Теперь осталось одно - отправлять корабли к Севастополю полным ходом и кратчайшим путем - из Новороссийска. Но все равно за ночь не успеть - светлое время в июне самое длинное. Из исправных кораблей, могущих идти со скоростью за тридцать узлов, отобрали три: лидер «Ташкент», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный». Посылать одиночные корабли при господстве авиации противника у берегов Крыма - против всех законов войны на море. [53]
Но Севастополь мог держаться, пока получал морем боеприпасы. Елисеев показал Владимирскому телеграммы комфлота: расход боеприпасов в сутки до 500-600 тонн. Но как столько доставить? Эсминец больше 100-150 тонн взять не может. Получается, что даже если все три корабля будут каждый день прорываться в Севастополь, то доставят меньше суточной потребности. Подводные лодки берут еще меньше. Владимирский и Елисеев молча посмотрели в глаза друг другу: все понятно без слов. Если не произойдет чуда, то дни обороны Севастополя сочтены…
Когда в ночь на 20 июня 1942 года «Безупречный» и «Бдительный» ворвались в Севастопольскую бухту, Северная сторона от моря до бухты Голландия была в пламени непрерывных разрывов бомб и снарядов. Противник с Северной стороны вел прицельный огонь по рейдам и гаваням. Все-таки эсминцы вошли в Южную бухту, высадили 880 бойцов, выгрузили 250 тонн боеприпасов, бензин и продовольствие. Приняв более 2 тысяч раненых, детей и женщин, они в ту же ночь вышли в Новороссийск. Слушая на следующий день доклады командиров эсминцев П. М. Буряка и А. Н. Горшенина о прорыве в Севастополь, о том, как на обратном пути перегруженные корабли отбили три налета пикировщиков, Владимирский мысленно подвел итог: повезло! На штабной игре при таком соотношении сил посредник наверняка приказал бы считать эсминцы уничтоженными. Нормы, законы войны, казалось, отступали, менялись, подчиняясь мужеству и высокому воинскому умению командиров.
Три ночи подряд - на 23, 24 и 25 июня 1942 года - к небольшому причалу Камышовой бухты близ мыса Херсонес подходили «Ташкент», «Безупречный» и «Бдительный». Бухта узка, не развернуться. Корабли заходили кормой, разгружались под орудийным огнем, принимали раненых и шли к Новороссийску, по пути обстреливая позиции немцев на подступах к Балаклаве или Золотой Балке, отбивая атаки торпедных катеров. 26 июня погиб «Безупречный». Два десятка «юнкерсов» атаковали эсминец, когда до Севастополя [54] оставалось три часа хода. «Ташкент», вышедший из Новороссийска позже, оказался уже на месте гибели героического корабля. Это был второй с начала войны корабль эскадры, погибший в открытом море под ударами авиации… В обратный путь на лидер приняли 2300 человек - число сверхвозможное.
На пути из Севастополя лидер три часа атаковали «юнкерсы», 87 самолетов сбросили 336 бомб! Когда появились наши истребители, заполненный водой нос «Ташкента» уже зарывался в воду. Чтобы уменьшить дифферент, притопили корму. Лидер шел малым ходом, воду за борт откачивали всем, чем можно, даже ведрами и касками. Казалось, еще одна-другая тонна воды проникнет в корпус - и корабль погрузится в море. И тут, как вспоминает В. Н. Ерошенко, на торпедном катере пришел Владимирский и принял на себя руководство спасением «Ташкента». Он приказал поднять свой флаг: «Учти, командир, спущу флаг, только когда встанешь в ремонт!» Как важно было прибытие флагмана, его флаг на мачте вселил надежду в измученных, за последние часы не раз прощавшихся с жизнью раненых, женщин и детей севастопольских! Раз пришел адмирал - значит, будем спасены… Так и получилось: «Бдительный» взял к себе раненых, спасатель «Юпитер» принялся откачивать воду из отсеков. После «Ташкента» в Севастополь прорывались уже только тральщики, катера и подводные лодки. Черноморцы-подводники совершили семьдесят восемь рейдов в осажденный город. К исходу дня 30 июня положение защитников города резко ухудшилось. Ставка приняла решение оставить Севастополь. Частичная эвакуация в конце июня и начале июля протекала в исключительно сложных условиях.
