Возвратившись в Покровское, где размещался наш штаб, я застал там Леошеню. Он успел побывать в отряде Шперова. Мы обменялись впечатлениями. Пока все задания выполнялись нормально.

После обеда мы сели за составление карты и плана заграждений. Работа шла «по конвейеру». Мы с Леошеней делали набросок пунктов и участков заграждений, выражая, так сказать, тактический замысел, а окончательно доводили карту и план заграждений подполковник Е. П. Анисимов и техник-лаборант И. К. Калабин. Трудились упорно, даже не выходя из-за стола. Карту составили в двух экземплярах: на каждую армию по одной. Работу закончили далеко за полночь. Но уже рано утром разъехались: я — к генералу Рокоссовскому, Леошеня — к генералу Лелюшенко.

Командный пункт 16-й армии размещался недалеко от Истринского водохранилища, в совхозе севернее Щекино. [29]

Туда я и направился. День обещал быть хорошим. Небо ясное, безоблачное. Мы ехали по открытой местности, лишь изредка попадались населенные пункты да небольшие рощицы. Было как-то пустынно: в этой полосе мало бойких дорог, идущих к фронту. Машины нам почти не попадались. На западе слышались очень отдаленные звуки артиллерийской канонады, которая то ослабевала, то усиливалась, а то и совсем наступала тишина.

Вот и командный пункт 16-й армии. Традиционный шлагбаум преградил нам путь. Я предъявил часовому документы, и он пропустил нас. Мы въехали на территорию КП. Перед нами раскинулась просторная площадь, окруженная строениями. Слева увидели большую горизонтальную маску, а под ней легковые машины. Туда мы и поставили свою машину. Я отыскал начальника инженерных войск армии полковника Ф. М. Савелова, ознакомил его с картой заграждений, которые устраивали отряды в полосе обороны 16-й армии от переднего края до канала включительно.

В свою очередь Федор Михайлович рассказал мне главным образом о том, как они применяют минновзрывные заграждения в борьбе с танками противника. Пока инженерным частям еще никак не удается достичь четкого взаимодействия с пехотой, танками и артиллерией. Уж очень часто меняется обстановка, нередко и забывают про саперов. Но они делают все добросовестно, действуют смело и самоотверженно.

Так, 18 ноября отличились в бою одиннадцать саперов из 1077-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал И. В. Панфилов. Батальон пехоты противника с двадцатью танками прорвался к деревне Строково, что в 7, 5 км северо-восточнее Волоколамска. Там находился штаб полка, В распоряжении командира в этот момент был всего взвод саперов, которому он и поставил задачу занять оборону на окраине деревни, окопаться и не пропустить фашистские танки. Взвод под командованием младшего лейтенанта П. И. Фирстова и политрука саперной роты А. М. Павлова занял удобную позицию и стойко встретил танки врага. Когда они подошли на близкое расстояние, воины забросали их бутылками с горючей смесью, гранатами и уничтожили несколько машин. Пехоту расстреливали из автоматов. Противник был задержан на короткое время, но и этого штабу полка хватило для того, чтобы отойти в другой район. В этой схватке восемь саперов пали смертью храбрых, а младший лейтенант П. И. Фирстов и два солдата [30] получили тяжелые ранения. Они остались на поле боя и попали в руки фашистов, которые зверски замучили их. Впоследствии все одиннадцать героев-саперов посмертно были награждены орденом Ленина. Это П. П. Гениевский, Е. А. Довжук, А. Н. Зубков, П. Г. Колюжный, В. И. Матюшин, Д. К. Матеркин, А. М. Павлов, В. И. Семенов, П. И. Синеговский, Г. В. Ульченко и П. И. Фирстов. На том месте, где герои совершили свой подвиг, установлен памятник.

После короткой беседы мы с полковником Савеловым пошли к командующему 16-й армией генералу К. К. Рокоссовскому. Я доложил о цели своего приезда и, разложив на столе карту, проинформировал его о плане устройства инженерных заграждений в полосе 16-й армии. Константин Константинович очень внимательно рассмотрел ее, а потом спросил, как мы поступим с дорогами, идущими в тыл, и когда они будут разрушаться?

