- Во сколько сегодня вернёшься из университета? – как всегда, стоя на пороге, меня провожала мама, по традиции, давая наставления.

- Как обычно, после четырёх. У нас сегодня четыре пары, - чмокнув её в щёчку, я повернулась к двери.

- Хорошо. Я буду дома. И не задерживайся. У меня сегодня три ученика. Поэтому ужин – с тебя.

- Ой, совсем забыла, - собрав губки бантиком, как можно жалостнее посмотрела на маму, - я же сегодня обещала Наташе после универа сходить с ней в торговый центр.

- Никаких центров. Сколько раз можно повторять: мне не нравится ваша дружба с Наташей. Ни к чему хорошему это не приведёт! - мама завелась – теперь её было не остановить.

- Ну, мамочка, ну, пожалуйста! – обняв её обеими руками, подлизывалась я.

- И не мамкай! Я сказала: после последней пары – домой!

- Ну, пожалуйста! – я всё ещё надеялась её уломать.

Не получилось…

Через час я летела от автобусной остановки к «храму науки», не обращая никакого внимания на то, что творилось вокруг. Весна уже вступила в свои права. Тёмные проталины остались единственным напоминанием о том, что совсем недавно было всё белым и пушистым. Сейчас же, радуя глаз, кое-где показалась первая зелёная травка. Солнце, несмотря на ранний час, уже вовсю припекало. Птицы суетились, прыгая с ветки на ветку в сквере, устроив такой галдёж, что я даже не слышала разрывающегося в кармане пальто телефона. Запах весны стоял в воздухе. Тот запах, от которого сжимается сердце в предвкушении новой жизни, в предвкушении перемен, которых все ждут от поры любви и вдохновения, свойственного не только «великим», но и простым смертным, особенно романтичным особам.

- Ты чего так поздно? Я уже обзвонилась! У тебя телефон где? Пара скоро начнётся. Ты же знаешь, Аделина не любит, когда опаздывают. Даже тебе не простит! - моя верная подруга встречала меня у дверей универа.

- Сначала опоздала на автобус. Потом стояла в пробке, - отдышавшись, оправдывалась я, - у тебя косметика с собой?

- Как всегда.

- Накраситься успею?

- Я помогу.

Открыв тяжёлую дверь универа, мы зашли внутрь и прямиком в женский туалет.

- Давай косметику! – я торопилась, стаскивая в это время с себя длинную до колен синюю юбку, в которой пришла. Под ней у меня была другая: короткая, в ярко-красную клетку, модная в нынешнем сезоне. Затем сняла серую водолазку и расстегнула последнюю пуговицу кристально белой обтягивающей блузки, оказавшейся под ней. Аккуратно сложив снятые вещи, убрала всё это дело в рюкзак.

- Держи! – протягивала мне Наташа косметичку. – Вот это я понимаю. А то прям синий чулок какой-то. Неужели твоя мама не видит, во что ты одета? Она же в школе работает. Должна быть в курсе того, что носит молодёжь. Ну как можно надеть на себя эти старушечьи вещи. Ужас!

- Наташ, - я посмотрела в зеркало на подругу, - ты же знаешь мою маму: с ней лучше не спорить, - я стащила резинку с волос, и они тяжёлой светлой копной упали на плечи.

- Я вообще не знаю, как ты с ней уживаешься? Туда не ходи, то не носи! Даже краситься тебе не разрешает! Ты же не десятилетняя девочка! Хотя сейчас, наверное, и третьеклассницы красятся, - махнула подруга рукой.

- Всё! Готово! – подкрасив напоследок губы красной помадой и послав своему отражению в зеркале пару воздушных поцелуев, я с гордостью посмотрела на новую себя. – Чуть не забыла, – сунув руку в мешок со сменкой, вытащила красные туфли на высокой шпильке и отправила их туда, где они должны были находиться, поменяв местами с потёртыми на мысках стоптанными сапогами.

В это время прозвенел звонок на пару, и мы с Наташей пулей выскочили из нашей «комнаты чудесных преображений». Нам надо было ещё подняться на второй этаж, где по пятницам у нас проходила первой парой древнерусская литература.

- Можно? – через пару минут мы уже открывали дверь нужной аудитории.

- Ай-ай-ай, девочки! – покачала головой Аделина Игнатьевна. – Как нехорошо опаздывать!

- Извините, Аделина Игнатьевна! – жалостливым голосом ответила я. - Мы больше так не будем.

