Снилась мне пустота, черная пустота, обволакивающая со всех сторон, я протягивала руки вперед, пытаясь нащупать хоть что‑то, но захватывала только воздух. Внезапно кто‑то грубо схватил меня за запястье.

— А — а-а — а!!! — заорала я и проснулась.

Мамочки! Я вскочила с дивана и сама не знаю зачем, пробежалась по квартире. Лучше бы поляна снилась, а не кошмары. Я посмотрела на свое запястье, на нем виднелись красноватые следы, которые однозначно превратятся в синяки. Меня жутко затрясло, и на глаза навернулись слезы страха. На ум тут же пришел Владимир Бухарский со своими следами на теле после снов. Меня передернуло, и я разревелась. Но ведь Бухарскому лес снился, у него друзья там были, а у меня пустота! Что же это такое?!

Весь день я без дела слонялась по квартире, вытащив из рюкзака серебряную статуэтку и, схватив ее, не выпускала из рук. Не знаю почему, но так мне было намного спокойнее, хотелось бы верить, что раз эта вещь у меня, то должна же быть у нее хоть какая‑то функция. Защиты, например. То, что как холодное оружие она сгодится, и так было понятно, но вот назначение вещи оставалось загадкой. Я еще раз внимательно вгляделась в печальное лицо ангела, и спросила:

— Чего тебе от меня надо, а?

Но статуэтка упорно молчала, не подавая признаков заинтересованности.

Промаялась я таким образом до вечера, что пора уже было идти на работу. Мне жутко не хотелось вообще никуда выходить из дома, но вспомнив про Родьку, воодушевилась, и втыкнула телефон заряжаться на пару минут, чтоб, когда буду нуждаться в провожатом, он не отключился в самый ответственный момент.

Выйдя на улицу, поморщилась от ветра путающего волосы и достала из рюкзака шарф, с ним шее теплее и волосы не мешают. Засунув руки в карманы джинсов, я вперила взгляд вниз, и быстрым шагом двинулась в сторону минимаркета, всерьез рассуждая об увольнении с работы, хоть это вовсе не означает, что я избавлюсь от своих страхов, скорее наоборот, сойду с ума в четырех стенах. Впереди что‑то мелькнуло, привлекая мое внимание, я отодрала взгляд от земли, и тут увидела его.

Это был высокий и красивый парень, причем до такой степени красивый, что я аж остановилась, глядя на него. Должно быть, я очень глупо выглядела, но первая моя реакция была именно такая. Парень, тем временем, не спеша шел навстречу, и внимательно изучал меня своими лисьими глазами. Выглядел он просто сногсшибательно: синие джинсы, черное кашемировое пальто, черные волосы, темно — серые глаза и, белесая, почти совсем бледная кожа, которая выгодно оттеняла его лицо, и чуть припухлые губы, которые даже мне — девушке со съехавшей психикой, и никогда не обращавшей внимания на противоположный пол, захотелось поцеловать. Ну, прям картину с него пиши, что я и собиралась сделать, максимально точно пытаясь запомнить черты лица незнакомца.

Как назло, я подумала, что должно быть, такой красавчик, на меня уж точно никогда не обратит внимания. Сирота в заношенных джинсах, вечно пахнущая краской. К тому же, пребывая сегодня в скверном расположении духа, я не потрудилась даже накраситься, да еще и копну волос прижала массивным шарфом. В общем видок такой, какой и бывает всегда, когда на улице тебе суждено встретить обворожительного красавчика.

Я печально вздохнула и снова поплелась на встречу, чувствуя себя идиоткой, что стояла и пялилась на него без зазрения совести. Красавчик, тем временем слегка мне улыбнулся, сверкая своими бездонными глазами, что я сразу покраснела, как помидор. Парень, прошел мимо, слегка толкнув мое плечо, от него повеяло приятным запахом полыни, и какой‑то весенней свежести, что я снова остановилась, как только почуяла его запах, жаль, красками не получится передать этот удивительный аромат.

Ну все, влюбилась, весело подумала я и, развернулась, чтоб посмотреть ему в след, но тут же осеклась. Он стоял почти вплотную ко мне, что я чуть не столкнулась с ним при развороте. От обворожительной улыбки не осталось и следа, его резко потемневшие глаза смотрели на меня с такой жгучей ненавистью, что я невольно ойкнула, и лишь сделав шаг назад, заметила кинжал в руке, который он занес над моей головой.

