— Где твоя ручка? — спросил он через пару минут. — Та, которой ты писал.

Я протянул ему свой «монблан». Бородавочник зачеркнул какую-то букву и, вернувшись на предыдущую страницу, поставил пару запятых — видимо, факультативных, но он все же о них помнил. Ручку мне он возвращать не стал. Раз уж она оказалась у него в руке, орудовать ею он стал все активнее. Я вспомнил, как он правил мои уже набранные на компьютере отчеты, когда я приезжал в Москву.

Дочитав последнюю страницу, Эсквайр снял очки и вернул мне ручку.

— Ну что, все изложено грамотно!

А говорят, хороших разводов не бывает! Я вздохнул с облегчением. Поживу еще недельку с мамой, а потом вернусь в Нью-Йорк. Бог с ним, с Кара-Кумом! У меня действительно были сомнения, можно ли гарантировать безопасность туристов в стране Туркмен-баши.

Но у Бородавочника для меня был еще один сюрприз.

— Но это-то дело мы с тобой провернем? — произнес он, подмигивая. Как если бы мы были два бывших одноклассника на рыбалке, собирающиеся выманить у соседа перемет за бутылку!

Я изумленно посмотрел на него.

— Это действительно вопрос жизни и смерти для многих, многих людей.

Я растерянно нашел глазами свою бумагу, лежащую поверх небольшой стопки документов.

— Я считал…

— Об этом мы договорились, и ты мое слово знаешь! — Бородавочник встал и снова стал выхаживать мимо фотографии Путина с пиджаком за левым плечом. — Я твоей цидуле приделаю ноги, и лети на все четыре стороны! Но это такое дело, что справиться с ним может только самый лучший. А у меня лучше тебя никого нет. Я правду говорю!

Ага, лесть! Лесть в том разговоре он еще не использовал. Думал, сукин сын, что, возможно, придется к нему вернуться! Сначала усыпил мою бдительность покорностью судьбе, а потом снова пошел в атаку.

— Давай я тебе расскажу, о чем идет речь, а дальше ты сам решай! — не давая мне времени прийти в себя, развил успех Бородавочник.

Но здесь мне надо опять обозначить исторический контекст, иначе не разберешься. После заключения Хасавьюртовских соглашений летом 1996-го между федеральными властями России и мятежной Чечней установилось хрупкое перемирие. Москва больше не пыталась навести порядок силой оружия. Она даже смирилась с тем, что, воспользовавшись затишьем, президент Масхадов и его окружение сделают все, чтобы закрепить фактическую независимость самопровозглашенной Республики Ичкерии. Однако окончание войны было на руку не только политикам. Это русские не могли больше приехать в Чечню — чеченцы перемещались по всей стране, как хотели. Возрождая вековые национальные традиции горцев, все больше молодых парней стали жить набегами на долины. Они угоняли скот в окрестных казацких станицах, но самым прибыльным бизнесом — после, разумеется, продажи добываемой там нефти, — стало похищение людей. По всей стране — не только на юге, но и в Поволжье, даже в столице — исчезали и простые труженики, которых потом продавали как рабскую рабочую силу, и состоятельные граждане, их дети или жены, за которых потом требовали выкуп.

Пару месяцев назад, в начале октября, в Ростове-на-Дону пропал генерал-майор Таиров, один из заместителей командующего Северокавказским военным округом. Он с женой и одиннадцатилетней дочерью поехал на своей машине на дачу, чтобы собрать последние яблоки. Больше их никто не видел, а «нива» генерала неделю спустя была обнаружена во дворе частного дома в одном из селений Ингушетии.

— И кто он такой, этот генерал? — спросил я.

Эсквайр вытащил ящик стола и положил передо мной две увеличенные фотографии с удостоверения. Как многие татары, Таиров был вполне славянской внешности: русые волосы, разрез глаз округлый, скулы только чуть выступают. Взгляд тяжелый, подбородок вперед, что выдает решимость. На самом деле на интеллигентного человека не похож — а я все-таки предпочитаю общаться с людьми своего подвида.

— Похож на боевого генерала, — нейтральным голосом сказал я: Бородавочник ждал моей реакции.

— Это точно! Бывший десантник. Таиров руководил разведывательными подразделениями и отрядами быстрого реагирования округа. Его люди почти с самого начала, с января 95-го, участвовали в чеченской кампании. Ну, когда стало ясно, что блиц-криг провалился. Поэтому, когда он пропал, в Москве сначала подумали, что генерала и его семью убили из кровной мести. Как я понял, если бы всех убитых в его операциях хоронили в одном месте, по этому кладбищу уже надо было бы проложить трамвайные линии.

