Культурная общность, членов которой принято называть португальским словом «шингуано», стала складываться задолго до XX века. В низменных районах Южной Америки основные природные ресурсы сосредоточены вдоль берегов крупных рек. Здесь плодороднее земли, леса богаче зверем, а воды — рыбой. Под давлением более сильных соседей индейцы обычно двигались вверх по долинам, пока не упирались в водораздел. Район, расположенный в верховьях двух больших рек, Шингу и Тапажоса, оказался тупиковым для многих племен. Их культуры смешались и образовали новый и своеобразный сплав.
Большинство племен шингуано относятся к трем обширным языковым семьям: тупи-гуарани, аравакской, карибской. Представителями первой являются камаюра, второй — мехинаку, третьей — бакаири. Об этих племенах собрано больше всего сведений. Камаюра и мехинаку насчитывают по нескольку сот человек, а бакаири, обитавшие западнее других, сейчас окончательно поглощены бразильцами. Еще одно племя, трумаи, говорит на языке, аналогий которому лингвисты пока не смогли отыскать.
Главные занятия шингуано — земледелие и рыбная ловля. Деревни всех племен выглядят одинаково: жилища окаймляют круглую площадь, в центре которой находится мужской дом — святилище и своеобразный клуб. Дома, особенно с торца, напоминают гигантские стога сена, так как их крыша из пальмовых листьев спускается до самой земли. В каждом живет большая группа родственников по материнской линии.
Первые подробные сведения о племенах верховьев Шингу были собраны сто лет назад немецким путешественником Карлом фон ден Штейненом. Его книга «Среди первобытных народов Бразилии» приобрела популярность в Германии, а в 30-х годах нашего столетия был сделан ее сокращенный перевод на русский язык. К сожалению, Штейнен рассматривал индейскую культуру с вульгарно-материалистических позиций. Он полагал, что первобытному человеку религия неизвестна, а обряды и танцы совершаются просто для развлечения. Не владея местными языками, фон ден Штейнен без труда находил подтверждение своим взглядам, ибо индейцы меньше всего стремились посвящать случайных гостей в тайны племени. Впрочем, точка зрения Штейнена была реакцией на другую крайность — видеть в первобытных народах исконных монотеистов, от природы наделенных верой в единого бога. Современные этнография и археология доказывают, что религия возникла на ранних стадиях развития человечества, но, как все стороны древней культуры, она изменялась.
Мужские ритуалы шингуано во многом отличаются от известных у огнеземельцев и чамакоко. Во-первых, обитатели Центральной Бразилии использовали во время обрядов настоящие маски (а не примитивные лубяные капюшоны, пучки перьев и куски ткани) и большие духовые инструменты. Во-вторых, церемонии связаны с земледельческими работами, имеют четкий календарный характер. Наконец, в-третьих, шингуано не только организуют периодические массовые праздники, но и совершают в мужских домах ежедневные обряды с участием лишь нескольких человек. В них можно видеть зародыш той «службы» богам, которая постоянно совершается в храмах развитых религий.
Шингуано каждый день выделяют людей, которые должны играть в мужском доме на флейтах или, скорее, фаготах, сделанных из бамбука или дерева. У мехинаку, например, самый большой из инструментов, длиной около метра, воплощает демона Кауку, а два поменьше (70 см) — его жен. К этой троице примыкает четвертый дух, который своего инструмента не имеет. Голос его передает мужчина, то и дело кричащий фальцетом: «ю-ку-ку, ю-ку-ку!» После игры «жрецы» съедают от имени демона похлебку из растертых клубней маниока. Неисполнение всех этих правил приведет, по мнению индейцев, к тому, что Каука заберет к себе души жителей селения.
Кроме флейт в мужских домах шингуано хранятся еще две категории священных предметов. Одна из них — так называемые гуделки.
