Форд с Артуром грустно смотрели на Килл-О-Запп.

Человек с ружьем приблизился и обошел их кругом. Когда он вышел на свет, стала видна черная с золотом форма с пуговицами, отполированными до такого блеска, что, если бы к этим пуговицам по дороге приближался мотоциклист, он бы в раздражении поморгал фарами.

Человек ружьем показал на дверь.

— Выходите, — приказал он. Людям, которые в состоянии выдать столько огневой мощи, необязательно много говорить. Форд и Артур вышли, преследуемые пуговицами и не тем концом Килл-О-Заппа.

Заворачивая за угол, они лицом к лицу столкнулись с двадцатью четыремя бегунами, которые к этому времени приняли душ и переоделись. Бегуны проскользнули мимо них в склеп. Артур обернулся и поглядел на них в недоумении.

— Не останавливаться! — прокричал захватчик.

Артур не стал останавливаться.

Форд пожал плечами и двинулся за ним.

В склепе бегуны подошли к двадцати четырем пустым саркофагам, стоявшим вдоль стены, открыли крышки, забрались внутрь и погрузились в глубокий сон.

— Капитан?…

— Что, Первый?

— У меня тут вроде рапорт от Второго.

— О Боже.

Высоко на капитанском мостике Капитан с легким раздражением обозревал необъятные просторы вселенной. С того места, где он восседал откинувшись, прямо над большим куполообразным пузырем, он мог видеть прямо перед собой и по сторонам обширную панораму звездного неба, сквозь которое они перемещались — панораму, с начала полета ставшую значительно беднее. Обернувшись, он мог бы, позади обширного, в две мили, неуклюжего тела собственного корабля, увидеть гораздо более плотную массу звезд, которая, казалось, составляла единое твердое тело. Таков был вид из центра Галактики, который они на данный момент пролетали, а летели они уже далеко не первый год, со скоростью, которой он в настоящий момент не мог вспомнить, но знал точно, что она немаленькая. Она была какая-то приближающаяся к скорости чего-то еще, или в три раза больше, чем скорость чего-то еще? Во всяком случае, впечатляющая. Он всмотрелся в ярко освещенную даль позади корабля, явно ища чего-то. Он делал так каждые несколько минут, но ни разу не увидел того, что искал. Но он не разрешал себе беспокоиться. Эти ученые, они объясняли, что все пройдет по плану, если только никто не будет паниковать, а будет четко выполнять свою часть работы.

Он не паниковал. По его мнению, все вообще шло замечательно. Он промакнул плечо большой пухлой губкой. И вдруг вспомнил, что слегка чем-то раздражен. Чем же это? Вежливое покашливание донесло до его сознания, что рядом все еще стоит первый помощник.

Хороший парень, Первый. Не так чтобы очень умный, и со шнурками у него вечно проблемы, но старательный. Трудяга. Капитан был не из тех, кто станет пинать офицера, нагнувшегося, чтобы завязать шнурки, сколько бы времени это ни отнимало. Не то что Второй, который все чеканит шаг, полирует пуговицы и каждый час выдает рапорты: «Корабль движется по заданному курсу, Капитан», «Порядок по курсу, Капитан», «Уровень кислорода в норме, Капитан». «Отставить», такова была реакция Капитана. Ага, так вот что его слегка раздражило. Он близоруко сощурился на Первого.

— Да, Капитан, он вроде орал, что поймал пленных…

Капитан обдумал это заявление. Лично ему такое событие казалось маловероятным, но он не из тех, кто будет мешать своему помощнику проявлять служебное рвение.

— Что ж, надеюсь, это его порадует, — сказал он, — он этого всегда хотел.

Форд Префект и Артур Дент брели по казавшимся бесконечными коридорам корабля. Второй помощник маршировал сзади, периодически выдавая грозные предупреждения относительно лишних движений и всяких фокусов. Они отшагали уже как минимум милю вдоль стены, обитой мешковиной, и наконец подошли к большой стальной двери, плавно отъехавшей в сторону после того, как Второй заорал на нее.

Они вошли.

