Грести! Только вот — куда? На скалы? Капитан что, член клуба самоубийц?

А сзади коварно подбиралась волна. В снастях ревел ветер.

Посмотрев на капитана, надсмотрщик резко выбросил кнут вверх. Табань!

В корму ударила волна, высоко подбросив судно… «Черная лилия» развернулась чуть ли не под прямым углом… И — словно нитка в иголку — ломая весла, юркнула в уютную бухту.

Сверкнула молния.

— Ну, кажется, пронесло! — повернув голову к Лешке, заулыбался Владос. — Слава те, Господи, Иисусе Христе!

Там, за скалами, за каменистым мысом, билось в бессильной ярости море. А здесь, в бухточке, лишь слегка покачивало.

Слава Господу!

Они проснулись утром, подставляя тела выскочившему на небо осеннему солнышку. Пусть оно уже почти не грело, но все-таки…

— Славно мы выскочили, — улыбнулся Владос. — А я уж было думал — все. Молился.

Лешка кивнул:

— Видать, шкипер — опытнейший моряк.

— Разбойник! Надеюсь, когда-нибудь увидеть его болтающимся на рее. Это ж надо такое удумать — ни с того ни с сего хватать честных людей в гребцы! Разбойник!

Посмеявшись над искренним возмущением грека, Лешка обернулся к другому соседу, Георгию. Тот спал… нет, не спал — сидел, тупо уставившись прямо перед собою. Серые блестящие глаза его были полны слезами, потрескавшиеся губы тихо шептали молитвы.

— Эй, Георгий! Не раскисай!

— Я… я никогда… — Юноша обернулся. — Никогда не смогу больше грести… не могу…

— Сможешь, Георгий, сможешь! Надо смогать.

— Не смогать, а смочь, — машинально поправил Владос. — Учи спряжения, не ленись.

— Да, — Лешка осклабился. — Самое время учить. И самое место… Хотя… — он вдруг задумчиво улыбнулся. — Наверное, ты прав, дружище! Что еще здесь, за веслами делать-то? Тупо грести? Так быстро превратишься в скотину. А, Георгий?

Георгий не отвечал, лишь молился. Бывший слуга его, Мисаил, метнул на юношу презрительно-неприязненный взгляд, невзначай перехваченный Лешкой. Вот тебе и слуга… Казалось бы, преданный своему юному господину…

Три дня «Черная лилия» стояла в бухте — ремонтируясь и давая восстановительный отдых команде. Разбойный капитан Гарнаби Лекамбр, как видно, занимался своим промыслом уже не первый год — на галере нашлись и запасные весла, и все необходимые инструменты, включая походную кузницу. Гребцам особо расслабляться не позволяли — заставили обстругивать новую мачту, крепить весла, затем по новой перековали. С «Лешкиного» весла убрали Владоса — малолетний гад Галинда вспомнил, что видел их вместе, значит — друзья, приятели — такие и сговориться могут. К большому огорчению Лешки, его дружка грека вообще перевели на другой борт, так что теперь сложно было сказать, когда они свидятся — ведь, пользуясь хорошей погодой, галера вновь собиралась в поход.

И вот снова море. И тяжелое весло, и волны, и ветер. Хорошо, не было бури, однако почти все время приходилось грести — «Черная лилия», словно алчущий добычи волк, неспешно пробиралась вдоль гористого берега. Место Владоса занял какой-то угрюмого вида субъект, заросший до самых глаз черной, свалявшейся в колтун бородищей. На все попытки завязать знакомство, он лишь скалил по-волчьи зубы и что-то мычал. Немой, наверное.

Странно, но чем дальше, тем становилось теплее, вероятно, галера уходила на юг — переждать штормовую зиму. На мачте, в особом гнезде-корзине, почти постоянно сидел Галинда и пялил глаза на все четыре стороны. Разбойный капитан Лекамбр искал добычу. И вот, наконец, нашел. Пузатое торговое судно, распушившее белые паруса! Безо всякой охраны! Видать, понадеялись, что все пираты давно укрылись от зимних штормов.

