— Гнусность, — с дрожью в голосе произнес генерал, — но я все же не уверен…

— Уэс, слушай, пусть тебя не тревожит этическая сторона. Посмотри на президента своей собственной фирмы. Коль скоро он не брезгует грязными методами, то почему ты должен стесняться помочь человеку, который на сто процентов прав?

— Да… ну, дьявол с вами, — наконец решился Шоу. — Только помогите мне составить речь.

— Обязательно. Набросаешь черновик в самолете. О Мачестере ничего не пиши, просто честно изложи свои взгляды.

— Хорошо, Кэл, сделаю, как ты сказал.

— Ждем тебя в «Хилтоне». Свободных номеров нет, но кровать для тебя найдется. Собирайся и лети самолетом. О деньгах не тревожься.

Бэррауфс повесил трубку и облегченно вздохнул.

— Ну, миссис Манчестер…

Кандидат просиял. Мужчины вскочили на ноги и обступили Джулию. Она попыталась сохранить равнодушную мину, но все-таки не смогла сдержать торжествующей улыбки.

— После того, как вам дали от ворот поворот, я поняла, что тут необходима женская рука, — сказала она.

— Джентльмены, — воскликнул Арчи, — а того ли из Манчестеров мы тянем вверх, кого надо?

— Конвент продолжает работу! — возвестил председатель национального комитета республиканской партии Джо Терьюн. — Наша прекрасная миссис Спрег из Мичигана, секретарь съезда, сейчас проведет перекличку штатов.

Миссис Спрег, одетая в розовое платье, под аплодисменты публики прошла вдоль помоста, поблескивая жемчужным ожерельем. В ближайшей к трибуне ложе, неподалеку от зрителей, сидела миссис Джулия Манчестер, чуть поодаль устроились Робертсы — модно одетая молодая супруга губернатора и трое его детей-подростков.

Арчи дю Пейдж расположился на помосте за маленьким столиком с телефонами. По другую сторону прохода за точно таким же пультом сидел Карл Флейшер. Кандидатов в зале не было: они оставались в своих штаб-квартирах. Флейшер взглянул на Арчи сквозь свои дымчатые очки и снисходительно улыбнулся.

Миссис Спрег положила на трибуну листок и стукнула молоточком. Аудитория чуть притихла.

— Ала-ба-ма! — послышался из репродукторов голосок секретаря чикагского конвента.

Спикер делегации уже стоял наготове возле микрофона.

— Госпожа секретарь, — произнес он, — Алабама решила поддержать губернатора Калифорнии четырнадцатью голосами против шести.

В зале поднялся торжествующий рев.

— Аляска!

— Аляска присоединяется к своей южной сестре Калифорнии!

— Аризона!

— Госпожа секретарь, Аризона пока воздерживается.

— Арканзас!

— Арканзас присоединяется к штату Огайо с тем, чтобы выдвинуть в кандидаты лучшего за всю историю страны министра финансов!

— Калифорния!

— Калифорния предоставляет право выступить с речью в поддержку губернатора Робертса доктору Хью Роллинсу, президенту университета Южной Калифорнии и бывшему олимпийскому чемпиону в десятиборье!

Перекличка продолжалась.

Огайо заявил, что произносить речь в поддержку Робертса будет губернатор штата. Пенсильвания сообщила о своем решении выдвинуть своего кандидата, губернатора Бенджамина Уилкокса.

Короткое царствование мичиганской дамы кончилось, и она вновь уступила свое место Джо Терьюну, который с видом патриарха вышел к рампе, чтобы представить публике президента университета Южной Калифорнии.

Хью Роллинс, стройный загорелый атлет, говорил четко и ясно, короткими убедительными фразами.

— Мой кандидат, — закончил он свою речь, — человек большой души и мудрости. Он олицетворяет все добродетели нашей нации. Дамы и господа, я выдвигаю в кандидаты на пост президента США от республиканцев будущего победителя — губернатора Брайана Робертса!

Вторым оратором, произносившим речь в поддержку Робертса, оказался делегат из Нью-Йорка, шеф строительного профсоюза, некто Джон Колсак. Выслушав его, зал вновь разразился овацией и громким ревом одобрения.

Выступление губернатора Огайо не вызвало заметного оживления. В этой речи не было ничего нового.

