Раньше я никогда в серьез не задумывалась, о своем психическом состоянии. Но с некоторых пор, серьезно этим озадачилась. Вроде бы и стрессов в последнее время нет, хотя у меня вообще никогда не бывает стрессов, слишком однообразна моя жизнь, чтобы вызывать душевный переполох. Хотя первое время вообще об этом не думала, но вот две недели — это серьезно.

В этом сне я постоянно вижу некую зеленую поляну, с выступающими из‑под земли огромными валунами. Я стою посереди неё и смотрю на скалистую гору, которая всего в нескольких метрах от меня. Там всегда закат и солнце светит красным заревом. И все. Вот это снится мне каждый день.

Об этом я и размышляла, находясь на уроке истории. Это был последний урок последнего учебного дня перед летними каникулами. И если я не поговорю с ней сегодня, такая возможность представится только по истечении трех месяцев. Я отвлеклась от своих дум из‑за толчка под локоть. Мой сосед по парте Радислав испытывал жгучее нетерпение что‑то мне сказать.

— Ты з — занята вечером? — поинтересовался он, вырисовывая на листке бумаги непонятные символы и фигуры.

Радислав — мой лучший и единственный друг. Так получилось, что кроме него со мной больше никто не общается. Мне вообще крупно повезло, что в моей жизни появился этот долговязый парень. Он был на две головы выше меня и вместе мы смотрелись весьма колоритно. Знакома я с Родькой давно, мы примерно в одно и то же время попали в интернат. Он был старше меня на два года и отвратительно вел себя в третьем и пятом классах, что дважды оставался на второй год. Психологи утверждают, что его поведение обуславливалось комплексом, поскольку он заикается.

Я думаю, что это полная чушь, что‑что, но из‑за этого он точно не комплексовал. Родька всегда был окружен друзьями из секции борьбы, так как серьезно увлекался этим видом спорта и конечно, девчонками. Сомневаюсь, что у КМС по борьбе будут комплексы по поводу заикания.

В своих кругах его называли исключительно по фамилии, которая плавно перешла в имя нарицательное и лишь мне, позволялось обзывать его просто «Родькой», не боясь недовольства с его стороны (а он, кстати, не любил когда остальные звали его так). Вообще у него довольно жесткая немецкая фамилия — Трод, которая, по моему глубокому убеждению, ему абсолютно не подходила. Хотя даже он сам со мной не соглашался в этом вопросе и я уже молчу про остальных. Изначально, его фамилия значилась с двумя «Д» на конце, но умелые паспортисты ловко убрали лишнюю букву, чему Родька не стал препятствовать и менять паспорт, поэтому так и остался Тродом с одной «Д».

Понятия не имею, почему он обратил на меня свое внимание, ведь я единственная никогда не повышала голос, не резвилась на переменах, ни с кем не общалась и ничем не выделялась. Наверное, ему стало меня жалко, а когда подружились, всерьез заинтересовался моей мазней, которую я гордо именовала «картинами». Так и прилипли мы друг к другу. Точнее я к нему прилипла, а он для меня стал неким окном в мир.

— Родь, сегодня я работаю, ты забыл? — нехотя ответила я.

Мои отказы он всегда воспринимал как личное оскорбление.

— Ясно. — С напускным безразличием произнес он, и отвернулся.

Вообще‑то я слукавила. На работу мне сегодня не нужно. Я вообще не работаю по пятницам и субботам. Да и работой это не назовешь, скорее подработкой. По вечерам мою полы в соседнем минимаркете. Изначально я работала для возможности взять себе в кредит ноутбук, но когда он был куплен, а кредит оплачен, я решила что лишние деньги не помешают, да и благодаря этому, я чаще выхожу из дома.

Звонок. Ура! Все, отстрелялась. Я лениво поднялась из‑за парты, собрала свои тетрадки и, буркнув Родьке короткое: «пока», ретировалась.

