Неприятности эти фиксировали два счетчика Гейгера, установленные на различную чувствительность. Своим тиканьем они сигнализировали второму пилоту о наличии на самолете радиоактивной пыли. Еще три счетчика были помещены в изолированные камеры для замера степени заражения находящегося там воздуха. Специальный дозиметр показывал общую дозу радиоактивности; установленный в вентиляционных колодцах счетчик альфа-частиц улавливал молекулы плутония, которые представляли особую опасность; два счетчика были опломбированы, и их показания не мог прочесть даже командир. Вот, собственно говоря, почему каждому члену экипажа выдавали защитные очки, карманные фильтры, специальные носовые платки и специальные респираторы на случай разгерметизации кабины и попадания в нее элементов распада. Изо всех бед, которые грозили экипажу, это была самая страшная.

Лесли что-то тихо насвистывал. Если пилот не верит в свою счастливую звезду, ему лучше вообще не подниматься в воздух… Палец Лесли продвинулся по карте. По данным Хестера, они вот-вот должны достигнуть расчетной точки. Они пролетали над местностью, где тридцать лет назад совершил посадку Уилкинс на биплане «Стинсон». С помощью лота он замерил там глубину моря — оказалось семнадцать тысяч футов. Это был рекорд. Однако на обратном пути в Барроу у него заглох мотор. Он совершил вынужденную посадку, поломав при этом шасси.

Палец капитана Лесли заскользил дальше по карте, пока не приблизился к толстому красному кресту, поставленному сбоку от Новосибирских островов. Капитан знал, что этим крестом была обозначена точка пересечения, вычисленная на основании сейсмограмм. Сделать это оказалось очень нелегко. На месте креста, очевидно, и произошел взрыв. Однако никаких следов там наверняка не осталось, они скорее всего уже находились в стратосфере. И одному дьяволу известно, где именно.

Лесли проследил линию, прочерченную главным метеорологом базы, который полагал, что радиоактивное облако будет под воздействием ветра перемещаться в северо-западном направлении, меняя высоту. По его мнению, облако это должно продвигаться в направлении Гренландии и Шпицбергена со средней скоростью тридцать пять миль по кривой, которая в какой-то степени напоминала дрейф Нансена в 1893 году… Если самолет догонит облако примерно в пятнадцать часов, то со времени взрыва пройдет двадцать часов и, следовательно, облако должно будет находиться в двухстах милях севернее острова Комсомолец.

— Наши метеорологи считают, — заметил Лесли, — что взрыв произведен неподалеку от того места, где Нансен в свое время оставил «Фрам» и откуда отправился к Северному полюсу.

— Не последовать ли нам его примеру? — откликнулся Харрис.

— Каким образом?

— Оставить самолет и отправиться на поиски искомого.

— Раньше ты шутил остроумнее, — бросил Лесли.

Оба хорошо понимали, что разыскать злополучное облако — дело нелегкое, так как ни один метеоролог не в состоянии точно предсказать, в каком направлении, на какой высоте и с какой скоростью будет это облако перемещаться. Правда, они посылали самолеты-разведчики в советский сектор, запускали радиозонды в стратосферу и вообще делали все, что могли, однако арктические воздушные потоки оставались малоисследованными и являлись нестойким фактором даже тщательно разработанной акции.

В четырнадцать тридцать видимость ухудшилась. Горизонт начала затягивать серая пелена. Небо и лед слились воедино. У капитана от напряжения заболели глаза. Мгла неумолимо сгущалась и вскоре поглотила последние проблески света. И хотя был день, они летели вслепую. Солнце осталось у них за спиной. Его косые лучи скользили по скоплениям облаков, не пробивая их.

Капитан Лесли сделал правый разворот и сменил курс. Некоторое время ему казалось, что никаких следов радиоактивного излучения нет и в помине. Лейтенант Харрис внимательно прислушивался к звукам в наушниках — счетчики Гейгера безмолвствовали.

По расчетам Хестера, они пересекли район, через который облако прошло несколько часов назад. В это было трудно поверить: ведь никаких следов оно не оставило.