Этнографы называют гуделкой удлиненную дощечку овальной или ромбовидной формы, которая, если вращать ее за веревку, привязанную к одному концу, издает резкий гудящий звук. Полагают, что это один из древнейших звуковых инструментов, изобретенных человеком. Он был известен по всему миру, в том числе и в Европе, но в XIX–XX веках нередко служил всего лишь для детских игр. У народов, в большей мере сохранивших пережитки первобытности, например у айнов японского острова Хоккайдо, с употреблением гуделки связывались различные поверья, скажем, считалось, что она может вызвать бурю. Некогда издаваемый заунывный звук наверняка считался голосом духа бури. В Древней Греции гуделкой пользовались приверженцы тайных культов, связанных с магией плодородия.
В изолированных районах земли, где до недавних пор сохранялись тайные мужские ритуалы (т. е. в тропической Африке, Австралии-Меланезии и Южной Америке), гуделка оставалась одной из самых почитаемых реликвий. В Центральной Австралии эти инструменты считались чурингами, то есть вместилищами тотемных предков. У ряда папуасских и южноамериканских племен гуделка мыслилась воплощением страшного духа, голоса которого боятся женщины и дети. У шингуано в XIX–XX веках гуделки утратили прежнее значение и по своей символике приблизились к флейтам. В прошлом их роль была выше, что видно из сохранившихся мифов. У бакаири в XIX веке гуделки назывались «йело» — «гром и молния».
В мужских домах шингуано хранились также деревянные или плетеные маски. Все они имели вид условно переданного человеческого лица, симметрично раскрашенного ромбами, сетками, линиями, но носили названия рыб, птиц и других существ (кайманы, летучие мыши, личинки жука). Надевались маски только во время массовых церемоний и вместе с лубяными костюмами. Были и костюмы без масок, сделанные из соломы и луба, возможно древнейший тип. Часть воплощенных в масках духов серьезным почитанием не пользовались.
Индеанкам в верховьях Шингу запрещено входить в мужской дом. Видеть маски им не возбраняется, но зато даже случайный взгляд, брошенный женщиной на священные музыкальные инструменты, способен, по мнению шингуано, вызвать лютый гнев демонов. Если виновная не будет наказана, умрет ее брат, муж или сын. Последний случай невольного нарушения такого запрета у мехинаку произошел двадцать лет назад, когда молодая девушка столкнулась на площади с мужчинами, только что вынесшими из святилища флейты. Последствия этой встречи для нее были достаточно серьезными.
Очень сходные обряды и представления существовали у мундуруку, которые живут примерно в тысяче километров к северо-западу от шингуано.
С начала 70-х годов все больше специалистов стало склоняться к тому, что сложную обрядовую жизнь бразильских индейцев не могли породить одни лишь требования первобытной религии. Проведенные исследования показали, что подлинные, глубинные мотивы совершения ритуалов лежат, как и следовало думать, в сфере экономики и социальных отношений.
Индейцы верховьев Шингу служат типичным примером. У шингуано праздник воплощения духов отмечался в течение года трижды. Обряды с использованием священных флейт происходили по случаю сбора урожая, посвящения мальчиков. Третий праздник был связан с поминовением умерших. В это время мужчины ставили на площади деревянные столбы, раскрашивали их, обклеивали перьями и волокнами растений, похожими на вату. В столбы якобы вселялись души умерших.
При всех внешних различиях три праздника шингуано имеют важную общую черту: они обязательно совершаются в присутствии членов разных общин и одновременно племен, ибо почти в каждом селении люди говорят на своем языке. Без участия гостей церемонии попросту недействительны.
Обычай приглашать для участия в основных общинных ритуалах соседей не уникален для шингуано, а распространен по всей зоне тропических лесов в Амазонии и Гвиане. Так у ояна (Французская Гвиана) на самом важном в году празднике поно маскарадные костюмы надевали исключительно чужаки. Для них на опушке леса строили специальную хижину — место сбора духов и отправная точка в их дальнейших передвижениях. Нарядившись в костюмы из цветных перьев, духи шли, пританцовывая, от своей хижины к мужскому дому в центре селения. Каждый обходил постройку кругом, громко щелкая бичом, а затем скрывался внутри. Мужчины приветствовали духов танцем. Когда ряженые возвращались назад, по пятам за ними шел сын вождя и жег перец (считалось, что демоны не выносят такого дыма). Окуривание требовалось для того, чтобы духи не нашли дорогу к деревне и не повадились навещать ее каждый день — всему свое время.