Возмущению поведением Занозы и досаде на себя не было предела. Неглупый, в принципе, человек, Федор Иванович не понимал, как он мог попасть в такую ситуацию. И ведь что интересно, сколько раз он слышал: свяжешься с криминалом, себе дороже потом и выйдет! Так нет же, поперся, старый хрен! Понятное дело, не в деньгах дело, в справедливости. Но ведь Донской же не обманывал его ни в чем, ну подумаешь, решил уволить на пенсию, ну и что? Год — два, и Федор Иванович сам бы уволился, человеческий же организм не вечный! Да и пенсион, в принципе, Дмитрий Иванович назначил неплохой, очень даже неплохо на эти денежки жить можно. Большинство, даже работая, и десяти тысяч в год не имеют, не то что сотню! Вот что значит — зациклиться на чем-нибудь, находясь в замкнутом пространстве! Нет чтобы для разнообразия по сторонам посмотреть, как люди живут, да и семьей заняться — тоже когда-то надо, а то дети росли как полынь-трава, самостоятельно, теперь вот и внуки — тоже сами себе предоставлены, а сколько полезного Федор Иванович мог бы им дать, научить такому, чему ни один человек в мире их не научит!

Ну а теперь уж жалей не жалей, ничего не изменишь. Раз попал под жернов, остается только расслабиться и получить, как говорится, мазохистское удовольствие, даже если до этого и не был мазохистом. Рассуждая таким образом, как это ни парадоксально, Свиридов мысленно приходил к тому, что теперь сделает все, чтобы загладить свою вину перед Дмитрием Ивановичем, даже пусть сам при этом пострадает.

Полностью загладить вину перед Донским невозможно, но, по крайней мере, честно признаться, что да, мол, я — такая сволочь, предал тебя, делай со мной все, что хочешь, он обязан. Федор Иванович позвонил и, сказав, что дело неотложное, пошел к старому другу, коллеге й начальнику с повинной.

После произошедших на Сейшельских островах событий Лена смотрела на Дмитрия Ивановича другими глазами. Она принадлежала к тому типу женщин, которые при взаимоотношениях с близким человеком в случае беды или просто трудностей не сбегают, как крысы с тонущего корабля, а, наоборот, проникаются к нему еще более глубоким чувством. Если оно, это чувство, было, конечно. А Лена любила Дмитрия Ивановича, и теперь она это твердо знала. Считается, что обязательно нужно быть стервой, чтобы удержать возле себя мужчину, так как якобы мужчина по своей природе охотник и завоеватель, а достигнув цели, то есть завоевав женщину, которая стала покладистой и доброй, теряет смысл общения с ней, а если женщина стерва, то он вроде как бы и нё достиг цели, нужно начинать все сначала. Но Лена такой концепции не придерживалась, а вела себя, подчиняясь внутреннему состоянию и чувствам.

Лена перестала быть стервой, и Дмитрий Иванович не только не потерял смысл общения с ней, но и привязывался к ней все больше и больше. Наверное, это был случай, когда мужчина, существо полигамное, вдруг превращается в моногамное. Донской начал замечать, что ему стали не нужны другие женщины. Правда, в теперешней круговерти жизни у него была острейшая напряженка со временем, но, при необходимости встретиться с женщиной, Дмитрий Иванович бы его нашел. Но нет, наоборот, другие женщины теперь его не привлекали, тогда как чувство к Елене, женщине, которая к тому же как будто еще больше расцвела за последнее время, разгоралось с новой силой. Для Дмитрия Ивановича других сейчас не существовало, а у них с Леной, если можно так сказать, начался новый медовый месяц, хоть и неофициальный.

Лена же не только расцвела, она как-то повзрослела за это время, превратилась из просто красивой молодой женщины в Женщину с большой буквы. Несмотря на то что Дмитрий Иванович не посвящал Лену во все свои секреты и проблемы, интуиция ей подсказывала, как ему сложно и напряженно сейчас, и подсознательно старалась это напряжение снять. Не только в постели, но и, прежде всего, всем поведением, что, возможно, в это время было для Донского еще и важнее.

