В Москву мы прилетели вечером, а на Казанский вокзал я попал, когда все электрички на Коломну уже ушли. Заметался я с сумками по перрону, стал подбегать к проводникам поездов дальнего следования с единственным вопросом: «Вы в Голутвине останавливаетесь?» Голутвин — это, так сказать, главные железнодорожные ворота Коломны.
Один из проводников ответил утвердительно. Ну сел я в поезд, еду, весь в нетерпении перед встречей с женой и детьми. Вдруг вижу, мы Коломну проезжаем и в Голутвине явно останавливаться не собираемся. Хотел я, благо поезд притормозил, на ходу выскочить, но проводник дверь открыть не разрешил. Высадился я только в Рязани глубокой ночью — на вокзале ни души, а на привокзальной площади стоит одинокое такси.
Я к шоферу:
— До Коломны довезете?
Он называет сумму.
— Согласен!
Вдруг к машине подходит пожилой мужчина и садится в нее попутчиком до Луховиц. Поехали!
На КПП нас останавливает милиционер, заглядывает в салон. И вдруг говорит таксисту:
— А вы знаете, кого на заднем сиденьи везете? Это же известный вор-рецидивист, он недавно освободился. Высаживайте-ка лучше его… Впрочем, если вы такие смелые, пересадите гражданина на переднее сиденье, нечего ему сзади делать!
Так мы и поступили, едем. Я хоть и сзади сижу, но сумки у двери держу, чтобы, случись что, выпрыгивать удобнее. А мужик таксиста подзуживает:
— Ох, развелись у нас в стране буржуи, богатеи, понимаешь ли…
Я, этот самый «буржуй» с двумя сумками, о котором попутчик говорит, в «напряге» прибываю. Хотя, потом думаю, чего боюсь-то? Только со сборов, в отличной физической форме. В смысле — черта с два меня догонишь. Но шутки шутками, а среди ночного леса шофер останавливает такси и говорит мне:
— Слушай, у него что-то есть! Мы отбираем у таинственного пассажира нож, потом опасную бритву. Я держу, а таксист обыскивает и отбирает — решительный такой парень попался, слава Богу! А мужик-то был хоть и пожилой, но взгляд… Как бросит, так положит! Только когда у Луховиц наш попутчик вышел, а мы в окно его «инструменты» выбросили и уехали, спокойней стало. До сих пор вспоминаю об этом случае: «А если бы я на переднем сиденьи сидел? И не было бы милиционера?..» И думать об этом не хочется. Но Бог снова хранил меня.
Конечно, когда я приехал в Коломну и увидел дочку, все тревожные впечатления минувшей ночи быстро развеялись.
Если продолжить разговор о приятных воспоминаниях, но вернуться к футбольной теме, то обязательно надо рассказать о прощальном матче Льва Ивановича Яшина. К участию в нем под руководством Константина Ивановича Бескова пригласили динамовцев Москвы, Минска, Киева, Тбилиси. А нашими соперниками должны были стать звезды мирового футбола Иво Виктор, Джацинто Факкетти, Карл-Хайнц Шнеллингер, Франц Беккенбауэр, Бобби Чарльтон, Драган Джаич, Поль Ван Химст, Герд Мюллер. Как назло, мне нездоровилось — простуда, так что я не должен был выходить на футбольное поле 27 мая 1971 года. Но видя обстановку, в которой все готовились к этой игре, бесконечно уважая Льва Ивановича и помня о том, что честь сыграть в подобных встречах выпадает не каждому и, может быть, раз в жизни, все-таки настроился, решился и сыграл первый тайм знаменитого прощального матча знаменитого вратаря Льва Яшина. И очень благодарен судьбе, что она свела меня со старыми друзьями, да и игра оказалась очень интересной. Матч, естественно, прошел в дружеской обстановке, мы отдали все силы для того, чтобы показать красивый футбол, у нас была на это заряженность. То есть мы хотели, чтобы зрители увидели классическую игру. В случаях же, когда отсутствует плотная опека, защитники не «висят на ноге» и играют мастера, появляется больше возможностей распорядиться мячом. А для мастера — это хлеб насущный. Люди в возрасте, с мячом — артисты, что хочешь с ним могут сделать. И делали, и сделали. А передача вратарских полномочий в «Динамо» Львом Яшиным Владимиру Пильгую получилась бесконечно волнительной.
