Что‑то должно перемениться.

Она это чувствует.

Снежный Месяц, "Снежник" по старому календарю.

Двадцатый год от эры Нового Бога.

А зима пожаловала в столицу рано. Еще в середине месяца Падающих Листьев выпал снег. Укрыл землю густым белым ковром и не спешил таять, не смотря на тусклые лучи осеннего солнца. Давно прошли последние дожди, и осень постепенно сдавала свои позиции подступающей с севера зиме. Спустившиеся с гор ветра привели за компанию снегопад и утренние морозы. В свои права вступал Снежник.

Доминик протянул руку и коснулся инистого узора на стекле. Лед под его прикосновениями растаял и капелькой сполз по пальцам.

Зиму он не любил. Эта пора нагоняла на него тоску. Честное слово, еще хуже своей плаксивой сестры осени!

— Доминик! — раздалось раздраженное — Алевтин заметил, что его ученик снова отвлекся. — Опять ты витаешь в облаках!

— Простите, дядя… — рассеянно отозвался Доминик и вернулся к учебнику. Алевтин заново занялся принялся ему объяснять задание.

Алгебра. Этот предмет всегда вызывал у Доминика скуку. Цифры, цифры, бесконечные цифры и формулы… Вот, история совсем другое дело. Когда учитель Алевтин рассказывал о событиях прошлого, Доминик слушал с огромным удовольствием. Особенно, ему нравились истории про великих королей. Завоевателей и храбрецов, истинных правителях, о которых сложены баллады и поэмы, дошедшие до них сквозь толщу веков. Любил Доминик и легенды о великих героях седых эпох, мифы об уходящих богах… Но больше всего его манила то, что Алевтин называл магией. Запрещенное Единым искусство. Древнее. Могущественное в тех руках, которые умеют с ним обращаться.

Доминик был уверен, что эта наука далась бы ему легко. Он бы с ней справился. Без сомнений.

Алевтин зашелся в очередном приступе кашля. В последнее время старик стал совсем плох. Днем кое‑как занимался с Домиником, а ночью корпел над своими книгами, спеша в отчаянном порыве отыскать последние кусочки мозаики.

— Вам принести горячего вина, дядя?

— Нет… — он неуклюже взмахнул рукой и чуть не задел открытую чернильницу на столе. — Нет… Не надо. Сейчас пройдет.

Его "дядя" сильно похудел. Лицо осунулось, щеки впали в тех местах, где выпали зубы. Он стал похож на столетнего старца, а никак на пятидесятилетнего мужчину. Доминик поймал себя на мысли, что год назад Алевтин выглядел намного лучше. Что‑то словно иссушило его, выпило все соки… "Уж не эта ли тайна, так дорого ему обошлась?".

— Дядя, я могу задать вопрос.

— Смотря какой.

— Почему у нас дома так много зеркал?

Зеркало было вещью недешевой. Раньше Доминик об этом не задумывался, но после посещения Другого во сне заметил странную страсть своего учителя.

Алевтин задумался, покусывая нижнюю губу.

— Они зрительно увеличивают комнату, Доминик. Все так делают… Это сейчас модно.

Доминик огляделся. Не сказать, чтобы зеркало делало его комнату просторней. Даже наоборот. Высокое, в полный рост, в широкой тяжелой раме оно скорее занимало больше места.

Юноша основательно подготовился к расспросу Алевтина. Знал, что если задавать вопросы сразу, то тот насторожится. Но если постепенно, по одному, то Алевтин всё расскажет.

Занятие продолжилось. И только решив очередную задачу, Доминик спросил с напускным равнодушием.

— А как вы думаете, что скрывается за зеркалами?

— Не знаю, Доминик. Не знаю… Один известный ученый писал про то, как отражения забирают душу. Другой про Зазеркальный мир. Третий про то, как можно построить ловушку из зеркал и поймать злого духа. Но никто не разу не высказал мысль, что зеркало это просто зеркало. Сложно ведь сказать про них такое, не правда ли?

— Да, сложно, — согласился с ним Доминик, думая про того Другого в зеркале и про свой сон.

Порез зажил через несколько дней и исчез без следа. Алевтину Доминик сказал, что разбил чашку и случайно поранился, собирая осколки. Другой больше не приходил к нему во снах, но Доминик хорошо запомнил слова о том, что это их не последняя встреча. Следующего появления незнакомца он ждал с нетерпением и в тоже время страхом.