У меня сегодня еще куча дел, нужно успеть зайти в класс изобразительного искусства, чтобы оставить там рисунки, посетить школьного психолога и забрать физкультурную форму из своего шкафчика, хотя я уже полгода была от нее освобождена, не без помощи школьного психолога Инессы Егоровны.

Проблема состояла в том, что мне было довольно сложно находиться продолжительное время в женском коллективе, особенно в таком, как наш класс. На переменах в раздевалке, меня неизменно либо закрывали в туалете с выключенным светом, либо обдавали холодным душем, либо просто надсмехались, указывая на недостатки во внешности.

Физрук мои жалобы не принимал в серьез, а ябедничать Родьке я стеснялась. Так что девчонки все это проделывали абсолютно безнаказанно, пока однажды не бросили мне в волосы жвачку. Естественно, она запуталась на макушке, и хотя моей гриве это существенного урона не принесло, но обидно было до слез. Вот тогда меня рыдающую и увидел Максим, мальчик с нашего класса. Нужно добавить, что мальчишки всегда защищали меня от нападок женской половины, думаю, что в основном именно из‑за этого девчонки и высказывали на мне свою злобу. Так вот, Максим и отвел меня обратно в раздевалку, в довольно грубой форме пообещав обидчицам что: «Если они еще, хоть раз тронут меня пальцем, у них у всех будет по увесистому шматку жвачки в волосах», и, в подтверждении своих слов плюнул своей, прямо Машке Рябининой в глаз.

С тех пор по настоянию Инессы Егоровны, ради моей личной безопасности, я была освобождена от физкультуры, а мальчики из класса считали своим долгом меня защищать и по очереди испытывали свое счастье в попытках со мной подружиться, которые неизменно проваливались. Но на поприще защиты явным лидером был Родька, поэтому я оставалась верна своим принципам и упорно дружила только с ним. Хотя любви со стороны мальчишек это парню не прибавило, но как ни странно, те вели они себя намного культурнее девчонок и не пытались с ним связываться. Хотя, думаю, что они просто побаивались Родьку. Особенно после того, как Максим рассказал ему про случай в раздевалке и Родька перестал прогуливать уроки, везде следуя за мной по пятам.

В общем, так и дружили мы: я — самопровозглашенный художник, и Родька — устрашающий страж, следовавший за мной тенью. Еще бы, выглядит он весьма внушительно. Вот и сейчас выходя из класса, я услышала злобный шепоток за спиной. Исходил он, естественно, от Машки. Она больше всех меня ненавидела, так как когда‑то встречалась с Максимом. Не обращая на них внимания, я поспешила в класс ИЗО, оставила у лаборанта свои эскизы и, пожелав хороших каникул, уже бегом приспустилась в кабинет школьного психолога.

Её пришлось немного подождать, она тоже вела урок, поэтому задержалась. При виде меня возле своего кабинета, женщина расплылась в улыбке.

— Здравствуй Мартина, давно ждешь? — спросила она, открывая дверь. — Проходи.

Я поздоровалась и прошла в кабинет, плюхнувшись в удобное кресло.

— Решила навестить меня перед каникулами? — предположила она. — Знаешь, ты можешь приходить ко мне и во время каникул, я никуда не собираюсь ехать этим летом, поэтому всегда буду рада тебя видеть. Кроме того, я напишу тебе свой адрес и телефон, и предварительно созвонившись, мы можем назначать встречи.

Она села за свой стол и положила на него руки. Все, теперь я могу говорить.

— Инесса Егоровна, я вам еще рисунок принесла, — сообщила я, и достала из сумки папку с альбомом.

Я знала, что ей очень нравятся мои рисунки, и она чрезвычайно радовалась, когда я их приносила, потому что моя мазня, по ее мнению, была очень жизнерадостная.

На этот раз я решила подарить изображение той поляны, которая мне снится, чтобы Инесса Егоровна имела представление о том, что именно я вижу в своем сне.