На взгляд Форда Префекта и Артура Дента, самой замечательной вещью был вовсе не пятидесятиметровый накрывавший капитанский мостик полусферический купол, открывавший вид на волшебно мерцающее звездное небо: для тех, кто ужинал в ресторане «У конца света», подобные чудеса — банальное явление. Также их не удивило внушительное нагромождение приборов вдоль длинной, закругленной стены. Для Артура это был традиционный интерьер космического корабля, а для Форда — немыслимый архаизм, что подтверждало его подозрения, что корабль-каскадер «Зоны загибона» доставил их на миллион, если не на два, лет назад до их собственной эпохи.

Нет, вещью, которая сразу приковала к себе внимание, была ванна.

Ванна стояла на пьедстале из грубоотесанного голубого хрусталя шести футов высотой и являла собой квинтэссенцию кошмара в стиле барроко, редко встречаемого вне стен максимегалонского музея больных воображений. Кишки водопроводных труб отнюдь не были, как положено, тайно захоронены в полночь в неизвестной могиле, а напротив, выставлены напоказ и украшены золотыми листьями; при виде кранов и душа любая горгулья шарахнулась бы от ужаса.

В качестве центральной точки интерьера капитанского мостика ванна пребывала вопиюще не на месте, и с видом человека, прекрасно осведомленного об этом, Второй приблизился к пьедесталу.

— Капитан, сэр! — проорал он сквозь сжатые зубы — это было нелегко, но годы тренировки отшлифовали талант.

Большое добродушное лицо и добродушная же, покрытая пеной рука появились над краем чудовищной ванны.

— О-о-о, здравствуйте, Второй, — радушно помахал губкой Капитан, — как дела? Надеюсь, хорошо?

Второй свирепо уведомил его, что хорошо.

— Я привел пленных, задержанных в седьмом холодильнике, сэр! — пролаял он.

Форд с Артуром смущенно покашляли.

— Эээ… здравствуйте, — кивнули они.

Капитан лучезарно улыбнулся. Значит, Второй и впрямь поймал пленных. Что ж, молодец, подумал Капитан, всегда приятно видеть человека за любимой работой.

— Привет-привет! — сказал он задержанным. — Извините, что не встаю, надо по-быстрому принять ванну. Что, все будут джиннан-тонникс? Возьмите в холодильнике, Первый.

— Есть, сэр.

Курьез, о котором вдобавок никто не знает, важен он или нет, заключается в том, что примерно 85 процентов всех известных миров Галактики, независимо от того, примитивны они или высокоразвиты, независимо друг от друга изобрели напиток, называемый джиннан-тонникс, или джии-Н-Н-Т’Н-икс, или джинонд-о-никс, или еще тысяча и более вариаций на ту же фонетическую тему. Сами по себе напитки разные, от сиволвианского «чинанто/мнингс», являющегося простой водой, подаваемой при температуре чуть выше комнатной, до гаграканского «дзин-антони-кс», убивающего лошадь на расстоянии ста шагов; и что, собственно, их объединяет, помимо похоже звучащих названий, так это то, что все они появились и получили свое название до того, как миры, где они появились, вошли в контакт с другими мирами.

Что можно вывести из этого факта? Он существует как бы сам по себе. Он выпадает из любой теории структурной лингвистики. Старые структурные лингвисты приходят в негодование, когда о нем начинают говорить молодые структурные лингвисты. Молодые структурные лингвисты, наоборот, приходят от него в небывалое волнение и, уверенные, что близки к открытию первостепенной важности, не спят ночами, отчего раньше времени становятся старыми структурными лингвистами и начинают злиться на молодых. Структурная лингвистика вообще удручающе-странная дисциплина, и те, кто ею занимается, склонны проводить слишко много вечеров в тщетных попытках утопить свои проблемы в вискианских зодах.

Второй стоял возле капитанской ванны, дрожа от негодования.

— Вы что, не будете допрашивать пленных, сэр? — визжащим голосом выкрикнул он.

Капитан уставился на него с удивлением.

— Во имя голгафринчемского бога, зачем? — спросил он.

— Чтобы выбить из них признание, сэр! Выяснить, откуда они!