Казалось бы, живи и наслаждайся жизнью! Что же ему не сиделось?

О Джеке Руби написано несколько книг и много статей. Ему уделено около ста страниц в Отчете комиссии Уоррена и целая глава в «Заключительном отчете» Комитета Стокса. Последние четыре года в Далласе накануне ареста изучены и расследованы весьма скрупулезно. Из всех этих описаний вырастает облик темного дельца, наиболее характерными чертами жизни которого были: а) вечные финансовые трудности и категорическое нежелание пользоваться банком для ведения дел (только наличными, из кармана в карман); б) регулярные и жестокие избиения служащих, посетителей клуба, даже собственных родственников; в) участие в темных полузаконных аферах; г) полная безнаказанность благодаря тесным дружеским связям с Далласской полицией.

Последнее обстоятельство выступает в свидетельских показаниях особенно настойчиво. Официанткам в «Карусели» и «Вегасе» было приказано бесплатно или с большой скидкой подавать полицейским что бы они ни пожелали, включая крепкие напитки, в любое время дня. Есть свидетельства, что стражи закона имели к своим услугам также и дам в клубах Руби. Когда одна танцовщица хотела пожаловаться на побои, представитель профсоюза эстрадников Долан (гангстер, подручный Трафиканте) отсоветовал ей, сказав: «Руби имеет столько материала на Далласскую полицию, что она и не подумает обратить внимание на такую пустяковую жалобу». Однажды он избил своего служащего в соседнем баре кастетом так сильно, что свидетели вызвали полицейских; те приехали и арестовали избитого. Всего за время пребывания в Далласе Руби арестовывали 8 раз (из них два раза — за незаконное ношение оружия). Шесть раз обвинения снимались, два раза он заплатил пустяковый штраф.

Руби жульничал с зарплатой служащих, с пенсионными фондами, продавал спиртное в неположенное время, подсиживал конкурентов, участвовал в аферах, связанных с игорным бизнесом. Но несмотря на все эти ухищрения, финансовые дела его шли хуже и хуже.

Во-первых, у него явно не было никаких способностей к честному бизнесу.

Во-вторых, он, судя по всему, просаживал деньги на скачках и тотализаторе.

В-третьих, налоговое управление обнаружило его жульнические махинации и грозило взыскать многолетнюю задолженность, которая к лету 1963 года перевалила за 40 тысяч долларов. Он также должен был своим родственникам около двадцати тысяч и, возможно, столько же своему приятелю и финансисту Ральфу Полю, который после ареста Руби получил «Карусель» в свою собственность.

Таково было состояние дел этого «деревенского простака», столь полюбившегося адвокату-миллионеру Мелвину Беллаю, роковой осенью 1963 года. Тем больший интерес могут вызвать свидетельства, указывающие на резкое изменение его настроения и его планов, наступившее в октябре-ноябре.

21 октября Руби расспрашивает специалистов-полицейских, где лучше всего установить сейф в его клубе.

22 октября он отправляется с проектировщиком осматривать место для покупки участка под новый клуб на Мэйпл-стрит.

На следующий день он там же — с агентом по продаже недвижимости.

1-го ноября он заказывает листовки, рекламирующие его новый бизнес — распространение специальных гимнастических досок. (Следствию не удалось обнаружить налаженного массового производства этих досок, и было высказано мнение, что весь «бизнес» был изобретен для объяснения неожиданного скачка доходов, ожидавшихся в ближайшем будущем, и что была произведена всего одна доска — та самая, которую Руби демонстрировал всем знакомым.) В тот же день Руби помещает объявление в газете: «Ищу партнера для открытия дорогого ресторана в Далласе».

7 ноября он — впервые за 16 лет в Далласе — арендует почтовый ящик. Когда ящик вскрыли после ареста Руби, в нем не было ничего, кроме тонкого слоя пыли. Зато выяснилось, что в том же отделении за неделю до Руби другой почтовый ящик был арендован Ли Харви Освальдом.

8 ноября Руби действительно покупает большой сейф, который устанавливает в «Карусели».