— Это все в его личном деле?

Бородавочник усмехнулся:

— Это по агентурным данным. Слушай дальше! Мало того, что тел похищенных не обнаружили. Вскоре поступили сведения, что все они находятся в одном из горных аулов Веденского района Чечни. Но вот незадача, выкупа за них никто не требовал.

— Подождите, а мы-то здесь при чем? Пока это — чисто армейская история. Ну, может, с оттенком ГРУ.

— Все дело в Афганистане! Таиров воевал там дважды: в самом начале войны и, после окончания академии, в самом ее конце. Поэтому ГРУ обратилось за помощью к нам. У нас в Афганистане позиции остались посильнее, а это, как ты сейчас поймешь, важно.

Эсквайр замолчал. Он хотел быть уверен, что эта история меня заинтересовала. Но я пока не хотел прыгать в воду.

— Я слушаю вас, Виктор Михайлович, слушаю.

— Дальше! Это уже и по личному делу было понятно, но мы и свои справки навели. Этот Таиров был человеком очень изобретательным. Афганская война же странная была. В свой второй приезд он командовал воздушно-десантным полком, и он стал думать, как избежать лишних жертв среди своих солдат. И придумал: он стал выходить на командиров моджахедов, мы их тогда душманами называли. На того же Ахмад-шаха Масуда выходил. Он предлагал душманам перемирие на своем участке, с тем чтобы взяться вплотную за непримиримых, типа Гульбеддина Хекматияра. Ну, ты это должен хорошо знать, среди моджахедов уже давно шла внутренняя борьба: за контроль над территориями, за дележ трофейного оружия и особенно за кусок финансового пирога. Что-то из американской помощи, конечно, разворовывалось в Пакистане, но что-то доходило и до душманов. И Таиров, как человек восточный, научился этим соперничеством манипулировать. С успехом! Понятно, да?

Основную мысль я действительно уловил, но Бородавочник, когда он говорил сам, на мои интеллектуальные способности уже не полагался.

— Во-первых, — пояснил он, — перемирие с Таировым позволяет и полевым командирам сохранять своих бойцов и избегать разрушения кишлаков на контролируемой ими территории. А во-вторых, это дает им возможность разобраться с конкурентами. Душманы ведь не только соглашались сообщать сведения о численности и вооружении отрядов своих соперников, но и иногда даже помогали их уничтожить.

— Симпатичные ребята! И что, это все было официально?

— И да, и нет. — Эсквайр даже поднялся с кресла и стал опять прохаживаться по кабинету. — По принципу: делайте, как считаете нужным, но не дай бог, я об этом узнаю! За любую такую операцию совместно с противником легко можно было угодить под трибунал. Но, если ты помнишь, военная контрразведка находилась в структуре КГБ, а не в Министерстве обороны. Мы в Комитете, разумеется, про такую тактику знали, но считали ее разумной и вмешиваться не собирались. Но и для ГРУ в этом, разумеется, никакого секрета не было: они там сами были главными зачинщиками. Но все втихаря! Представляешь себе генералов в Москве, которые еще воевали с немцами? В их глазах это прямое предательство и сговор с врагом. А в самом Афганистане, повторяю, хотя в уставе такое не прописано, все закрывали на это глаза. И тем охотнее, что в том же полку Таирова — а он такой умный был не один — потери были в четыре раза меньше, чем в обычной части, а территорию он контролировал в два раза большую.

— Не поверю, что никто его не заложил.

— Испорченный ты, дружок, — вздохнул Бородавочник. — Конечно, заложили! Таирова, тогда еще полковника, срочно вызвали на Арбатскую площадь, и обратно в свою часть он уже не вернулся. Но под трибунал его не отдали, не успели отдать. Вывод советских войск из Афганистана стал делом решенным, и, чтобы сократить потери, военное руководство само пошло на переговоры с Масудом. В Панджшерском ущелье он был хозяином, так что прощальный салют был бы еще тот! В итоге с Масудом было заключено соглашение, и контингент вышел с территории Афганистана практически без потерь. Так что, по сути дела, правота полковника Таирова и таких, как он, была молчаливо признана. Но возвращать его из Дальневосточного округа, куда он был отправлен в ссылку, не стали.