Марсель сначала показался городом-сутолокой. Даже в рабочий для французов день, на улицах было много праздно гуляющих. Европейцы, арабы, африканцы – город бурлил разноязыкой речью. В порту пахло рыбой и соленым морем. Плеск волн на мгновение отнес Симу в романтическую юность.

Вот так она когда-то впервые попала в Севастополь, к бабушке на каникулы. Пожалуй, это была её первая настоящая любовь. Он тоже был студент, и тоже приехал к родственникам, из Киева. Они познакомились случайно. Сима тогда купила новые туфли. Они ужасно натирали ногу. Ситуация была смешная, сначала она, конечно, изображала из себя красотку на подиуме. Шла по парку, улыбалась солнышку. И как будто нарочно старалась не замечать боли. Потом присела на скамейку, посмотреть, что же там за неудобство пощипывает в левой пятке и – о, ужас – увидела, что до крови растерла мозоль. Боль в этот момент показалась совсем сильной. На глаза выступили слезы. Обидно было очень. А Славка в этот момент проходил мимо. Высокий, белокурый принц без белого коня. Под мышкой нёс здоровенный том «Будденброков» Томаса Манна. Славка вроде просто так спросил: «Что случилось?», ни на что особенно не надеясь. А она, дуреха, разревелась в ответ, показывая на злополучную мозоль. Он, казалось, расстроился больше, чем она сама. Суетился, как мамочка. Бросил свою книжку и побежал за мороженым. Ну, что нужно несчастной принцессе? Ванильное эскимо, парочка смешных анекдотов, забота, внимание и влюбленный взгляд голубых глаз прекрасного принца. Они болтали до вечера, а потом он, так и забыв «Будденброков» на скамейке, просто взял ее на руки и понес домой. Когда она рассказывала подружкам про этот случай – никто не верил! Славка нес ее на руках, она держала злополучные туфли и нисколько не стеснялась. А почему бы и нет? Разве не так поступают благородные рыцари, когда у принцессы случается неприятность с хрустальной туфелькой? Хорошо еще, что в ту пору она была миниатюрной красавицей. Нынешняя комплекция Симы была хороша не для субтильных принцев, а для здоровых богатырей, да и то она сомневалась, что кто-то смог бы ее унести далеко. Жалея Славку, она, кстати, несколько раз просила его остановиться, сначала ей захотелось еще мороженого, а потом воды. Потом они встречались постоянно на набережной и плеск волн навсегда связался у нее с принцем Славкой. Каникулы прошли, он уехал в Киев, она в Москву. Целовались они последние два дня. Любовь была чистой и непорочной. Сначала, конечно, перезванивались, переписывались, а потом постепенно, потихоньку, принц и принцесса растворились в сгущающемся тумане воспоминаний. Где, интересно, теперь этот белокурый Славка?

Серафима вдруг поймала себя на мысли, что любая романтическая история, которая случалась с ней (не считая, конечно, депутата Пронькина), обязательно происходила где-нибудь на выезде, вдали от родного дома. «Карма что ли у меня такая…» – задумалась Сима. Но подруга Ирка быстро вывела ее из этого никчемного состояния. «Сима, включись, Марсель должен нам запомниться на всю оставшуюся жизнь!» – вопрос «почему» задавать не следовало. Ирка действовала по давно обдуманному плану, это было видно сразу.

– Запоминай, – сказала она, открыв путеводитель для туристов. – «Сант-Шарль – главный железнодорожный вокзал города. Отсюда можно уехать в Париж». Ну, мы там уже были – не поедем. «Собор Нотр-Дам-де-ла-Гард – символ Марселя». Запоминай, пойдем в собор! «С июня по июль по монастырю водят очень подробные полуторачасовые экскурсии на французском языке – стоит 3 евро». Ну, три евро не жалко, но полтора часа слушать французский – умереть не встать. Не пойдем, спасибо. «Недалеко от собора находится аббатство святого Виктора с интереснейшими и открытыми для посещения катакомбами». В катакомбы полезем?

– Вот уж не знаю, сказала Сима. Там, наверное, сыро? Мне для голоса вредно целый час сыростью дышать.

– Вот и я говорю – на фиг катакомбы. Так, что еще… «Замок Иф – бывшая тюрьма, расположенная на небольшом острове. Александр Дюма описывал тюрьму в одной из книг о графе Монте-Кристо. Сейчас замок открыт для посещения, но внутри нет ничего кроме каменных стен и решёток». И зачем мы туда поедем? Ладно, будем считать, что в тюрьме мы были.