12-13 ноября Руби проводит время с двумя старыми приятелями по чикагским временам, которых не видел с 1947 года и которые «случайно» заскочили в Даллас. Поль Роуланд Джонс описан выше на страницах 44–45. Алекс Грубер не имел такого внушительного «послужного списка», но тоже был тесно связан с профсоюзами сборщиков металлолома, захваченными мафией. Где-то в эти же дни Руби звонит в Чикаго Патрику Леонарду — осужденному за ограбление банка, арестовывавшемуся несколько раз по подозрению в убийствах.

16-17 ноября Руби совершил секретную поездку в Лас-Вегас к старому другу Маквилли (которую тот, конечно же, решительно отрицал впоследствии).

18 ноября он обсуждает планы открытия ресторана с миссис Чик. (Сестра этой дамы была управляющей в доме, где в это время снимал комнату Освальд.)

19 ноября Руби заявил своему поверенному, ведавшему его налоговыми делами, что нашелся источник, который даст ему возможность покрыть задолженность и что тот может сообщить об этом налоговому управлению. Больше того: он подписывает (впервые в жизни) соответствующую доверенность, облекающую поверенного правом распоряжаться его деньгами.

20 ноября он снова обсуждает планы открытия ресторана со старым приятелем из Чикаго.

Наконец, 22 ноября, уже в день убийства президента, он появляется в банке, и служащий, с которым он разговаривал, показал впоследствии, что Руби имел при себе 7000 долларов наличными.

Анализ ведомостей телефонной компании, проведенный Комитетом Стокса, подтвердил это усиление «деловой активности» Руби. Летом 1963 года число междугородних разговоров колеблется без больших отклонений на уровне 25–35 в месяц. Странными выглядят лишь шесть звонков другу Маквилли в Лас-Вегас, сделанные в сентябре. В октябре число звонков подскакивает до 75, а за первые три недели ноября — до 96! Среди них подавляющее большинство — звонки различным фигурам преступного мира в Чикаго, Лос-Анжелесе, Нью-Орлеане.

Все это не оставляет сомнений: большие дела заваривались вокруг Джека Руби, большая добыча плыла ему в руки накануне визита президента Кеннеди в Даллас, обсуждение которого пресса начала с середины сентября.

Дел стало вдруг так много, что Руби пускается еще на одно новшество: 1 ноября он поселяет в своей квартире Джорджа Сенатора, а в «Карусели» — уборщика Ларри Крауфорда, которого он только что нанял. Оба были нищими, полностью зависящими от Руби людьми, с одним лишь достоинством — за ними не числилось уголовных преступлений. С какой целью Руби дал им приют? Отвечать круглосуточно на телефонные звонки? Обеспечить ему алиби в случае какой-то беды?

Если последнее было главной целью, то в Джордже Сенаторе он не ошибся (см. выше стр. 35). Крауфорд же, который был совсем молоденьким пареньком, видимо, не выдержал нервного напряжения. Еще за несколько дней до визита президента в Даллас он говорил о том, что ему надо «убираться из «Карусели», хоть он и не знает, где взять денег на это, но надо убираться». (Его слова припомнила Маленькая Линн-Карлин.) Утром же на следующий день после убийства президента он просто убежал без оглядки, не сказав никому ни слова, имея семь долларов в кармане. Голосуя на дорогах, он ехал и ехал на север, пока не добрался до родственников в глуши Мичигана. ФБР с трудом отыскало его там.

Подойдя вплотную к анализу роковых дней, мы должны еще раз напомнить себе: информация об этих днях поступала либо от самого Руби и его близких (сестра Ева, сожитель Сенатор, брат Эрл, приятель Ральф Поль) — и здесь нам будут интересны лишь приоткрывающие правду противоречив, несообразности, явная ложь, умолчания; либо от рядовых людей, связанных с ним, которые только что увидели на примере Освальда, что опасных свидетелей убивают и вся полиция Далласа не в силах защитить их; либо от людей посторонних, ничего не знавших о тайных связях Руби, не ощущавших прямой угрозы, не понимавших, что может быть опасным для него и его сообщников, и поэтому простодушно говоривших то, что они знали. Показания последних, хотя и не самые интересные порой, во всяком случае, заслуживают наибольшего доверия.