Бывший партизан Николай Ратушнов в книге «В боевом походе» описывает посадку первого самолета к партизанам Кличева:

«Что тут творилось! Объятия, поцелуи, гомон неразборчивых, но одинаково радостных выкриков… Командир экипажа Бибиков и его товарищи не успевали отвечать на десятки вопросов. А нам все еще не верилось, что это — наш самолет, наши, советские люди прилетели на нем. Каждому хотелось не только поближе увидеть их, но и дотронуться до летчиков и до самолета, убедиться, что это не сон, а самая подлинная явь…»

Напомним, что по упорству и настойчивости, по смелости и мастерству выполнения боевых заданий Бибиков никому не уступал.

Родился он в 1914 году в Москве. Окончив среднюю школу, поступил в училище летчиков Гражданского воздушного флота. Перед началом Великой Отечественной войны был уже известным летчиком Аэрофлота СССР. Отлично владея техникой пилотирования, летал безаварийно. К этим качествам в войну он добавил еще храбрость и бесстрашие в боевых полетах.

Как-то мы спросили Бибикова:

— Виталий Петрович, а ты не боишься, не думаешь, что тебя могут сбить фашисты?

— Если бы я не боялся, то считал бы себя психически ненормальным, — сказал Бибиков. — Я думаю об этом в каждом полете и всегда так: сбить меня могут, но не сегодня.

Когда 12 ноября потребовалось лететь в глубокий тыл врага да произвести при этом две посадки на разных партизанских площадках, ни у кого из нас не возникло другого мнения, что на это задание надо дослать Бибикова.

Еще в сентябре 1942 года в группу Медведева (автора книги «Это было под Ровно») был послан экипаж Ивана Николаевича Владимирцева с задачей: доставить отряду (во время войны партизанские соединения и группы мы называли просто отрядами) особо важный груз и вывезти тяжелораненых партизан. Но Владимирцева постигла неудача. При посадке на неумело подготовленную площадку самолет потерпел аварию. Данные разведки и раненые, которых нужно было вывезти в Москву, остались в тылу противника. Сам Владимирцев и пять человек его экипажа нуждались, чтобы кто-то вывез их на Большую землю.

В ноябре группа Медведева ушла дальше на запад. Командование настойчиво требовало от Гризодубовой посадить второй самолет к Медведеву. Легко сказать посадить, а как? Как Владимирцев? Ведь каждый самолет был дорог и нужен для войны. И только после сообщения, что новую площадку готовил летчик, старший лейтенант Владимирцев, посылка Бибикова была решена.

Когда штурман полка капитан Козлов на земле рассчитывал время полета экипажа Бибикова, то оказалось, что горючего в самолете для полета до цели и обратно не хватит. Решили дозаправить баки бензином на партизанской площадке в Брянских лесах. Горючее было заброшено туда самолетами полка накануне вылета Бибикова. Сложное задание экипаж выполнил блестяще. В боевом донесении полка записано:

«В ночь с 12 на 13 ноября летчик Бибиков, штурман Тюрин вылетали в глубокий тыл противника. В пути произвели посадку на партизанской площадке Смелиж, в Брянской области, где дозаправили самолет горючим и в ту же ночь вылетели в партизанский отряд Медведева с посадкой на площадку Михалино, район Сарны. Партизанам доставили боеприпасы, газеты и почту, из отряда вывезли 5 человек экипажа летчика Владимирцева, 13 раненых партизан и важные документы для командования советских войск. Боевой налет — 19 часов 50 минут».

Это, конечно, официальный документ, составленный в скупых выражениях обычной сводки о боевых вылетах летчиков. В нем не говорится, какие усилия затратил экипаж, какую настойчивость и волю проявил он, чтобы выполнить задание.

Более выразительно написал об этом полете Д. Медведев в книге «Это было под Ровно»:

«11 ноября нам удалось принять самолет (дата указана Медведевым не точно. — А. В.). Посадка прошла превосходно. Радовались удаче не только партизаны. Не было конца восторгам и жителей села, когда самолет пронесся над крышами их домов и плавно сел на площадку, ярко освещая все вокруг светом своих фар. Самолет пробыл у нас всего 40 минут. Оставил нам письма и подарки. Мы погрузили раненых, документы и письма родным».

