- Ты где? - спросил я его.

- На заводе, слесарем, помогаю паровозы ремонтировать. А ты что делаешь?

- В трубу дую.

- Нашел занятие! Приходи к нам на завод.

- Приду, обязательно приду!

Решение уйти из музыкантской команды, постепенно зревшее после отъезда друзей-разведчиков, оформилось окончательно. В тот же день пришел к командиру и честно ему рассказал о встрече со старым товарищем, о том, что служба в музыкантской команде мне не по душе, что семья уже имеет право на бульшую мою помощь.

Командир хорошо знал положение в городе, трудности, с которыми связано поступление на работу, - ведь тогда только началось восстановление разрушенного войной народного хозяйства и многие не имели работы. Но и на этот раз ко мне подошли чутко и внимательно. Было написано письмо в военкомат, военкомат «нажал» на биржу труда и помог поступить на завод.

Попал я в паровозоремонтный цех, в одну из лучших [9] бригад. Ее возглавлял старый большевик Ефрем Корнеевич Дробин. Его школу я с благодарностью вспоминаю до сих пор. Он был для меня примером во всем. В его мозолистых руках спорилась любая работа. Он мог с первого взгляда определить, как ученик выполняет порученное дело. Умел по-отцовски помочь в трудную минуту, вовремя удержать от ошибки и прямо, не скрывая ничего, осудить неблаговидный поступок. Его простые беседы о партии, о комсомоле, о рабочей чести, о событиях в стране и за рубежом расширяли наш кругозор, способствовали формированию коммунистического сознания. Под его влиянием я вступил в комсомол. Дробин первым дал мне в 1929 году рекомендацию в партию. Принимали меня в кандидаты прямо в паровозном цехе.

К слову сказать, комсомольцы завода работали очень активно, как говорится, с огоньком. Нас, молодых парней, сразу пригласили участвовать в массовках и субботниках, втянули в различные кружки. Постепенно мы становились все ближе к комсомолу, получали серьезные поручения. Вечерами, после работы, многие из нас шли в школу, чтобы закончить «курс наук» - семилетку.

В те годы комсомольцы завода выезжали в деревни на ремонт сельскохозяйственных машин, на уборку и заготовку хлеба, участвовали в организации колхозов и ликвидации кулачества. Кулачье огрызалось, прибегало к оружию. Мы учились предупреждать их удары, изолировать наиболее опасных. Выполняя под руководством коммунистов эти поручения, мы, молодые рабочие, проходили практическую школу политической борьбы.

Комсомольцы завода активно участвовали в оборонной работе. Почти все мы были осоавиахимовцами. Мне поручили руководство стрелковым кружком. По инициативе комсомольцев на территории завода было оборудовано стрельбище. Здесь молодежь училась метко стрелять. В субботние и воскресные дни [10] комитет комсомола проводил военизированные походы, массовки, спортивные игры. В такие дни у нас, комсомольских активистов, забот возрастало вдвое. Ведь мы обязаны были быть впереди и в труде и в общественной работе. Этому учили нас наши «парт-папаши», как мы называли коммунистов, помогавших организациям ВЛКСМ лучше организовать воспитание рабочей молодежи.

Наш завод был шефом Одесского пехотного училища. Молодежь завода часто навещала своих подшефных, курсанты приходили к нам, участвовали в вечерах, играх и других массовых мероприятиях. Такое тесное общение взаимно обогащало комсомольцев, помогало организациям ВЛКСМ лучше вести работу. На заводе стало традицией посылать в училище каждый год своих рабочих. И вот в 1930 году предложили поступить в училище и мне. Я к тому времени был уже членом партии, получил необходимую общеобразовательную подготовку.

- Иди, Леонид, иди, - говорил мне отец жены, старый коммунист-железнодорожник, с которым я пришел посоветоваться. - Быть командиром Красной Армии - большая честь. Наша страна огромная, ее надо надежно охранять от загребущих капиталистических лап, а для этого нужна и сила большая.