— О, Боже… — прошептала я, уже поняв, что сейчас меня не станет.

И вдруг неизвестно откуда, появилась та самая гигантская, красная кошка и, с разбегу прыгнула на красавчика, но едва ее лапы коснулись плеча, тот превратился в густой черный дым, что кошка пролетела сквозь него.

Я стояла на месте, дрожа от ужаса, не в силах сдвинуться с места, кошка тем временем села у моих ног, и внимательно на меня смотрела.

— Господи, Господи… — вновь прошептала я и бросилась бежать со всех ног домой.

Спасительница осталась спокойно сидеть на своем месте и, заинтересованно смотрела мне в след. Я не помню, как добралась до дома, но пришла в себя только когда набирала Родькин номер. Лишь услышав в трубке дружеское «Да», разразилась слезами, что Радислав на другом конце провода, перепугавшись не на шутку, заорал:

— Мартина! Мартина, что случилось?!

Я не могла ответить ничего членораздельного из‑за душивших слез, но на вопрос: «Ты дома?!», я выдавила из себя, рыдающее:

— Да — а-а — а…

— Буду через пять минут, — сообщил он, и отключился.

Если через пять минут, значит, он где‑то поблизости, эта мысль меня согревала.

Я залезла на диван, подоткнула под себя ноги, истерично рыдая, что даже начала икать, до тех пор, пока в дверь не позвонили. Соскочив с дивана, я метнулась в прихожую и распахнула её. Родька смотрел на меня ошалевшими глазами, которые быстро проскользнули по мне с головы до ног и, убедившись, что со мной все в порядке, облегченно вздохнул.

Я, тем временем, с рыданиями бросилась в его объятья, и вцепилась так, будто от этого зависела моя жизнь. Родька подхватил меня на руки, словно пушинку, ногой захлопнул дверь и понес в зал. Он попытался усадить меня на диван, но я так крепко держала его за шею, что ему ничего не оставалось, как сесть самому, держа рыдающую меня на коленях.

Надо отдать ему должное, данное испытание он прошел с честью, одной рукой обнимая меня, а другой, гладя по голове, пока рыдания не сошли на нет. Когда я наконец‑то разжала свои объятья, Радислав воспользовался моментом и, усадив словно тряпичную куклу на диван, снял с себя куртку и метнулся в кухню за водой. Сев передо мной на корточки он внимательно всматривался в мое лицо, а затем, протянув стакан и маленькое кухонное полотенце, проговорил:

— Я не нашел платков, вот полотенце.

Я кивнула и взяла из его рук и то и другое. Сделав пару больших глотков, мне стало легче дышать, а вместе с тем прошло и истеричное икание. Поставив стакан на стол, я опять схватила Родьку за руку, мне было необходимо физически ощущать его присутствие. Видимо, вид у меня был до того жалкий, что Родька снова переместился на диван, и обнял меня одной рукой. Я положила голову ему на плечо, готовая вот — вот снова расплакаться, только уже от того, что меня жалеют. На моей памяти это было в первый раз, обычно я сама справлялась со своими невзгодами, но, признаться честно, Родькино плечо здорово мне помогло, действительно стало легче.

— Мартина, что случилось? — тихо спросил он.

— А ты почему не заикаешься? — охрипшим голосом заметила я.

— Не знаю, из‑за страха наверное. Знаешь что я уже себе понадумал, когда бежал к т — тебе? — все так же тихо ответил он.

— Извини, — смутилась я, судорожно соображая, что ответить на его вопрос.

— Ты не ответила, — словно прочел он мои мысли.

— Родь… я по — моему, сошла с ума, — решила я сказать правду.

— Ты т — только сейчас это заметила? — улыбнулся он.

— Не смешно, — обиженно сказала я, подняла голову и строго на него посмотрела.

— Извини. Продолжай, — он снова стал серьезным.

— Я действительно думаю, что сошла с ума. Мне постоянно что‑то мерещится, кажется, животные, люди, статуэтки и что меня хотят убить, — затараторила я.