Вскоре показалась и деревня. Население встретило страшных пленников, Дика и Виллиго, с криками злобного торжества. Беглые каторжники и их вождь, лазутчик Невидимых, пришли в деревню раньше и успели распространить радостную весть.

Женщины, старики, дети осыпали пленников бранью и насмешками. Виллиго равнодушно и спокойно переносил невзгоду; Дик возбуждал всеобщее удивление своим громадным ростом. Бандиты держались поодаль, словно совестясь своего союза со свирепыми дикарями.

В числе негодяев находился один человек с маской на лице.

Канадец и его спутник переглянулись между собой.

— Кто бы это мог быть? — подумал каждый из них, и у каждого пробежала в голове одна и та же мысль.

До сих пор у пленников были связаны только руки; теперь им окончательно связали и ноги и бросили их всех в одну хижину. Последнее время перед казнью им сочли возможным позволить провести всем вместе.

— Вот и конец драмы! — сказал Оливье, когда дверь хижины захлопнулась.

То были первые слова, которыми обменялись пленники по приводе их в деревню дундарупов.

— Простите меня, граф, — пролепетал упавшим голосом Лоран. — Этого не случилось бы, если бы не глупое приключение со мной. Оно вас задержало…

— Пустяки, Лоран, я не хочу этого слышать. Если б я не затащил тебя в Австралию, жил бы ты себе преспокойно дома. Я опять во всем виноват, а не ты; я это знаю и чувствую. Что вы скажете, Дик?

— Скажу, что, по моему убеждению, Коанук явится сюда раньше двух часов.

Но канадец сам себя обманывал. Слишком слаба и ничтожна была у него, в сущности, эта надежда на нагарнуков, хотя, с другой стороны, можно было быть уверенным, что они долгом чести сочтут употребить все усилия, чтобы спасти Виллиго, его названого брата, и обоих товарищей последнего.

Виллиго ничего не говорил. Он сидел в углу и напевал себе под нос унылую песню. Он приготовлялся спеть ее, когда будет умирать среди мучений.

Вдруг среди ночной тишины раздался голос, заставивший пленников вздрогнуть.

— Граф Лорагюэ д'Антрэг, — сказал этот голос, — видите ли вы теперь, как бесполезно бороться с Невидимыми? Вы теперь окончательно в нашей власти. От вас зависит спасти свою жизнь и жизнь ваших товарищей. Вы знаете, на каких условиях… Завтра на рассвете я приду к вам за последним ответом. Ваша участь в ваших собственных руках!

— Не отвечайте, молчите, — поспешно шепнул графу старый траппер и продолжал громким, звучным голосом: — Слушайте, вы, человек в маске! Я, Дик Лефошер, по прозванию Канадец, объявляю войну не на живот, а на смерть всем вашим Невидимым, этой трусливой, поганой орде, которая умеет наносить удары лишь из-за угла!

На это был ответом ехидный, шипящий смех. Оливье стал припоминать, где он слышал этот смех, но никак не мог припомнить.

Затем все стихло, только в деревне звенели песни дундарупов, которые на радости перепились туземного хмельного напитка и орали во все горло воинственные песни, предвкушая зрелище казни пленников.

Виллиго тоже пел вполголоса, прославляя свое храброе племя и подвиги предков.

Оливье под конец заснул, положив голову Лорану на колени. Усталость взяла наконец свое. Верный слуга графа тоже погрузился в дремоту. Бодрствовать остался один Дик.

Он все думал и думал о средствах к спасению.

Когда он услыхал пение туземцев, сопровождаемое топотом пляски, то почувствовал неизъяснимую радость. Он понял, что дундарупы сильно перепились и после оргии, наверное, будут крепко спать.

У него зародился в голове план. Он жалел, что его нескоро еще можно будет привести в исполнение, но стал все более и более убеждаться, что смелый план его вообще исполним.

Только бы поскорее перепились дундарупы, поскорее бы завалились спать! Со стороны пленников они не опасались ни малейшей попытки к бегству. Разве пленники не были крепко связаны кенгуровыми ремнями, разве не были отобраны у них ружья?

На этой уверенности диких и строил канадец, между прочим, свой план.

Желая посмотреть, что именно делается у дундарупов, Дик осторожно подполз к двери хижины.