Вольно или невольно, но старый железнодорожник почти повторил слова, которые я слышал от бабушки десяток лет назад. К тому же и сам я теперь понимал, как важна и почетна роль советского воина. Подсказанные житейским опытом простые и мудрые слова старика лишь подкрепили то, что было осознано мною раньше, как долг перед Родиной.

И вот я снова в военной форме. Кругом уже не бойцы втрое и вчетверо старше меня, а такие же молодые рабочие ребята-сверстники. Аудитории полны света и воздуха. Хорошо оборудован физкультурный зал. Словом, мы, курсанты, сразу почувствовали: страна ничего не пожалела, чтобы создать нам, будущим офицерам, самые благоприятные условия для учебы.

В этом училище я снова встретился с Хлебниковым, который командовал полком, усыновившим меня [11] семь лет назад. Произошло это на одном из первых занятий по строевой подготовке. Начальник училища, проверяя выправку курсантов, медленно прошел вдоль замершей в положении «смирно» шеренги, внимательно вглядываясь в наши лица. Я сразу узнал своего бывшего командира - он изменился мало. Узнал ли он меня? Во всяком случае он задержал взгляд на мне, но ничего не сказал и молча прошел дальше. В этот же вечер меня вызвали к начальнику училища. Оказывается, Хлебников узнал меня. Его теплое, я бы сказал, отеческое поздравление со вторичным вступлением в ряды Красной Армии взволновало меня до глубины души.

Три года в училище пролетели незаметно. Мы, посланцы завода, старались быть в числе первых, занимались с полным напряжением сил. Опыт и пример того же Дробина помогали мне вести работу в ротной партийной организации, секретарем которой меня избрали.

В тот период в пехотных училищах много внимания уделялось стрелковой подготовке.

- Будущие офицеры, - говорил наш командир батальона, - обязаны без промаха стрелять из любых видов оружия. Тогда они сумеют по-настоящему учить подчиненных, будут иметь моральное право требовать от бойцов меткого поражения целей.

Как и на заводе, наша партячейка добивалась, чтобы коммунисты, а за ними и комсомольцы показывали пример в учебе и, конечно, в огневой подготовке. Целеустремленная воспитательная работа и настойчивые тренировки принесли хорошие плоды: наша рота была в числе передовых. Я был включен в сборную команду округа и принял участие во всеармейских стрелковых соревнованиях. В состязании с прославленными мастерами меткого огня мне удалось занять почетное второе место и получить приз - именной пистолет с соответствующей надписью на рукоятке.

Этот успех словно удвоил силы. Учеба пошла еще лучше. Настал, наконец, и торжественный день выпуска. В новеньком обмундировании мы с волнением [12] ходили в последний раз по аудиториям училища. Скоро каждый узнает о том, где, в какой части он примет командование взводом и начнет новый, более трудный, но и более увлекательный период своей жизни. Но совершенно неожиданно для многих в приказе о назначении в пехотные части фамилий некоторых выпускников не оказалось. Не было в нем и моей фамилии. Нас, небольшую группу командиров, отобрали для того, чтобы направить в Краснознаменную школу военных летчиков в Борисоглебск.

Вот так неожиданно начала сбываться и моя давняя мечта - посмотреть поближе самолет. Но теперь предстояло не только посмотреть на него, но и научиться управлять им.

* * *

Тридцатые годы ознаменовались быстрым ростом нашей авиации. Для нее нужны были многочисленные кадры, в том числе командные. Для подготовки командиров и была создана в Борисоглебской школе особая группа, укомплектованная исключительно выпускниками нормальных военных училищ. Это облегчало работу инструкторов и преподавателей теории. Почти все слушатели серьезно относились к учебе и успешно усваивали программу. В изучении материальной части самолета я встретил значительно меньше трудностей, чем ожидал: видимо, сказался пятилетний опыт работы на заводе, навыки обращения с техникой, приобретенные под руководством такого мастера, как Ефрем Корнеевич Дробин. Полученная в заводской школе и особенно в пехотном училище общеобразовательная подготовка облегчала освоение теоретических дисциплин. К тому же мы широко практиковали взаимопомощь при изучении особенно сложных разделов. За два года обучения наша группа истребителей, например, изучила четыре типа машин и произвела даже по нескольку ночных полетов.