А время шло. Внизу проплыл Житомир, уже показался Новоград-Волынский. Но самолеты продолжали идти отдельными группами.
Под нами раскинулись Броды. Внизу блеснули на солнце крылья взлетающих самолетов. Вскоре первое звено было атаковано вражескими истребителями, затем на него обрушилась зенитная артиллерия. Стали падать сбитые бомбардировщики, вслед за ними рухнул взорвавшийся в воздухе немецкий истребитель. «С первым звеном покончено», — с ужасом подумал я. В следующее мгновение четыре «мессершмитта», вынырнув снизу, атаковали второе звено. Бомбардировщики сбросили бомбы и стали разворачиваться, отстреливаясь из всех пулеметов.
Я дал сигнал своим ведомым и, резко снижаясь, на предельной скорости устремился вперед. Только так можно было избежать встречи с вражескими истребителями и нанести бомбовый удар по цели. Но артиллерийских позиций мы так и не обнаружили. Зато на железнодорожной станции Броды оказалось несколько эшелонов и скопление войск.
Николаев сбросил стокилограммовые бомбы на железнодорожный путь. Вспыхнули вагоны, загорелась станция, в панике забегали солдаты. Убедившись, что ведомые хорошо держатся в строю, я снизился еще немного. Штурманы и стрелки-радисты открыли пулеметный огонь по скоплениям машин и фашистских солдат.
Выйдя из боя, мы увидели, как высоко слева уходил от преследования истребителей наш маленький, юркий Ар-2, [15] а справа медленно летел еще один бомбардировщик, с дымящимся левым мотором. Фашистские летчики опомнились только тогда, когда по ним ударили сзади шесть пулеметов нашего звена. Один из истребителей был сбит и врезался в землю. Другой, получив повреждение, сел в поле, оставив за собой густые клубы дыма и пыли.
Как только звено приземлилось на родном аэродроме, к моему самолету подъехала эмка, из которой вышли Рассказов и Козявин.
Я подробно доложил о перипетиях неудачного вылета. К этому времени появился и поврежденный бомбардировщик, с трудом опустившийся на летное поле. К концу моего доклада подъехала машина с Шаповаловым и его штурманом Ивановым. Они доложили командиру почти все то, что и я, но при этом не пощадили ведущего группы.
Внимательно всех выслушав, Рассказов поручил адъютанту эскадрильи Виктору Шестакову составить обстоятельное донесение в полк.
— Об ошибках командира звена Ермакова я сообщу сам, — сурово произнес капитан и уже другим тоном добавил: — А сейчас — отдыхать.
Летчики разошлись к самолетам. Мы с Николаевым уселись на ящике недалеко от нашего СБ, а Трифонов, забравшись в кабину, занялся пулеметами.
— Привет мастерам бомбовых ударов!
Перед нами стоял старший техник-лейтенант Сумской. Как и все, кто оставался на земле, Володя с болью встречал искалеченные в бою самолеты, опаленных огнем друзей. Эти люди всячески старались охранять покой летчиков на земле, а потому взяли на себя самый тяжелый труд — подготовку машин к полету. Мы в свою очередь тоже не гнушались никакой работы, охотно помогали техникам и оружейникам. Эта взаимная забота скрепляла коллектив узами дружбы и товарищества.
— Чем порадуешь, Володя?
— Во-первых, вот этим, — он протянул мне и Николаеву по пачке «Казбека».
Я с удовольствием принял подарок.
— Бери и мои! — отдал свою пачку штурман. — Нашел чему радоваться! Будь я командиром эскадрильи, всем бы запретил курить в приказном порядке.
— Тогда держи это, — Сумской протянул Николаеву две большие конфеты в красивой обертке.
— Это другое дело, — хмыкнул штурман и спросил: — И где только ты умудрился достать такие дорогие подарки? [16]
— Конфеты и папиросы — ерунда, — серьезно сказал Сумской. — Сегодня рано утром мы с пятью техниками общими усилиями отвезли на вокзал двадцать пять семей и разместили их для отправки...
После обеда три экипажа пошли на разведку: я — на северо-запад, в сторону Коростеня, Бочин — на запад, к Тернополю, Сидоркин — к Виннице. Осмотрев заданный район, я вышел к Коростеню. В безоблачном небе группа советских бомбардировщиков вела бой с немецкими истребителями. На земле тоже шел бой.
