в эти тяжелые для нас времена. И Стаг заставит его искать неисправности переустановленной

задачи, разработанной специально для снабжения солдатами и офицерами северных укреплений. И

пускай он ищет пропущенные расчетчиками недоработки, понимая, что это ни к чему не приведет.

Он концов не найдет, несмотря на то, что нашел начало. Просто, начало этих концов – середина

нити, растянутой в разные стороны. Пойдет он по ней в одну сторону – уйдет от другой, поймает

он один ее конец – упустит другой… А сложить в один два конца для него так же непосильно, как

сложить в одну две точки пространства.

Радеев с кислой ухмылкой скосил на меня прищуренный в щелочку глаз, блеснувший из-под

припухшего века…

– Ну почему же непосильно?.. Очень даже в моих силах…

– О чем это вы, Радеев?

Радеев сложил ворот шинели стяжка к стяжке…

– Чем же это для вас не пространство?.. Чем же это для меня не ваши мысли?..

– Наглядно.

– Пусть я ваши мысли не читаю, но некоторое понятие, о чем вы думаете, имею… Признаться

честно, я вам дал не верную оценку…

– Недооценили.

– Нет, скорее, переоценил… А вот вы меня – недооценили… Не выдался у нас с вами торг… Но

это не беда – мы выставим новые цены и начнем снова… Только вот, боюсь, ваш генерал меня с

этих торгов выставит…

– Мы здесь торгов не ведем. Души – не товар, Радеев…

40

– А что же?.. Они не бесценны… Вы даете и берете их не даром, как и мы… Мы ведь с вами

похожи… Мы одной крови – одного поля ягоды, так скажем…

– Может, боги и одной крови с дьяволами, но стоят они на разных полях…

– Нет, поле произрастания у всех, так сказать, ягод – одно… Это – жизнь…

– Тогда у нас действительно много общего и объединяющего.

– Больше, чем вы думаете… Только и различие существенное есть – у нас есть совесть, а у вас

ведь – совести нет совсем…

– Нет совести?

– Вы даже не знаете, что это такое?.. Ну так я объясню… Это такой последний ограничитель,

связывающий не руки, а сознание – ограничитель, который останавливает человека, когда не

справляется порядок с прописными правилами…

– К чему вы клоните?

– Да к тому, что вам здесь с вашими злыми затеями не место… Вам нельзя оставаться здесь –

вы здесь страшные дела вершите… Не думайте, что я отчаялся ждать, когда вы промахнетесь и

попадетесь мне в руки… Нет… Я и не надеялся на ваш промах… Но я надеюсь на ваше

понимание…

– Скажите ясно.

– Я же, как вы, наблюдаю за вашим творением – я вижу деяния этого офицера S9… И жду, что

вы посмотрите на этого офицера – на этого опасного человека, которого вы собираетесь

продвинуть во власть – и поймете, что этот планируемый вами поступок неправилен… Такой

человек не должен получить власть – порядок не должен допустить такого… Только ваш человек

сильнее порядка – он возьмет эту власть… возьмет и без вас… А поможете вы ему пройти эту

проверку – он пойдет дальше… А вы собираетесь сделать это, несмотря на правила, –

намереваетесь разрушить порядок, стоя к нему лицом к лицу, смотря ему прямо в глаза…

– Я понял причину вашей тревоги, Радеев. Я не сделаю этого – я не собираюсь давать влияние

этому офицеру, внедряясь в память проверяющей его техники, так что можете спать спокойно.

– Нет, в ближайшее время мне даже беспокойно не уснуть…

– Вы получили все, что вам было нужно, и можете теперь вернуться в ваше подземелье.

– Нет, без вас мне не вернуться вообще… Вы так просто от меня не отделаетесь – вообще не

отделаетесь… Вы зашли слишком далеко, хотя и шли – еще недолго… Теперь вам вернуться никак

нельзя – надо идти дальше, дойти до конца… Вы должны ответить за ваше творение… Вы сделали

этого офицера таким, что ему посильно пройти эту проверку и без вашей поддержки… Он –

“пограничник”… Он – нарушитель, против которого не действуют правила и поправки… Вы

обязаны исправить это затруднительное положение…

– Я не имею права исправлять разум подключенного к жизни человека – это запрет, не

нарушаемый запрет.

– Не надо трогать разум, раз уж он запущен в жизнь… Но надо тронуть человека…

– Списать его?

– Списать… Не на ликвидацию – на понижение… на надежное понижение ранга.

– Он полковой командир – он не может командовать ротой.

– Может. Он быстро привыкнет… Наберется унтер-офицерской ругани – и не вспомнит, что он

– аристократ высшего состава, предназначенный вовсе не для этого…

– Не ждите, что я нарушу порядок и спишу его на понижение, присвоив ему звание ниже

положенного по результату проверки.

– Нет, не жду… Вы способны влиять на результаты, не нарушая порядка, – ваши поправки

повысят или понизят его незаметно для техники контроля…

– Я не стану больше влиять на его судьбу.

– Вы оказали такое влияние на его судьбу, что теперь вы не можете взять и устраниться от дел –

мы вам не дадим… Да вы и без нас – не сможете устраниться… Вы только раскусили вашу силу,

только вошли во вкус вашей власти над нашими судьбами… Вы только что поняли, что вы – наш

бог… Но еще не осознали, что некоторые наши боги – дьяволы…

41

– Вы и правда считаете меня опасным… Иначе у вас не было бы повода пытаться поймать меня,

провоцировать меня на нарушение правил порядка… на преступление…

Радеев вскинул на меня захолодевший взгляд…

– Я провоцировал вас на этот поступок. Но только для того, чтобы вы совершили его под моим

надзором. Только для того, чтобы вы увидели, что у вас получится, чтобы вы поняли, что вы

наделали. Я с вами ничего сделать не могу – могу только взывать к вашей совести во время ее

присутствия в вашей голове, указывая вам деяния, совершенные вами во время ее отсутствия.

– Вам не дотянуться до моих высоких целей и не добраться до моих великих дел.

– Высокие цели, великие дела?! Вы подвергаете опасности порядок! И вы уродуете чужие

жизни, идя к вашей высокой цели и ища величия! Я обязан остановить вас, возомнившего себя

всемогущим богом, до того, как вы сотворите себе армию бесов! Но все, что я могу, – убеждать

остановиться вас!

– С каких пор Тишинский видит препятствия для устранения опасного для порядка человека?

Он не убеждает – он просто убирает опознанных им нарушителей, пусть и не приговоренных к

смерти по прописанным правилам порядка.

– Вы думаете, что правила не писаны для нас? Нет, мы соблюдаем их, пренебрегая ими разве

что при крайней необходимости.

– Тишинский бессилен остановить меня – он бессилен насаждать свои порядки моему

начальству. Вам не позволят и пальцем меня тронуть, пока у вас не будет весомых доказательств

моей вины, а их у вас – не будет. Вы не арестуете и не осудите меня. Я перед вами не виновен.

– Вы не виновны только перед законом.

– Только закон устанавливает вину. Уходите, Радеев, иначе Стаг вас…

Радеев поднялся, полыхнув на меня глазами, горящими гневом… Он ударил меня по щеке

сложенными перчатками, оставшись стоять передо мной… Остался стоять и я, молча, со

сцепленными за спиной руками…

– Вам не спровоцировать меня, я не стану требовать сатисфакции. Я знаю, что дуэли в военное

время строго запрещены.

– Я это сделал от души, Грабен! И у меня есть душа, Грабен!