Хестер первым заметил какие-то темные зазубринки по левому борту. Они появились там, где должен был находиться юг. А Лесли посчитал, что это просто-напросто мираж. Он вперил взгляд в иллюминатор и вдруг почувствовал, что у него слезятся глаза. Это могло быть только очень далекое сибирское побережье. На базе капитан слышал рассказы о полярных миражах, которые совсем не походили на миражи, наблюдавшиеся в пустынях от перемещения горячего воздуха. Горы, замеченные им, очевидно, находились далеко на юге — на их склонах не было снега.

Лесли поделился своими мыслями с Харрисом, но тот покачал головой:

— Мираж? На такой высоте миражей не бывает. Горы, которые ты видишь, самые настоящие.

— На карте обозначены совсем другие горы, — возразил Лесли. — Вот полуостров Таймыр. Мы от него на расстоянии шестьсот миль, а потому видеть их никак не можем.

— Однако видим, — опроверг его утверждение Харрис. — Следовательно, мы находимся от них, самое большее, на расстоянии четыреста миль.

— Ты думаешь, мы идем неверным курсом?

— Такое случалось не раз, — ответил лейтенант. — Проклятый ветер подгоняет нас.

— Штабс-сержант, — крикнул Лесли, — определите наше местоположение!

Хестер начал возиться с инструментами. Он сразу понял, что дело серьезно. Здесь, возле сибирского побережья, он не мог использовать радионавигационные приборы. Сигналы от радиостанций, расположенных на Гренландии и на Аляске, здесь не принимались. Поэтому Хестер решил определить свое местоположение астрономическим способом, на что уйдет не менее двадцати минут. А самолет за это время пролетит около двухсот миль, и, вполне вероятно, не в том направлении. Воспользоваться средствами астронавигации было трудно потому, что горизонт не просматривался. У него, конечно, был солнечный компас и кое-какие вспомогательные приборы, однако, чтобы применить их, требовалось знать географическую широту и долготу, которая возле полюса, как известно, очень быстро менялась, так как самолет за одну минуту удалялся на целый градус. Но, зная хотя бы приблизительно свое местонахождение, можно было определить и более точные координаты. Ему ничего не оставалось, как действовать наугад, состязаясь со временем. И он начал работать, предчувствуя, что этого состязания ему не выиграть.

Черные зазубрины, мелькавшие за стеклом кабины, вскоре остались позади. Капитан Лесли вел самолет в западном направлении, полагаясь на гирокомпас, который наверняка врал. Он понимал, что Хестер ни в чем не виноват, что при полном отсутствии видимости он не мог измерить отклонение от курса. Так разумно ли было, не имея данных, лететь дальше? Если вдали виднеются горы Бырранга, то они вот-вот пролетят над Северной землей и окажутся над Карским морем. На карте в том месте было обозначено с десяток небольших островков, хорошо известных из истории освоения Арктики. Все они находились на советской территории, и, следовательно, на каждом из этих островков могли размещаться радарные станции, зенитные ракеты и базы ВВС. Однако увидеть это было невозможно, так как землю закрывал толстый слой облаков.

— Поворачивай обратно, — посоветовал Харрис, — сегодня ты все равно ничего не поймаешь.

— А завтра тем более, — возразил Лесли, который никак не хотел смириться с мыслью, что не выполнит задания.

Капитану казалось, что он воочию видит покрасневшее от холода лицо майора Горрелла и слышит, как Бренда говорит ему: «Капитан был так любезен, что показал мне окрестности». Из-за его опоздания погоня за облаком затянулась. И если его не удастся обнаружить в ближайшие часы, то уже никогда не удастся. Облако невечно, его просто раздует ветром. А ответственность за невыполнение задания будет нести он, Джим Лесли.

— В настоящий момент наше местонахождение — 82-й градус северной широты, 73-й градус восточной долготы, — доложил Хестер. — Курс два-семь-семь.

73-й градус восточной долготы — это же меридиан, на котором расположен Омск! Вспомнив об этом, Лесли понял, как далеко они залетели. Воздушное течение увлекло их к югу. Если данные Хестера правильны, что мало вероятно, то они, очевидно, находились над землей Франца-Иосифа, точнее, над островом Рудольфа, который на базе Айси кейп называли не иначе как трамплином для советских бомбардировщиков дальнего действия. Это была самая северная точка русских, затерянная далеко во льдах, до которой от Чикаго можно было добраться лишь за шесть летных часов.