- Вам, Синицына, я почему-то верю. А вот у некоторых опоздание вошло в привычку! – строго посмотрела на Наташу профессорша.

- Извините! – опустив глаза в пол, ответила та.

- Можете занять свои места, – поправила рукой очки преподавательница и вновь вернулась к лекции.

Аделина Игнатьевна преподавала в универе, наверное, с момента его открытия. Не знаю, сколько ей было лет, но судя по морщинам, благодаря которым она была похожа на завалявшуюся картофелину, можно было подумать, что она ещё царя застала. И одежда её наводила на мысль, что Аделина Игнатьевна явилась из прошлого века. Её не спасал даже парик, больше похожий на папаху, ярко-синие тени и не менее яркая красная помада, точь-в-точь как у меня. Но, несмотря на свой древний возраст, у неё была отличная память. Любой бы позавидовал! Она не только знала по именам всех студентов, но даже помнила, кто ей сдал курсовик, а кто нет, кто присутствовал на прошлой лекции, а кто прогулял. Студенты её побаивались, за глаза называя Цербершей. А мне она нравилась. Она была справедливой, принципиальной и слов на ветер не бросала. Эти качества я больше всего ценила в людях. Да и ко мне она хорошо относилась.

- Степанова! - окликнула она Наташу, в том самый момент, когда та передавала мне записку. - Чем вы там занимаетесь?

Подруга покраснела – от злобного взгляда Церберши даже у самых непробиваемых волоски на спине вставали дыбом.

- Я записываю, Аделина Игнатьевна, - сглотнув комок в горле, ответила Наташа.

- Мне кажется, вы не там записываете и не совсем то, что нужно! - не сменив тон, продолжала профессорша. – Подайте-ка мне то, что вы сжимаете в правой руке.

Наташа покраснела ещё больше, но подчинилась. Она встала с места и под смешки ребят с виноватым взглядом подошла к Аделине Игнатьевне и протянула ей записку.

- Помнится, вы сегодня хотели сдать мне курсовую работу. Ну, так как? Надеюсь, вы оправдаете мои ожидания?

Тут стало стыдно мне. Я обещала помочь подруге с курсовой, но не смогла найти время.

- Я сдам в среду. Она почти готова, - слукавила Наташа.

- Ну, как знаете. Садитесь на место, но ещё одно замечание – и вы пойдёте в коридор. Вам всё ясно?

Наташа закивала и, облегчённо вздохнув, села за парту.

- Васильков, Пенкин, Кочетыгов, Репкина, что у вас с курсовыми? - Церберша, поддерживая рукой очки, окинула всех своим убийственным взглядом. - Значит, так. Если в среду у меня не будет ваших работ, у всех будет – неуд и до экзамена я не допущу. Всё ясно?

Все провинившиеся закивали.

- Итак, продолжим урок.

- Ух, Церберша, как я её ненавижу! - выходя из аудитории в коридор, причитала Наташа.

- Успокойся. Нормальная она тётка. Ты к ней несправедлива.

- Да что ты говоришь? Вечно ты её защищаешь!

- Ладно, не обижайся. Я тоже виновата. Обещала тебе помочь. Ты понадеялась. А я... – я посмотрела на подругу.

Наташа положила мне правую руку на плечо, а левой потрепала меня за волосы. Как меня раздражала эта её привычка!

- Ну вот, опять причёску испортила, - обиделась уже я.

Подруга засмеялась.

- Кстати, - вдруг вспомнила я о записке. – Что тебе так не терпелось на уроке мне сказать?

- Да хотела узнать: ты у матери отпросилась на сегодня? Я надеюсь…

- Прости, - виноватым голосом ответила я. – Сегодня никак не получится. У мамы новые ученики. Мне нужно готовить ужин.

- Ну, вот так всегда! – всплеснула руками Наташа. – У неё каждый день новые ученики! А ты - домработница!

- Ну, правда, не обижайся, - подлизывалась я. – Возьми с собой Алика.

- Ты что издеваешься? Кто же таскается со своим парнем по магазинам? И что он мне может насоветовать? Вот у тебя глаз – алмаз. Ты всегда видишь, что меня стройнит, а что – наоборот, - Наташа вздохнула. - Ладно, честно говоря, мне и самой сегодня хотелось домой пораньше вернуться. А платье из старых выберу. Но я надеюсь, ты матери про субботу сказала? – Наташа остановилась посередине коридора, взяла меня за руки и заглянула в глаза.