Все пять минут, в течение которых говорил этот человек, Арчи беспокойно ерзал в кресле.

В это время в номере отеля «Хилтон» Чарлз Манчестер и Кэлвин Бэррауфс не отрывались от экрана телевизора.

— Не очень-то тепло меня там принимают, Кэл, — сказал кандидат.

— Терпение, — ответил издатель. — Может быть, это и к лучшему.

Формальности подходили к концу, когда делегаты заметили, что на помосте поднялся легкий переполох. Терьюн стоял у трибуны, прикрыв ладонью микрофон, и слушал Арчи дю Пейджа и Карла Флейшера, старавшихся перекричать друг друга. Флейшер с гримасой гневного протеста грозил Арчи пальцем, а тот, в свою очередь, старался доказать что-то свое. Наконец Терьюн велел обоим спорщикам занять места в зале. Наступила тишина.

— Национальный комитет информировали о том, что речь в поддержку Манчестера произносит только один оратор, — объявил председатель. — Он просит все пятнадцать минут. Мы считаем, что такая просьба не нарушает регламента, и предоставляем слово верному сыну нации, кавалеру двух орденов Пурпурного Сердца, бывшему начальнику штаба Военно-Воздушных Сил США генералу Уэсли Шоу.

Одобрительные и осуждающие выкрики потонули в изумленном гуле. Делегаты и зрители с любопытством поглядывали на помост. Ввысь взметнулось канзасское знамя, и Терьюн взмахнул молоточком.

— Говорит Роджер Аббот, — послышалось из динамиков. — Господин председатель, даже принимая во внимание героизм и плодотворную деятельность генерала Шоу, я вынужден заявить, что он не имеет права выступать на съезде, поскольку не является официальным членом какой-либо делегации.

Терьюн вновь посоветовался с членами национального комитета. Арчи и Флейшер резво вскочили со своих мест. Все склонились над бумагами, которые кто-то положил на трибуну, и разгорелся шумный спор. Наконец Терьюн объявил:

— Согласно второму параграфу четвертого пункта правил проведения конвента республиканской партии генерал Шоу действительно не имеет права выдвигать своего кандидата перед съездом. Однако правила могут быть изменены при условии, что две трети делегатов проголосуют за их изменение.

— Господин председатель! — закричал в микрофон Губерт Жермен из Миссури. — Учитывая долгую и беззаветную службу генерала Шоу, я предлагаю изменить правила!

— Поддерживаю! — донеслось из рядов делегации Теннесси.

— Предложение выдвинуто и поддержано, — заявил Терьюн. — Всех, кто за изменение правил, прошу сказать «да».

В ответ раздалось мощное «да!».

— Против?

Крик «нет» прозвучал гораздо тише.

— Принято, — произнес Терьюн и стукнул своим молоточком. — Представляю съезду генерала Уэсли Шоу.

В полной тишине генерал взошел на трибуну. Его лысая голова поблескивала в яром свете люстр. Генерал улыбнулся так хорошо знакомой и делегатам, и миллионам телезрителей улыбкой, видевших многочисленные фото героя в журналах послевоенной поры.

Хлопали недолго. Очень скоро вновь воцарилась тишина.

— Сегодня я приехал сюда не в качестве делегата, — деловито начал генерал свою речь, — и не как член республиканской партии или политический авантюрист-одиночка. Я нахожусь тут как рядовой гражданин Соединенных Штатов, который ни разу в жизни не произносил речей политического характера.

— Я прилетел в этот город несколько часов назад, прилетел потому, что счел это своим долгом. Меня глубоко взволновал ход съезда. Не далее как в прошлую субботу один известный вам американец, человек чести и твердых убеждений, высказал свои мысли по самому животрепещущему вопросу национальной политики, по вопросу, который не на шутку тревожит сердца и умы всего человечества.

— Как вы знаете, я — один из директоров «Юнифордж», фирмы, являющейся главным исполнителем контракта на постройку ракет «Дафна». Компания процветает, это я говорю как человек, прекрасно осведомленный о ее финансовых делах. Мы имеем возможность заключать новые контракты в интересах народного хозяйства. Каждый, кто скажет вам, что с приостановкой работ по «Дафне» фирма потеряет виды на будущее — бессовестный лжец. Даже если этот человек как-то связан с «Юнифордж».