Дикари и бандиты плясали в безобразно пьяном виде. Они уже доплясывали, так сказать, последние силы; многие из пирующих уже лежали на земле в глубоком сне. Хижину караулили только два молодых воина с пиками; невдалеке прохаживался замаскированный человек с винтовкою за плечами. Видя, что нельзя добиться никакого толку от своих ошалевших союзников, он решился караулить пленников сам.

Канадец даже улыбнулся: до того он был обрадован тем, что ему удалось увидеть, — и стал спокойно дожидаться удобной минуты.

Вдруг он услыхал слабый шорох в стене хижины с противоположной от часовых стороны. Он сделал усилие, потянулся и разом разорвал ремни, опутывавшие его тело. Освободившись, он встал и пошел осторожно по хижине, но споткнулся об кого-то из лежавших.

— Кто это? — тихо спросил он.

— Это я, я! — отвечал ему Виллиго, который тоже услыхал шорох и, связанный, пополз к стене, извиваясь, как змея.

Канадец поспешил развязать дикаря, и оба они, не обменявшись больше ни словом, приблизились к непрочной глиняной стене.

Шорох не прекращался. Очевидно было, что кто-то желал осторожно обратить на себя внимание пленников.

Решив, что, во всяком случае, враги не стали бы так действовать, Дик стукнул два раза в стену.

Шорох прекратился, вместо него послышалось два ответных удара в стену. Сомнения не было: к пленникам приближалась помощь, но кто бы это мог быть?

Вскоре послышался звук, как будто бы кто-то стал буравить стену, и на землю посыпались комки глины. Появилось отверстие, сквозь которое пленники завидели сероватый сумрак ночи.

— Кто там? — спросил канадец, наклоняясь к отверстию.

— Это я! — отвечал знакомый голос англичанина Джона Джильпинга.

Дик насилу удержался, чтобы не вскрикнуть от удивления.

— Вы! Вы один! — сказал он вполголоса.

— Да, совершенно один, со мной только бедный Пасифик, да мул, да собака. Они и привели меня сюда. Но я вам расскажу об этом после, а теперь некогда.

— Да, вы нам расскажите это после, — отвечал Дик, — а теперь я вам скажу только то, что вы честный и храбрый человек, мистер Джильпинг.

— Да нет же, право, нет. Говорят вам, что это не я, а Пасифик, да мул, да собака… Но об этом после. Я боюсь, как бы дундарупы, которые пляшут около костра… Надо сначала вооружиться.

— Увы! У нас отобраны все винтовки!

— Вот вам другие. Только берите скорее, а потом мы увеличим дыру.

— Как, мистер Джильпинг, вы решились…

— Да, ведь это было нетрудно. Я знал, что в багаже мула есть оружие и заряды. Я взял оттуда четыре винтовки для вас и одну для себя да столько же револьверов… Берите же скорее, вооружайтесь.

— Мистер Джильпинг, вы молодец.

— О, вовсе нет. Я только воспользовался «нетрезвостью» дикарей… Вот вам патроны, а вот и револьверы. Кажется, довольно.

— Как вас благодарить, мистер Джильпинг?

— О, не меня, не меня… Ведь я же говорю вам, что это все Пасифик с мулом и вашим Блэком… Это очень оригинально…

Во время этого разговора англичанин передавал Дику через отверстие ружья и револьверы. Виллиго с догадливостью дикаря подполз к двери и стал наблюдать, что делается на улице.

Оргия разгоралась. На красном фоне пылающего костра выделялись черные тени пляшущих дундарупов и бандитов. Пение тоже продолжалось. Замаскированный человек продолжал прохаживаться один с ружьем за плечами. Оливье и Лоран, разбуженные Диком, с нескрываемою радостью встретили весть об освобождении. Благодаря мужеству и хладнокровию Джильпинга все пленники были снабжены оружием. Теперь они могли с успехом защищать свою жизнь и свободу от пьяной толпы.

Вооружившись с ног до головы, друзья составили совет. В сущности, думать было не о чем: стоило только выйти потихоньку из хижины и оставить деревню. На утро дундарупы нашли бы хижину пустою.

Но не того хотели Виллиго и канадец: им хотелось задать негодяям хороший урок. В успехе они не сомневались, имея в виду свое прекрасное вооружение. Наконец, следовало принять в расчет и чрезвычайное изумление ошалелых дикарей и бандитов, когда они вдруг увидят перед собою свободных и вооруженных пленников.