Выполнив задание, мы подходили к Житомиру с северо-запада. По шоссе двигалась к городу большая колонна войск.
Я энергично развернул машину в сторону шоссе и крикнул Николаеву, чтобы приготовил пулеметы.
Низко пластаясь над землей, самолет пересек колонну, паля из пулеметов. Фашисты не успели сделать и десятка прицельных выстрелов, как мы исчезли.
Под Бердичевом по нас ударила зенитная артиллерия, и шапки черных разрывов повисли совсем рядом.
— И здесь немцы! — со злостью крикнул Николаев.
Из-под кромки мощного облака вывалился самолет и, крутясь по спирали, врезался в землю. На большой высоте тоже, оказывается, шел воздушный бой.
Вернувшись домой, мы доложили командиру о результатах разведки. Всех поразило, что враг уже захватил Житомир и Бердичев...
На киевском направлении
В начале июля фашистские полчища вышли большими силами на киевском направлении к Житомиру, Бердичеву, Казатину. Войска нашего Юго-Западного фронта наносили контрудары по врагу с востока, а части и соединения 5-й армии атаковали гитлеровцев со стороны Коростенского укрепленного района, сковывая тем самым значительные силы гитлеровцев на решающем направлении. Завязались ожесточенные бои, в результате которых силы сторон временно уравновесились.
Но фронт стабилизировался ненадолго. Немецко-фашистское командование выдвинуло на левом фланге заслон против нашей 5-й армии. Вражеские войска прорвали оборону Юго-Западного фронта на житомирском и бердичевском направлениях. [17]
Чтобы дать возможность соединениям и объединениям Юго-Западного фронта организованно отойти на новые позиции, 5-я армия опять ударила по флангу вражеской группировки на рубеже Малин, Бородянка.
Обстановка на фронте резко менялась, склоняясь в пользу то одной, то другой стороны. Именно поэтому с 10 по 16 июля советская авиация беспрерывно бомбила и штурмовала немецко-фашистские войска. И хотя наши бомбардировщики летали небольшими группами, их действия были эффективными, помогали сдерживать натиск противника и обеспечивать организованный отход своих соединений. Малочисленность же самолетов компенсировалась большим количеством вылетов. Этому способствовало то, что базировались они в то время всего в десятках километров от линии фронта.
Летчики нашего полка работали так же напряженно: бомбами и огнем пулеметов они громили врага, содействуя то войскам 5-й армии, то механизированным корпусам, действовавшим под Житомиром и Бердичевом...
Ранним утром 11 июля мы с техником тщательно осматривали мой СБ, проверяя обшивку, шасси, моторы. Накануне я вел разведку в районе Казатин, Житомир, Коростышев и внезапно был атакован истребителем И-16 над территорией, занятой противником. Увидев, как пулеметные трассы проносятся над кабиной, я крикнул Трифонову:
— Куда смотришь? Бей фашистскую гадюку!
— Да это же наш истребитель, — ответил стрелок-радист. — Я ему подаю сигналы «Мы — свои», а он нахально подходит почти вплотную и стреляет.
— Подпусти поближе и бей наверняка! Истребитель, видимо, был захвачен фрицами. Сбить его надо любой ценой!
Через одну-две минуты снова застрочил пулемет Трифонова.
— Командир, есть! — крикнул он. — Угодил прямо в мотор...
На подходе к Житомиру я вынужден был выключить левый мотор — в нем резко, скачками, стала расти температура воды и масла. С трудом дотянули до аэродрома. Техники принялись за ремонт.
Поздно вечером теперь уже комиссар полка Фадеев собрал открытое партийное собрание полка.
— Товарищи, — начал он взволнованно. — Над столицей Советской Украины — Киевом нависла опасность. Враг [18] прорвался через боевые порядки советских войск в районе Житомира, его механизированные части движутся по шоссе к Коростышеву. Красная Армия сдерживает этот натиск, но силы неравны, и мы вынуждены отходить в направлении Фастова и Киева... Нашим наземным войскам нужна помощь с воздуха. Нужна безотлагательно. Им необходимо закрепиться на местности, иначе враг может выйти к окраинам Киева. Опасность огромная. Завтра с рассветом вылетаем в бой. Командиров прошу разъяснить всем летчикам и техникам сложность и серьезность задачи. Мы должны, понимаете, должны разгромить и остановить передовые отряды фашистов... Уверен, что примером для остальных будут действия коммунистов и комсомольцев.