Но вернемся в наш, советский чемпионат. В принципе к смене тренера я отнесся спокойно, потому что считаю: на этой должности человек должен всегда себя чувствовать, как посол за рубежом — как бы оторванным от родины, являясь при этом ее полномочным представителем. Проще говоря, работать в напряжении. Послов, чтобы они не привыкали к одной стране, чтобы глаз у них «не замыливался», в советское время меняли года через три-четыре. Так, наверное, необходимо поступать и с тренерами. Через какое-то время надо ставить кого-нибудь вторым или тренером-селекционером «под главного», готовить смену. Глядя на обстановку, которая сложилась сейчас с переходами главных тренеров по кругу из одной команды в другую или, наоборот, со слишком долгой работой одного человека с командой, думаю, что здесь свое слово должна сказать Федерация… Простите, Футбольный союз. Мне кажется, что, работая по много лет на одном месте, тренер не может в условиях монотонного тренировочного процесса и заботы о добывании очков привнести в команду что-то новое. Он вынужден оставаться в плену старых концепций, своих собственных наработок. Да и взаимоотношения в коллективе становятся порой слишком уж «домашними».
В Минске смену тренеров провели неудачно, и «Динамо» выскочило из высшей в первую лигу. Но судьба и здесь ко мне отнеслась благосклонно — пока я играл за главную команду Белоруссии, она всегда выступала в высшей лиге и занимала высокие места, достигла финала Кубка СССР. Жалко только, что чемпионами страны мы так и не стали.
Ушел я из команды не по доброй воле, а получив серьезную травму колена — мениск. У меня сразу атрофировалась нога, требовалась срочная операция. Но тут в Белоруссию приехала сборная СССР по гимнастике, а ее врач привез знаменитый, тогда только внедрявшийся аппарат Коца, с чудодейственным электромагнитным медицинским эффектом. Хорошо знавший меня доктор предложил: «Эдик, давай попробуем! Ты закачаешь мышцы, и мениск как таковой тебя тревожить не будет».
Я решился на это. И действительно произошло чудо — за двенадцать процедур больная нога стала толще здоровой за счет того, что нагрузку на нее аппарат давал в пять-шесть раз больше, чем возможно достичь, так сказать, естественным образом. И по сей день я не испытываю последствий той травмы, не считая побочного эффекта, выразившегося в расширении вен.
Но тогда я уже прекратил выступления за «Динамо», и меня сразу же стали уговаривать стать вторым тренером или начальником команды. Но я, решив стать тренером, после долгих раздумий пришел к выводу, что обязан начинать с самых низов, с детского футбола. И только пройдя все этапы, все классы тренерской школы, буду вправе работать с коллективом, подобным минскому клубу.
Я устроился работать в детскую спортивную школу, меня назначили старшим тренером группы подготовки. Это по-теперешнему — «директор футбольной школы «Динамо»». Конечно, эти перемены сказались на моем жизненном уровне. Мне еще повезло, что сохранили милицейское звание, но, по-моему, это было справедливым решением, ведь я сделал не так уж и мало для главного белорусского «динамовского» клуба.
Началась жизнь без премиальных. Но текла зарплата, деньги за звание. Жить было можно, даже воспитывая детей, тем более что за курсом доллара тогда следить было не обязательно. Вспоминая начало своего тренерского пути, могу сказать, что в тот период времени я умудрился, наверное интуитивно, не допустить грубых ошибок в работе, хотя был всего лишь молодым специалистом, только что закончившим вуз. Но главное, понимаю, что поступил правильно, когда взялся за детский футбол. Собрал две группы ребят — 1958 и 1959 годов рождения, — хотя как старший тренер мог этого не делать, и вел их. А еще могу сказать без бахвальства, за дело сразу же взялся очень серьезно. Но вот отношение многих тренеров к своей работе меня удивило. Тогда считал и до сих пор уверен, что с детьми надо работать с той же отдачей, как со взрослыми. Надо честно отрабатывать свой кусок хлеба. Моя позиция вскоре дала о себе знать. Если поначалу некоторые тренеры задавались вопросом, почему на должность главного назначили молодого специалиста, хотя в школе были более опытные люди, то потом все согласились с моим назначением. «Да, — говорили, — Васильич, правильно, ты должен быть главным тренером».