Капитан принялся деятельно распоряжаться. Для начала опустили мачты, затем покрыли борта серо-голубой — под цвет моря — тканью. Все — чтобы жертва раньше времени не заметила пиратское судно — притаившегося среди морских волн волка. Так же, по-волчьи, принялись преследовать. Музыканты опять отдыхали, как и тогда, в бурю — только теперь, чтобы не выдать резкими звуками подкрадывающегося к жертве хищника. Лишь надсмотрщики опять дирижировали кнутами — вверх-вниз, вверх-вниз. Пока большей частью гребли — и очень-очень быстро. Лешка постепенно вошел-таки в темп, а вот Георгию было куда хуже — не зря он тогда говорил. Узкая грудь юноши часто вздымалась, тяжелое дыхание выходило через открытый рот.

«Да, не спортсмен, — с сожалением подумал Лешка. — Даже не умеет дышать… Эй, Георгий! Носом дыши, носом. Ртом — только на выдох».

Тщетно…

Мисаил что-то злобно выговаривал своему бывшему хозяину и даже, изловчившись, пару раз ткнул локтем в бок:

— Работай, чертов ишак! Греби, если не хочешь пойти на корм рыбам.

Вот так-то! Как быстро озлобился. А ведь какой раньше был обходительный, прямо золотой — лишнего слова не скажет. Н-да… Как говорил старший воспитатель Василий Филиппович — метаморфозы!

Торговое судно вставало из волн, делаясь все ближе и ближе. Большое, трехмачтовое и — увы — обреченное. На «Черной лилии» находилось около сотни головорезов, вооруженных тяжелыми саблями, короткими копьями, луками. Те, что с саблями, таились на носу, у абордажных мостков, за ними стояли копейщики, ну а позади, у самой мачты — стрелки из лука. Затаив дыхание, выжидали, жадно глотая слюни. Еще бы — корабль! Жирный пузатый «купец». Добыча!

Даже Лешка уже хорошо различал высокие надстройки на носу и корме торгового судна, флаги и вымпелы на мачтах, паруса с красными крестами.

Внезапно бабахнула пушка. Заметили! Ядро с воем пронеслось над галерой и, не причинив никакого вреда, ухнуло в море, в бессильной своей ярости подняв тучу белых брызг.

Галера дернулась — ага, оказывается, и на ней имелись пушки. И разбойные пушкари оказались куда как метче, буквально с первого выстрела сшибив заднюю мачту.

— Хур-рра!!! — жутко заорали пираты.

— Гребите, подлые свиньи!

Не теряя скорости, галера подошла к торговому судну и ткнулась носом в корму. Полетели копья, стрелы и абордажные крючья. Узкий корпус «Черной лилии» снова дернулся — есть! Прицепились! Крича и завывая, пираты бросились на штурм.

Несколько утомившийся от интенсивной гребли Лешка внезапно почувствовал себя, как в кинозале. Вокруг орали, звенели саблями, палили из пушек. Падали в воду убитые и раненые, рвались с мачт паруса, отпетые головорезы гроздьями висели на корме торгового судна. А Лешка — как и все гребцы — спокойно наблюдал за всем этим действом. Работа шиурмы пока закончилась, оставалось лишь ждать.

Пристально всмотревшись, Лешка видел, как бегали по палубе корабля две группы людей — защитники и нападающие. Да, была еще одна кучка — пассажиры, впрочем, они вели себя довольно инертно и особенного сопротивления не оказывали. Похоже даже, массами сдавались в плен. Да не похоже, а точно!

— Смотри, смотри! — азартно заорал Лешка. — Наши, кажется, побеждают!

Наши? Осекшись, он бросил взгляд на Георгия. Тот сидел, пригнувшись к веслу, полностью погруженный в себя. Ничего из происходящего вокруг, похоже, парня не интересовало. Это было плохо, очень плохо…

— Георгий! Да встрепенись же ты, парень!

— Ишак! — добавил бывший слуга. — Надо сдать его надсмотрщикам.

Он так и сказал — «сдать», насколько Лешка понимал греческий.

— Правильно! — вдруг подал голос «немой». — Давно пора выбросить этого бездельника в море. Мы все работаем — а он?

— Да, почему мы должны выдыхаться? — это высказался пятый гребец, тот, что сидел у самого борта галеры.

— Думаю, сегодня у нас появится много лишних гребцов, — злорадно кивнув на торговый корабль, просипел Мисаил.

— Да уж, — согласился «немой». — Шкипер обязательно заменит часть гребцов, разом избавившись от бездельников. И на наше весло не помешало бы взять хорошего сильного человека, а не этого хлюпика, — он пытался ударить Георгия, но не дотянулся.

Вот так вот «одновесельники» приговорили своего более слабого собрата. Ничего удивительного — с волками жить…