Было ясно, что после захвата Севастополя гитлеровцы будут рваться на Кавказ - через Дон у Ростова, как в конце сорок первого, и непременно через Керченский пролив на Тамань. Следовало ожидать и мощных налетов на Новороссийск, как только освободится бомбардирующая Севастополь [55] авиация. В порту Новороссийска кроме «Ташкента», ставшего к Элеваторному причалу, находились эсминцы «Бдительный», «Сообразительный» и «Незаможник», сторожевики «Шквал» и «Шторм». Такое скопление кораблей Владимирский считал опасным. 30 июня он запросил у штаба флота разрешения на переход в Поти в ночь на 1 июля лидера «Ташкент» в сопровождении «Бдительного» и «Сообразительного». Но ухудшилась погода, ветер зашел к норд-осту и усилился до шести баллов. Поэтому штаб флота перенес буксировку поврежденного лидера на 2 июля. Ерошенко доложил командующему эскадрой, что к этому сроку будет введена в строй одна машина и «Ташкент» сможет дать узлов десять - двенадцать. А 1 июля над портом пролетел вражеский разведчик (Владимирский записал об этом в дневнике). Вечером Елисеев сообщил, что командование СОР и Приморской армии оставили Севастополь.
Утром 2 июля Владимирского вызвали к Ф. С. Октябрьскому для доклада по эскадре. Находясь у комфлота, он узнал о начале мощного налета на корабли и город, выбежал штаба, «эмка» понеслась к порту… Поздно. Появившиеся со стороны берега вражеские бомбардировщики, сбросили на стоящие у причалов корабли полутонные бомбы. Были потоплены «Ташкент» и «Бдительный», тонул объятый пламенем транспорт «Украина». Налет мог повториться, и Владимирский, подняв флаг на «Сообразительном», вывел корабли в море. Курс - на Поти.
Владимирский был всегда крайне строг к себе. В его записях в те дни можно прочесть: «Своей ошибкой считаю оставление кораблей у своих причалов после разведки накануне (то есть появления вражеского самолета над Новороссийском. - С. З ). «Бдительный» вполне мог быть переставлен куда угодно, даже отправлен в Туапсе до дня буксировки «Ташкента»… Несколько позже он запишет еще жестче: «Обвиняю себя в том, что не настоял на выходе («Ташкента». - С. З .) 01.07 хотя бы под буксиром, это спасло бы и «Бдительный». [56]
Все, что делалось в течение более чем полугода до оставления Севастополя, диктовалось нуждами обороны города, Крымского фронта. После войны подсчитают: за 250 дней героической обороны Севастополя корабли эскадры приходили в его бухты 207 раз, из них крейсера и линкор - 43, доставили 90 250 бойцов и командиров, 21 тысячу тонн грузов, вывезли на Кавказ 29 845 раненых и 15 тысяч севастопольцев, около 8 тысяч тонн ценных грузов и оборудования. Подсчитают и число стрельб артиллерии кораблей по врагу и сколько тысяч снарядов было выпущено.
Теперь, в начале июля 1942 года, у эскадры новые задачи. Гибель «Ташкента» и «Бдительного» в Новороссийске - тяжкий урок. Ведь пополнить эскадру кораблями невозможно, хотя в порты Кавказа прибуксированы недостроенный крейсер и эсминец. Судоремонтные цехи и мастерские с трудом справлялись с устранением боевых повреждений на кораблях. На Владимирском с августа вновь ответственность за все крупные корабли флота - ОЛС, переформированный в бригаду крейсеров, директивой наркома ВМФ включен в эскадру. Командующий эскадрой сам занялся организацией противовоздушной обороны Поти, порта, в котором в основном стояли его корабли. Как всегда, он искал нестандартные решения.
Владимирский пришел к выводу, что необходимо лишить противника возможности бомбить прицельно стоящие у причалов корабли. Штаб эскадры спешно разработал план постановки дымзавес, которые скроют от наблюдения с воздуха порт и корабли. План утвердили командир Потийской ВМБ генерал М. Ф. Куманин и Л. А. Владимирский и сразу же ввели его в действие. До первого массированного налета вражеской авиации на Поти Владимирский успел провести тренировку по маскировке порта дымами. И когда 16 июля около тридцати гитлеровских бомбардировщиков появились над Поти, пелена дыма скрыла корабли. От налета пострадал только ветеран флота крейсер «Коминтерн», спущенный на воду еще в 1905 году, и стоящий в ремонте эсминец. [57]Безуспешными были и последующие налеты врага. Эскадра корабли сохранила. Систему задымления по примеру Поти ввели и в других базах флота, хотя против маскировки дымзавесами вначале было и руководство ПВО флота, и базы, и сам генерал Куманин. Они доказывали, что дымзавесы снизят эффективность огня зенитной артиллерии. Вспоминая, как добивался своего, как преодолевал сопротивление, инертность, Владимирский писал: «Это был не единственный случай, когда приходилось делать по-своему…»