За это время Доминик перечитал все книги в доме, посвященные зеркалам и отражениям, но полученные знания ничего не дали. В основном, истории создания, обряды северных шаманов или южных колдунов, которые могли по зеркалам предугадать судьбу человека… Но ни слова о том, кто бы мог существовать в отражениях.

Алевтину стало хуже, у него поднялась температура, и Доминик отвел учителя на второй этаж, в его спальню. Толкнул дверь и пораженный замер на пороге, не узнавая комнату. Алевтин заперся у себя на неделю, выставляя в коридор подносы с грязной посудой и ночной горшок. Доминик понятия не имел, чем занимается его учитель. Книжные стеллажи, кресло, стол, вещи, книги — всё было сдвинуто в угол, освобождая место для зеркала. Пол вокруг и зеркальная поверхность исписаны витиеватыми, непонятными для Доминика символами. Рядом с зеркалом стояли свеча в тонконогом серебряном подсвечнике и чаша с белым порошком.

— Помоги мне, пожалуйста, — попросил Алевтин, и Доминик подвел его к кровати. — Спасибо.

— Вам принести что‑нибудь? — беспокойно поинтересовался ученик, наблюдая за тем, как Алевтин прижимает пальцы к вискам, пытаясь справиться с головокружением.

Старик выглядел бледным, он тяжело дышал, на лбу выступили крупные капли пота.

— Нет, не надо. Это скоро пройдет. Оставь меня, пожалуйста…

— Но я могу…

— Доминик, не нужно, — Алевтин вымученно улыбнулся. — Всё будет хорошо. Мне надо немного полежать. А ты иди к себе и займись домашней работой. Я завтра проверю.

Доминик кивнул и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Но беспокойство все равно поднималось щекочущей волной. Мальчишка не мог сидеть на месте. Решая задачи, он настороженно прислушивался к каждому шороху, вскакивал, если слышал кашель Алевтина, ожидая, что тот позовет его к себе… Но нет, приступ проходил, и дом снова погружался в напряженную звенящую тишину.

Доминик принялся мерить свою комнату широкими нервными шагами. Он и сам не знал, почему так волновался. Алевтин поправится, конечно. Даже и сомневаться в этом не стоит. Какая‑то простуда! Разве кашель и насморк могут убить человека? Просто смешно!

Он замер перед зеркалом, положил ладони на холодную поверхность и тихо проговорил:

— Ты сказал, что мы еще встретимся. Так где же ты? Где? Неужели это был всего лишь сон? — и не сдержал тяжелого вздоха.

Доминик и не ожидал появления Другого. Тот пришел к нему во сне. Да и то один раз… Глупо и наивно верить, что он появится сейчас.

Поверхность зеркала затуманилась, свет в комнате потемнел — пригнули свои яркие головы лепестки пламени, танцующие на тонких свечах, вытянулись угрожающе тени… Доминик смотрел в глаза своему собственному отражению и понимал, что оно ему больше не принадлежит.

Всё происходило взаправду.

Страх холодной змеей свернулся в желудке.

Он вызвал его! Вызвал Другого! Значит, он существует! Действительно существует!

— Ты пришел… — Доминик невольно улыбнулся — Другой тоже растянул свои губы в кривой улыбки.

"Ты же сам позвал меня, мой нетерпеливый друг…"

— Кто ты?

Отражение покачало головой.

"Всему своё время, Доминик, всему своё время…", — потом задумалось, прикрыв глаза. — "Пойдем, я хочу кое‑что показать тебе…" — поманил его за собой и развернулся, чтобы уйти.

Доминик прижался к твердой поверхности зеркала. Другой же, обернувшись, наблюдал за его бесплотными попытками пройти в отражения.

"Так ты никогда не попадешь по ту сторону зеркала, Доминик. Закрой глаза… Не бойся, закрой. Ничего страшного не случится".

Юноша послушался мягкого голоса. Прикрыл веки, и едва не закричал, почувствовав ледяное прикосновение. Холодные пальцы сомкнулись на его руке, стискивая запястья, затем Другой что есть мочи дернул Доминика к себе. Тот ничего толком не почувствовал, кроме странной легкости, охватившей тело.