— Чертовы ослы, — пробормотал Зафод, когда они с Фордом попытались распутать провода.

Немного погодя Форд велел ему отойти. Он запихнул монету в отверстие и нажал на рычаг на вываливающейся панели. Вспыхнул свет, раздался скрежет, и монета исчезла.

— Это все, что он может, — сказал Форд. — А вот навигационной системы нет. Перенос материи с помощью телепортации без навигационной системы может отправить нас… ммм… к чертовой матери.

Солнце Какрафона заполонило экран.

— Какая разница, — замахал руками Зафод, — лишь бы куда-нибудь.

— А потом, — заметил Форд, — здесь нет автоматического управления. Мы не сможем отправиться все вместе. Кто-то должен будет остаться и управлять телепортацией.

Пролетали тяжелые мгновения. Солнца на экране становилось все больше и больше.

— Эй, Марвин, дружище, — игриво сказал Зафод, — как дела?

— Хуже некуда, я полагаю, — тихо ответил Марвин.

Спустя совсем немного времени, концерт на Какрафоне достиг неожиданной кульминации.

Черный корабль со своим единственным мрачным пассажиром согласно расписанию прибыл в солнечную ядерную печь. Мощные языки пламени взметнулись на миллионы миль в космическую высь, к восторгу, в нескольких случаях смертельному, десятка-другого любителей, стоявших на причале недалеко от солнечной поверхности в ожидании момента.

За секунды до того, как свет вспышек достиг Какрафона, ровная поверхность пустыни дала трещину по линии разлома. Огромная, полноводная, и, вследствие этого, никем до сей поры не обнаруженная подземная река вырвалась на поверхность. Следом за ней высоко в воздух вырвались миллионы тонн кипящей лавы, в результате чего речные воды, как над, так и под землей немедленно испарились. Эхо взрыва долго носилось по планете.

Те — очень немногие — свидетели этого события, которым удалось выжить, клянутся, что пустыня протяженностью сто тысяч миль поднялась в воздух, как очень толстый блин над сковородкой, перевернулась в воздухе и упала обратно. В этот самый момент радиация от вспышек просочилась сквозь пары, образованные рекой, и проникла в землю.

Через год пустыня протяженностью сто тысяч миль покрылась густым цветочным ковром. Строение атмосферы планеты переменилось. Летом солнце стало жечь не так яростно, зимой мороз кусался не так сильно, приятные дожди стали выпадать чаще, и постепенно пустынный мир Какрафона стал настоящим раем. Даже телепатические способности — бич обитателей Какрафона — под воздействием радиации стали понемногу рассеиваться.

Представитель «Зоны загибона» — тот самый, который перестрелял зеленых — заявил, и это цитировала пресса, что концерт получился «взрывной».

Многие люди в трогательных речах прославляли целительную силу музыки. Однако, некоторые скептически настроенные ученые, более внимательно изучившие запись событий, утверждали, что обнаружили еле заметные следы гигантского искуственно наведенного невероятностного поля, просачивавшегося из близлежащего района космоса.

Артур очнулся и немедленно пожалел об этом. Бывали у него, конечно, тяжелые похмелья, но все равно это было лучше, чем сейчас. Это что-то ужасное… непереносимое… Перенос материи, подумал он. Уж лучше сразу кованым сапогом в висок.

Не в силах пошевелиться из-за тупой пульсирующей боли в голове, он лежал и думал. Со всеми возможными видами перемещения, думал он, одна и та же проблема: результат не стоит затраченных усилий. Вот, например, на Земле — пока еще была Земля, пока ее еще не снесли, чтобы освободить место под гиперкосмический маршрут — такая же ситуация складывалась с автомобилями. Нужно было добывать липкое черное вещество из-под земли, где оно лежало себе, никого не трогало; превращать его в асфальт и покрывать этим асфальтом дороги; вещество при этом дымило и портило воздух, а отходы от его производства, когда их выливали в море, загрязняли воду… Такие хлопоты ради сомнительного удовольствия побыстрее попасть из одного места в другое. К тому же это другое место, в результате всех вышеперечисленных мероприятий, скорее всего оказывалось как две капли воды похоже на первое, т. е. было покрыто асфальтом, полно дыма и лишено рыбы.

А перенос материи? Да никуда не годится такая транспортировка, когда тебя разрывают на атомы, волокут их как попало сквозь субэфир, а потом кое-как слепляют обратно, причем как раз тогда, когда атомы наконец-то ощутили вкус свободы.

Артур Дент был не первый, кто так думал. Многие люди думали в точности то же самое и даже дали себе труд изложить свои мысли в песнях. Вот одна из таких песен, ее регулярно исполняют толпы демонстрантов, собирающихся на Добромерзе III перед фабрикой по производству телепортационных систем, входящей в состав сириусианской кибернетической корпорации:

Припев:

Припев:

и т. д. Другая популярная песня гораздо короче:

Артур почувствовал, что боль постепенно отступает, хотя тупые пульсирующие удары в ушах не прекращались. Медленно, осторожно, Артур встал на ноги.

— Слышишь тупые пульсирующие удары? — спросил Форд Префект.

Артур резко развернулся на 180 градусов, и его зашатало. К нему подошел Форд Префект, бледный и с красными глазами.

— Где это мы? — сипло выговорил Артур.

Форд осмотрелся. Они стояли в изогнутом коридоре, простиравшемся куда-то вдаль в обоих направлениях. Внешняя стальная стена — покрашенная в тот отвратительный оттенок бледно-зеленого, который обычно используется для подавления воли обитателей школ, больниц и психиатрических лечебниц — закругляясь над головой, смыкалась с внутренней стеной коридора, обитой, как ни странно, темно-коричневой мешковиной. Пол был покрыт темно-зеленой рубчатой резиной.

Форд подошел к очень толстой прозрачной панели, встроенной во внешнюю стену. Она состояла из нескольких слоев, но все же сквозь нее было смутно различимо мерцание далеких звезд.

— Мне кажется, мы на каком-то космическом корабле, — констатировал Форд.

Откуда-то из коридора донеслись тупые пульсирующие удары.

— Триллиан? — испуганно позвал Артур. — Зафод?

Форд пожал плечами.

— Их нигде нет, — сказал он, — я смотрел. Их могло унести куда угодно. Непрограммируемый телепорт, сам понимаешь. Может отбросить на сотни световых лет в любую сторону. А если судить по тому, как я себя чувствую, то мы, видимо, пересекли немалое расстояние.