Дмитрий Иванович, как правило, приходил домой очень поздно, не раньше одиннадцати, а в шесть утра уже выходил за порог. Однажды, вопреки обыкновению, Донского вечером никто не встретил, если не считать звонка Федора Ивановича, который настоял на немедленной встрече…

Однако сердце у него ныло от предчувствия, что Лена отсутствует неспроста. В сущности, Дмитрий Иванович не исключал, что рано или поздно Заноза начнет пакостить, независимо оттого, выполнит он или не выполнит требования вора в законе. Поэтому, помня об угрозе, раздумывал, как бы обезопасить своих близких, и внука — в первую очередь. Но то, что удар будет направлен на Лену, он никак не ожидал. Хотя, может быть, где-нибудь задержалась, мало ли, успокаивал себя Дмитрий Иванович, но не получалось. Если бы задержалась где-нибудь, хотя это и не планировалось, то обязательно бы позвонила. А сейчас — ни слуху ни духу. Донской, чтобы успокоить нервы, расслабиться, а заодно и скоротать время, дожидаясь Елену, подготовил себе ванну, которую он намеревался принять до приезда своего бывшего зама…

Откисая в горячей ванне, Дмитрий Иванович почувствовал, какая на него навалилась дикая усталость, и, несмотря на беспокойство из-за Лены и предстоящий визит пенсионера, задремал.

Разбудил его звонок видеодомофона. Сон как рукой сняло. Странно, подумал Донской про Елену, у нее же свой ключ есть! Может, потеряла? Выскочив из ванной, наскоро вытершись, Дмитрий Иванович зашлепал к видеодомофону. С экрана на него поглядывала уставшая и какая-то помятая физиономия Свиридова. Дмитрий Иванович, поздоровавшись, нажал кнопку, запустил бывшего коллегу, ныне почетного пенсионера ФГУПа «Медприборстрой».

…Слушая с каменным лицом Федора Ивановича, Донской поражался, как нелогично и коварно могут поступать люди, какой черной неблагодарностью могут они отплачивать за добро! Эмоции, одна сильнее другой, бушевали в нем — удивление сменялось возмущением и гневом, но Дмитрий Иванович их не показывал.

Прохаживаясь по комнате, «черный кардинал» угрюмо констатировал, что самого-то главного, человеческого фактора, он не предусмотрел в своей, казалось бы, безошибочной схеме. На всех ключевых позициях и чиновники, и смежники, и его работники получали каждый по тщательно продуманному лично Донским тарифу. Дкже при увольнении Свиридова Донской не поскупился, назначая «пенсион» для заслуженного ветерана. Ну, ладно, допустим, ошибся в сумме, так надо было сказать! Так нет же, побежал к бандитам жаловаться, сволочь!

Если бы Дмитрий Иванович узнал о предательстве из своих источников, он, возможно, прикончил бы старикана. Затевая всю эту кутерьму по добыче денег, все-таки Донской не исключал для себя и такую возможность, как-никак большие деньги требуют и особой политики, иначе заранее обрекаешь себя на провал. Впрочем, не будучи жестоким и не имея опыта лишения человека жизни, как мог, постарался бы этого избежать. И сейчас, перекипев, Дмитрий Иванович уже не чувствовал ни ненависти, ни даже злости к старику, а только презрение и жалость.

После ухода Свиридова Дмитрий Иванович попробовал сосредоточиться. Ко все усиливающейся тревоге за Лену добавилась еще одна головоломка. Нужно было, отбросив эмоции, попытаться как-то использовать информацию этого неожиданного союзника, раскаявшегося предателя, так сказать. Как действует вся «схема Донского», по словам Федора Ивановича, Заноза полностью не знает, он знает только о дополнительных продажах левых приборов. Ну и как это можно использовать? Да, пожалуй, никак. Почти неразрешимая ситуация. Впрочем… Заноза знает только о поставках по России, про дальнее зарубежье Свиридов и не заикался. Это можно использовать, что даст дополнительный выигрыш, и неслабый! И все же обидно, очень обидно…

Где же все-таки Лена? Пить она не пьет, чтобы оказаться в таком состоянии, что невозможно было бы позвонить… В полицию звонить? Глупо, что им сказать? Совершеннолетняя женщина, официально он ей не родственник. Может, она резко порвать решила, а сообщить не посчитала нужным?.. Лена, конечно, так не сделает, но как об этом поведать полицейским?