— Да, интересная история… А за что его, ничего не слышно?

Председатель пожал плечами.

— Следователь говорит, может, дружки? За то, что ушел от них. Они ведь такого не прощают. Но это не точно. Версия.

— А еще какие версии?

— Да никаких пока… Разве что кто из ревности?

— Помилуйте, Иван Демьяныч! Из какой такой ревности? Кто ее ревновал-то?

— Кто-кто… дед Пыхто! Мало, что ли, у Галины ухажеров было? Сама небось знаешь. Да хоть и твой Григорий раньше за ней ухаживал… Может, он? Старая любовь не ржавеет… А? — Демьяныч захохотал над собственной шуткой и подмигнул Ульяне. — Прости, милая, старика, несу что попало. А если серьезно, то могли и из ревности. Про лейтенантика ее наслышана? Кто знает, что у него на уме?

Ульяна проглотила слова о Гришиной ревности. Глупо обидеться и убежать, она ведь не девчонка. Да и рты таким способом не позатыкаешь.

— А у него, то есть у лейтенанта, спрашивали?

— Допрашивали. Говорит, поссорился с ней перед Иваном Купал ой и с тех пор не видел. Даже не знал, что она утонула. Так-то вот. Вроде бы и алиби есть, но кто знает? Следствие, как говорится, не закончено… точка не поставлена, только многоточие. Разбираются. Люди грамотные там сидят.

— Насчет Гриши вы как-то нехорошо сказали… Что, и его могут вызвать?

— Могут, почему нет? Пока с дружками да с лейтенантиком разбираются, а потом и его могут. Чего напугалась-то? Если это не он, так и бояться нечего.

— Как вы можете так говорить! Не он, конечно. Но схватят — и разбираться не будут! — Ульяна закусила губу, чтобы сдержать слезы.

— О, девонька! Совсем я тебя расстроил, дурак старый! Прости, не хотел. Попей чайку-то, попей! Конфетку съешь…

Ульяна вытерла непрошеную слезу, упрямо пробормотала:

— Не он это, сами говорили, от разрыва сердца умерла. Он что, зверь — ее пугать?

— То-то и оно… не вяжется что-то. И там, — Демьяныч поднял палец вверх, — не вяжется. Потому и не беспокоят вас особенно.

— А с парнем что? Ударили по голове, я слышала, и про укус говорили. Зверь, что ли, покусал? Может, медведь на берег вышел?

— Насчет медведя не уверен, он камнем по голове бить не станет, факт. А насчет укуса — правда, он есть на шее.

— Звериный?

— Да нет, человеческий…

— Человеческий?! Это кто же его?!

— В этом-то и вопрос. Дружки бы тюкнули по голове — и концы в воду, а укус… Непонятно. Загадка, короче, со всеми неизвестными. И все на нашу голову, вернее, в нашу деревню. Ну, а про Гришу это ты в голову не бери, я ведь так сказал…

— Я и не беру.

— Вот и умница.

Ульяна собрала чашки со стола, чайник, поставила на поднос.

— Пошла я, поработаю немного.

— Иди, милая, иди. — Демьяныч надел очки и уткнул нос в бумажки.

Ульяна прикрыла за собой дверь. Не понравился ей разговор.

И опять всплыло в памяти — где же Гриша был той ночью? Как пить дать всплывет это, ох и всплывет! Хотя если так рассуждать, то всех парней через одного подозревать можно. В тот вечер и чужих много было, в том числе и Галькины ухажеры там отирались. Господи, да что же это покоя нет? Вспомнила прожженный подол платья, как чуяла — не к добру это, зря Светку послушала. А с другой стороны, если бы и не послушала, что, замуж бы не вышла? Вышла, конечно. Ну, а о чем тогда разговор? Ульяна тряхнула волосами, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей, и села за свой рабочий стол.

Гришу все-таки вызвали к следователю, но все оказалось не так страшно. Он клялся, что не видел Галину и не знает, где она была в ту ночь. Народу много было, темно, разве тут уследишь? Так его и отпустили, ничего не добившись. Все опять начинало потихоньку забываться. Гриша на работе часто задерживался, но Ульяна скандалов не чинила.

Светкину свадьбу справляли в клубе. Невеста заметно поправилась, но была весела и жизнерадостна. Как первые восторги утихли, подошла к Ульяне.

— Как ты, подружка?

— Нормально. Ты-то как?

— Да я-то ничего. У тебя дома все в порядке?

— Да. А что?

— Ничего. — Светка засунула в рот кусок яблока. — Не хотела говорить, еще подумаешь, я со зла…

— Не подумаю, что там опять?

— Гришка твой там, на улице, городскую обжимает… Вальку.

— Это племянницу председателя?

— Ее самую. А та хохочет, стерва! — Светка осеклась, увидев, как побледнела Ульяна. — Ты только, Ульяш, не волнуйся! Они ведь просто…

Ульяна не слышала. Сорвалась с места, как фурия. Бросилась на улицу, даже шубу не накинула. Гриша стоял возле забора, обнимал за талию Вальку, шептал что-то на ухо. Валька заливалась соловьем, в порыве смеха падала ему на плечо… Ульяна подошла сзади, рванула Вальку за пальто на себя. Та захлебнулась смешком, обернулась, удивленно уставилась на Ульяну.

— Ты что, с ума сошла?

— Пошла вон, не лапай чужих мужей! — Глаза Ульяны так недобро сверкнули в темноте, что Валька не стала спорить.

— Да никто и не лапает! Болтали просто… Чего это тебе в голову взбрело? Сумасшедшая…

— Взбрело… иди веселись, там на твою долю парней достаточно.

Валька пожала плечами, поправила сползшее пальто и, нарочито покачивая бедрами, пошла в клуб.

Гриша молча закурил сигарету, стряхнул пепел в снег. Ульяна, набычившись, стояла рядом. Гриша обнял ее за плечи, снял тулуп и накинул на нее.

— Замерзнешь…

— Не замерзну… ты что к ней клеился?

— Глупая, ни к кому я не клеился. Болтали просто, тебе же сказали… Я что, на дурака похож? У всех на глазах клеиться? — Он прижал Ульяну к себе. — Эх, и дурочка же ты у меня! Ревнуешь… Пустое все это… Ну зачем мне эта залетная Валька? Ну?! Сама посуди? И что бы я с ней делать стал? В сугроб, что ли, мне ее валить?

Ульяна расслабленно рассмеялась. Гриша тоже вслед за ней. Потом поцеловал ее в губы долгим поцелуем, почти как перед свадьбой. Ульяна сомлела. Жаль мы не в постели, подумала. От таких вот поцелуев дети и рождаются. Волна тепла обдала Ульяну с ног до головы, внизу живота застучало, запульсировало.

— Гриш, может, домой? Скучно здесь… Пойдем? — Она так умоляюще посмотрела на мужа, что тот не решился отказать.

— Пойдем…

Дома было тепло, Ульяна раскраснелась, лицо и ноги горели от мороза. Гриша прямо с порога с поцелуями набросился, да такими страстными, что Ульяна совсем поплыла. Не заметила даже, как в кровати очутилась, совсем голая, даже без рубашки… Тело по ласке истосковалось, каждой клеткой откликалось. Хоть и не пьяна была Ульяна, а как в бреду все происходило. Только мысль мелькала — вот оно, настоящее… От счастья вроде приподнялась над постелью и со стороны себя увидела — разгоряченную, потную, волосы влажные, растрепанные… Губы высохли, опухли от поцелуев, только шепчут страстно: «Милый, любимый… Гришенька…» Так он и не отпустил ее, пока силы не закончились, и сколько времени прошло, Ульяна не ведала. Уснула тут же, на плече у мужа, счастливая и благодарная.

Сон приснился, будто стоят они с Гришей на зеленой поляне, а к ним малыш бежит — мальчик, на Гришу похожий, улыбается, ручки тянет. Вроде добежал уже, Ульяна руки протянула, чтобы поднять его, а он вдруг исчез… Ветер поднялся, трава пожухла, холодно стало. Оборачивается Ульяна, а Гриша тоже пропал, хочет закричать, а голоса нет… Проснулась Ульяна, Гриша рядом, одеяло на пол сползло, а они голые на кровати лежат… Улыбнулась, от холода это сон такой снится… Подняла одеяло, накрыла себя и Гришу. Задумалась. К чему это ребенок, мальчик? Странный сон все-таки…

Через месяц, к весне уже, поняла, к чему сон был: почувствовала — беременна. Обрадовалась и испугалась одновременно — что Гриша скажет? Вдруг как не рад будет? В город, в консультацию, съездила — все подтвердилось. Обратно как на крыльях летела. Еле мужа дождалась с работы, ходила из угла в угол, думала, как лучше сказать. Гриша пришел рано, как чувствовал. Сам заметил перемену в жене, спросил:

— Что с тобой? Какая-то ты сегодня…