– Я не была, – решила повредничать Сима.

– Вот и слава Богу. Не хватало еще тебе во французскую тюрьму попасть – уик-энд мне испортить! В итоге, что у нас остается?

Ирка быстро пробежала глазами по списку.

– Остается арабский квартал. Двинем в гости к братьям – пролетариям!

– Надеюсь это не опасно, – только и успела сказать Сима, когда Ирка уже толкала её в такси, одновременно, что-то громко по-русски объясняя темнокожему водителю.

Арабский квартал есть едва ли не в каждой европейской столице. В свое время европейцы, как бы извиняясь за грехи своих прошлых империй давали во всем карт-бланш выходцам из своих бывших колоний. Селились они группами, в небольших районах, постепенно разрастаясь до размеров небольших городков со своей культурой, нравами и обычаями. Зачем Ирку в тот день потащило в арабский квартал в Марселе Сима решительно не понимала. Но пара бокалов вина сделали свое дело. Они рванули на арабскую территорию под мелодию «Марсельезы», которую Ирка не переставала напевать с того самого момента, как ворвалась к Симе домой с неожиданным предложением.

– Сима, пой! – время от времени говорила она, приглашая оперную диву себе в дуэт. Серафима на такие вызовы только ухмылялась – не будет она размениваться по мелочам. Она в отличие от Ирки артистка профессиональная, самодеятельность ей вовсе не к лицу.

Марсель был хорош деталями, а в целом, у Симы было ощущение, что она все это видела много раз. Арабский квартал был наполнен звуками, красками и запахами. Было физическое ощущение, что запахи здесь также как люди толпятся, толкая друг друга, тесня и пробиваясь в первые ряды торговых лавок. Сима сначала понять не могла, что выкрикивают продавцы лавочек, сквозь уличный гул доносились странные слова. Янсун! Рейхан! Фанилья! Сима чувствовала себя пришельцем на другую планету. Она повторяла чудные слова, цокала языком, пробовала их на вкус. Занжябиль! Хабу-альхаль! Каранфуль! Одни слова были сладкие, как халва. Другие обжигали губы. Третьи – вязли в зубах. Были и такие, которые кислинкой в рту перекатывались по языку. Где-то звучала музыка, где-то смеялись в голос. Магриб не иначе! Вот-вот зажгутся волшебные фонари в проемах дверей и окон, вот-вот вылетит из-за угла ковер-самолёт. Или примчится Аладдин с волшебной лампой и прямо здесь на вечерних марсельских улицах начнут твориться чудеса. Серафима чувствовала себя Шахерезадой во дворце персидского царя Шахрияра. В каждой улыбке, в каждом отблеске вечерних фонарей, в каждом рекламном неоне ей виделась сказка. Как Ирка затащила ее в ресторан Chez Kachetel, она даже не поняла. Божественный кус-кус и опять эти ароматы Востока!

– Ну, было у меня с одним арабом, – после двух бокалов вина Ирку опять потянуло на откровения. – Хороший такой был! Он у нас в Патрисе Лумумбе учился. Из Египта был. Чего ты ржёшь-то? – Ирка даже обиделась, когда Сима улыбнулась. Она знала, если Ирка начнёт говорить о приключениях её не остановить. – Это ещё до Бочкина было, когда я в студентках ходила. Нет, ну правда, ничего плохого о них сказать не могу. Сначала было самой чудно. Ну, знаешь, все эти разговоры – типа увезет, паранджу наденет, не выберешься оттуда потом, документы отберут, заставят Аллаху молиться. У них же женщина, типа, нет никто и звать никак. Это они к нам приезжают развлекаться, а у самих там все чётко.

Сима задумалась, история с восточным мужчиной была и у неё. Сдвинулись бы фазы в мироздании и была бы она сейчас «хабибати». Так арабы своих возлюбленных зовут, пояснял ей Мустафа, когда гладил ее волосы. Никогда не рассказывала она об этой истории никому. Сначала стыдилась, а потом просто вычеркнула из памяти. Но было действительно уникально. Она сама не верила в то, что будучи артисткой на взлете творческой карьеры предстоит ей пережить любовь с Мустафой.