Мне особенно запомнился обратный полет Бибикова. По донесениям бортрадиста Петра Ильяскина, экипаж чувствовал себя хорошо, самолет шел над десятибалльной облачностью. На рассвете, когда самолет приближался к линии фронта, на него напал фашистский истребитель. Первым заметил «мессершмитта» стрелок Юрка Клименко и доложил командиру. Виталий Бибиков резко пошел на снижение и скрылся в облаках. Вскоре связь с самолетом оборвалась.

На командном пункте забеспокоились. Все взоры были обращены на комсомолку Машу — золотые ушки. Девушка должно быть сама волновалась, что не слышит сигналов самолета, но не подавала виду. Работу военного радиста можно сравнивать с работой дирижера большого симфонического оркестра. Из сотен музыкальных звуков дирижер всегда отличает фальшивый, несогласованный звук неопытного исполнителя. Так и радист. Из многоголосного оркестра работающих радиостанций он должен уловить нужный ему сигнал маленькой радиостанции. Ведь экипаж очень надеется, чтобы ее обязательно услышали.

Гризодубову то и дело спрашивали по телефону из Москвы: «Где Бибиков?» А что она могла сказать, если с самолетом нет связи, если он уже более 15 часов находится над территорией, занятой фашистами? Валентина Степановна, не вытерпев звонков, ушла на узел связи. Там могла потребоваться ее помощь: может, самолет передаст слабые сигналы и летчик спросит, что делать?

Гризодубова села рядом с Машей, сосредоточилась, прослушивая волну, на которой должна работать рация Бибикова, но ничего, кроме дыхания девушки, не услышала.

Звонки из Москвы стали настойчивее.

— Вы знаете, — слышался в трубке голос известного мне генерала, — что на борту у Бибикова летит человек с важными документами?

— Знаю, товарищ генерал.

— Если они попадут в руки врага, вам придется отвечать.

— Есть отвечать.

В то время мы еще не знали, что собой представляла группа Медведева, не знали и о документах, которые, как стало потом известно из книги «Это было под Ровно», касались работы знаменитого разведчика Николая Ивановича Кузнецова.

Но пока мы больше всего волновались за судьбу экипажа Бибикова. А если принять во внимание обещанные нам кары от начальников Медведева, волновались и за свою судьбу. В это время самолет Бибикова вышел из десятибалльной облачности на высоте 100 метров и благополучно сел на свой аэродром. Мы все выскочили из землянки встречать людей, совершивших большой подвиг.

Днем погода совсем испортилась. К вечеру командование объявило полку отдых. Тот генерал, что больше всех беспокоился за судьбу самолета, прислал для праздничного обеда летчиков полка вино и подарки. Героем дня был Виталий Петрович Бибиков.

После первых тостов за отлично выполненное особо важное задание командования, за экипаж Виталия Петровича Бибикова, после хорошей закуски, невесть откуда добытой для такого случая расторопными хозяйственниками, языки развязались. Посыпались вопросы к Бибикову. Но, так как спрашивали все и каждый свое почти одновременно и трудно было разобрать, кому что надо, а тем более ответить всем сразу, Бибиков скромно улыбался и молчал. Потом поднял уже налитый кем-то стакан, все притихли, и он сказал, как всегда, негромко:

— За Юрку Клименко. Прозевай он истребителя — не сидеть бы нам сейчас вместе.

Лес рук, звеня стаканами, потянулся к Юрке. А он покраснел, смутился вдруг, может, от неожиданной похвалы командира и внимания стольких знаменитых уже летчиков, а может, и от того, что ему нечем было с ними чокнуться. Перед Юркой стоял пустой стакан: Бибиков с первого же дня, как только Юрку зачислили в его экипаж, сказал: «Рано тебе это». Штурман Иван Панишин наполнил до половины Юркин стакан.

— Сегодня можно, — подбодрил он юношу.

Вскоре звон стаканов и перестук вилок снова заглушили голоса захмелевших «партизанских» летчиков. Василий Федоренко, пытаясь перекричать других, допытывался у Бибикова: