— Хитрого?

— Его невозможно проверить. А сидят на номере хорошие ребята, психологи, вербовщики. И не зря мы на этот номер надеялись.

— Не томи! — буквально прокричал Дибич. — Был-таки звонок?

— Был! Сегодня утром. Из телефона-автомата. Из Химок. Установили, но добраться не успели. Семь минут шел разговор. Я час назад запись слушал.

— Кто звонил?

— Взволнованная женщина примерно сорока лет. Она очень сомневалась, много спрашивала, но это вполне разумная дама с нормальной логикой.

— Что она спрашивала?

— Много чего. Например, так: «А если, говорит, это вы — преступная группировка? Как я могу проверить? Мне надо точно знать правду».

— И она права. Проще всего было пригласить ее на Петровку.

— Да. Но парень, который с ней разговаривал, просто умница. Спокойно говорил, без нажима. Тут главное не спугнуть. Он договорился с этой женщиной, что она будет звонить в понедельник в одиннадцать. Она так и сказала: «В понедельник я в вечернюю смену, давайте в одиннадцать».

— Ну, Павленко, здорово. — Дибич потирал руки и улыбался в пышные усы. — Здорово тебя, брат, посменно слушали. И вечером и ночью.

— Не надо на раны сыпать. Я осознал и исправлюсь. Но вы как-то несерьезно дело ведете. Будто мелкого шантажиста ловите. Вы ищите воров и убийц. А я как-нибудь сам исправлюсь.

— Врешь, Павленко.

— Честное слово. Да я просто не смогу ни с кем, кроме жены! Мне в самый важный момент жучки будут мерещиться.

— И видеокамеры. — Вадим театральным жестом вынул из кейса плоский блестящий блок и положил на центр стола. — Четвертый прибор оказался комплексным. Над окном спрятан, в карнизе. Он, вообще-то, даже виден был.

Павленко медленно встал и побрел в глубь сада. Очевидно, камере было что снимать.

Савенков выдержал паузу.

— Вадим, что технари говорят? Радиус приема, изготовители прибора, отпечатки?

— Отпечатки Бялкина есть. Но это все. Изготовление промышленное, сделано в Бельгии. Прием до ста пятидесяти метров. Желательно по прямой.

— То есть без домов на пути сигнала?

— Да. Так точно.

Савенков схватил лист бумаги и начал рисовать карту района, где располагался офис Павленко.

— Я понимаю тебя, Сова, — начал Дибич мрачным голосом. — Но это не пройдет. Сто пятьдесят метров — радиус, триста — диаметр. Там до сотни домов. От Лубянки до Бульварного кольца.

Даже искать таким образом не стоит. Какие мысли у технарей, Вадим?

— Они говорят, что у этих приборов аппаратура может принимать до сорока сигналов одновременно.

— То есть запас мощности порождает соблазн расширить сеть клиентов. И раз эти жучки ставил телефонист, то он мог и к другим приходить.

— Да, Анатолий Михайлович. Ребята уже работают, они устанавливают заявки фирм по участку Бялкина за три-четыре последних месяца, уточняют адрес и наносят его на карту.

— Интересная картинка может получиться. Он ведь сам мог отключать в нужных фирмах телефоны, а потом сам их чинить. С жучком в кармане. Где Павленко? Он своих соседей хорошо знает?

— Не трогай его, Дибич. Сергей и так нервничает.

Однако Павленко не очень переживал. Он уже сидел в комнате, где жена Дибича подала ему борщ с пампушками и с рюмкой водки!

Утром в понедельник Раиса Павловна собиралась в Москву. Она готовилась к важному звонку.

Раиса была довольна собой. Она придумала им простую и надежную проверку.

Сегодня она Не будет звонить из Химок. Вчера она сделала эту ошибку. Это было глупо — звонить из автомата рядом с домом. Но ей необходим был этот звонок. Она места себе не находила с субботнего вечера.

То, что какие-то люди в офисе Паука начали искать микрофоны и готовились к их ликвидации, ее заинтересовало, но не удивило. Панин предупреждал о такой возможности.

Но последняя фраза поразила. Последняя фраза перед тем, как умолкли все микрофоны.

Он так и сказал ей: «Вы работаете на преступную группировку».

Она понимала, что это сказано именно для нее. Лично для нее.

Голос у парня был молодой, спокойный, доброжелательный. И без тени сомнений или угроз. Ей показалось, что она знает этот голос и знает в лицо этого человека. Перед ней стали мелькать образы из старых фильмов о милиции. Молодые положительные герои, высокие, спортивные, справедливые. Это был их голос, их общий голос.

Она правильно сделала, что не включила в сводку последние фразы и стерла их с кассеты, предварительно записав себе имя и телефон. Вчерашний разговор ей понравился, но нужен был последний толчок. И она придумала простую и гениальную проверку.

Около одиннадцати часов она нашла в тихом переулке у Чистых прудов телефон-автомат и осмотрелась.

Вокруг было практически безлюдно. Лишь в сорока метрах на старой покосившейся лавочке сидел и курил парень с наушниками и плеером. Он двигал плечами, очевидно в такт музыке. На коленях у него лежал зонтик, который, когда Галаева пошла в телефонную будку, повернулся в ее сторону. Раиса Павловна набрала номер и начала говорить торопливо и решительно:

— Вадим? Вы сказали, что служите закону. Значит, вы знаете, где принимают звонки по «02»… Хорошо, я через полчаса позвоню по «02», и трубку должны передать вам. И не соединить, а прямо передать трубку. Тогда будем говорить о встрече. Договорились? Мне будет приятно с вами встретиться.

Она медленно повесила трубку, вышла из будки и, не оглядываясь, пошла к центру. От страха она выбирала какие-то проходные дворы. Она скользила мимо заборов и заброшенных строек.

Эта проверка должна была решить все. Раиса это твердо знала. Она не знала другого. Она не знала, что парень с наушниками следует за ней, не отставая ни на шаг.

В воскресенье Панин и Лобачев работали в офисе, «претворяя в жизнь решения исторического субботнего совещания».

Это была простая мужская работа. Они готовили «самодур». Каждой рыбке по своему крючку.

Панин просмотрел последние сводки. По всем объектам спокойно: начался дачный сезон. И только по Пауку новость, правда, ожидаемая новость. Он позвал Лобачева:

— Читай! Похоже, у Паука все сняли. Все семь точек. Что и требовалось ожидать. Все нормально, все по плану.

Лобачев пробежал глазами текст:

— Да, спокойно ребята работали, деловито. И, похоже, не официальные структуры. Думаю, Павленко привлек технарей из какой-нибудь охранной фирмы. Это хорошо. А давай-ка текст послушаем — я их интонации рассеку.

— Но Галаева уже ушла. Сейф, что ли, вскрывать?

— Не надо, Володя. Я вчера Паука на постоянный контроль поставил. Как знал!

Он подошел к шкафу в углу кабинета Панина и поворотом ключа открыл его. На него смотрел пульт с множеством кнопок и шесть небольших магнитофонов с номерами. Никто из операторов не знал, что была такая возможность. Здесь можно было в любой момент подключиться к любой точке, сделать дублирующую запись или просто слушать «прямой эфир».

Лобачев взял необходимую кассету, и через три минуты они начали слушать запись «шмона» в офисе Павленко.

Все длилось минут тридцать-сорок. Они слушали внимательно и спокойно. Лишь на последней фразе мгновенно переглянулись и одновременно положили руки на текст сводки.

Можно было бы и не читать. Они точно помнили, что последняя очень важная фраза в тексте отсутствовала.

Они поняли друг друга без слов. Лобачев взял ключи, через пять минут вернулся и бросил на стол кассету. Панин взял ее: дата, время, номер объекта, номер точки.

Он начал суетливо вставлять ее в магнитофон.

— Не надо, Володя. Я там ее успел прослушать. Нет здесь последней фразы.

— Не может быть!

— Может, но при одном условии. Галаева ее стерла. Прослушала и стерла. Значит, решила, что нам ее слушать не надо.

— А ей, значит, надо! Получается, что она решила звонить этому Вадиму. Или уже звонила?

— Надо Слесаря вызывать. Срочно!

— Здесь не Слесарь нужен, Федя. И хватит на себя вешать мок-руху. Она нам живая нужна. Надо знать, что она успела сказать, если звонила.