Я показал на карте, какие дороги разрушаются и минируются уже сейчас, а какие остаются для обеспечения движения, но и они минируются. Разрушать их будут в случае отхода частей. Чтобы взорвать в нужный момент мосты и исключить преждевременное их разрушение, я попросил командарма на головных участках минируемых дорог иметь постоянных представителей от штабов частей, действующих на этих направлениях. Они бы в критическую минуту и отдали приказ на разрушение дорог и мостов. Пункты этих встреч мы согласуем с полковником Савеловым.

— Хорошо, — просто сказал Рокоссовский. — А вы, товарищ Савелов, уже знакомы с картой заграждений?

Получив утвердительный ответ, командующий подписал ее.

День клонился к вечеру. Константин Константинович пригласил меня к себе на обед. Я был голоден и охотно согласился. Стол был накрыт по-фронтовому. И обед прошел быстро, по-военному. Рассиживаться у нас не было времени, да и обстановка не позволяла. На фронте 16-й армии шли тяжелые бои. Каждого ждали неотложные дела. Мы распрощались, и я отправился обратно в Покровское. [31]

Не отдали Москвы

В свой штаб я вернулся через час. Полковник Леошеня уже ждал меня. Он подписал карту у генерала Лелюшенко без каких-либо изменений. Теперь оставалось главное — претворить наш план в жизнь. Выписки из плана и карты заграждений мы в тот же день разослали начальникам отрядов.

21 ноября фашисты захватили станции Завидово и Решетниково. К этому времени отряд подполковника Мельникова подготовил к разрушению и минировал шоссе от Рогачево до Клина. На следующий день я выехал в Клин, а оттуда — в Ямугу, чтобы посмотреть, насколько сильно разрушен участок Ленинградского шоссе севернее этого населенного пункта. Работу выполнял отряд Шперова.

День был ясный, солнечный, на фронте наступило какое-то зловещее затишье. Но тишина эта, как я и думал, была обманчива. В Ямуге в штабе 17-й кавдивизии я узнал, что гитлеровцы наступают от Новозавидовского и находятся уже недалеко, километрах в 6–7. Значит, медлить нельзя. Не терпелось увидеть, все ли сделали саперы и добротно ли. Поехали на северо-запад от Ямуги. Машина быстро катила по ровной дороге. И вдруг нашему взору предстала картина мощного разрушения Ленинградского шоссе. Машина остановилась, мы прошли вперед. От взрывов фугасов образовались огромные воронки, вокруг громоздились большие глыбы асфальта и бетона. Теперь здесь вряд ли пройдут танки врага. Хорошо поработали саперы.

Постояв у воронок, не спеша пошли к машине. Не прошли и полпути, как слева из лесу, раздались автоматные очереди. Стрельба с каждой секундой усиливалась. А вскоре показались цепи вражеской пехоты: гитлеровцы наступали на Ямугу. Бегом бросились к автомобилю, мигом уселись, я крикнул шоферу: «Жми!» Он рванул с места, и мы на большой скорости помчались назад. Кругом нас начали рваться мины, но машина каким-то чудом увертывалась от разрывов, которые, казалось, вот-вот накроют нас. Вскоре разрывы остались позади. По врагу открыли ответный огонь наши батареи. [32]

— Ну, вроде бы пронесло. Давай поворачивай в Покровское.

Мне хотелось поскорее приехать к себе в штаб, чтобы лучше оценить обстановку и своевременно отдать приказ на взрыв Ленинградского и Рогачевского шоссе. Примерно через час мы уже были в Покровском, где меня ожидало донесение Шперова. Он докладывал, что его отряд, действуя на участке Ямуга, Клин, начал взрывать шоссе. Это явилось полной неожиданностью для наступающего противника. Гитлеровцы несколько замедлили продвижение, свернули с шоссе. Лишь к вечеру им удалось овладеть Ямугой. Отряд взорвал шоссе от Ямуги до Клина. Теперь он готовится к разрушению Ленинградского шоссе от Клина до Солнечногорска.

Вскоре поступили донесения из других отрядов. Они также действовали активно, согласно намеченному плану.

Вошел подполковник Анисимов, доложил, что в Покровское пришла на мое имя телеграмма из штаба Западного фронта за подписью генерала В. Д. Соколовского. Это был приказ прибыть на КП с докладом командующему войсками о действиях ОИГ-2. Быстро собрался в дорогу. Полковнику Леошене напомнил, что необходимо строго следить за обстановкой на фронте, чтобы не упустить момента для взрыва Ленинградского и Рогачевского шоссе.