— Фрау Грановская, — обратился Гардекопф к Эльзе, — выходит, вы зря испугались?

— Возможно, но мне хотелось бы знать, зачем господин Марек приказал официантке подсыпать в овсяную кашу снотворное?

Марек бросил быстрый ненавидящий взгляд на Миллер.

— Я никакой официантке не приказывал это делать.

— Тогда разговор окончен. Поступайте с ними так, как они того заслужили.

— Фрау Грановская, если вы не возражаете, я сделаю с ними то, что они сделали с нашими агентами не так давно. Вы помните?

— Это когда Бедуин убил двух наших парней и бросил в Женевское озеро? Убийство было совершено профессионально. Как ни старалась полиция, она не смогла найти преступников. Думаю, что и сейчас ей не удастся найти виновных.

— Послушайте, — Бедуин увидел, что все ото серьезно, — если вы убьете нас, вам придется ответить за это перед начальником управления. Он не простит вам этого.

— А убийство двух наших агентов он простил вам?

— Это был тактический ход в большой игре.

— У нас тоже будет тактический ход в большой игре.

— Что вы хотите этим сказать, фрау Грановская?

В разговор вмешался Гардекопф:

— То, что по вашей милости абвер потерял четырех агентов, а сегодня, не прими я меры предосторожности, абвер лишился бы стратегического разведчика, каким является Людмила Грановская, то есть Эльза Миллер.

— Людмила Грановская — стратегический разведчик? Тогда это меняет дело. Я считал, что она не представляет ни для кого ценности. Фрау Миллер, приношу вам свои извинения.

Эльза больше не сдерживала гнев:

— Ваших извинений я не принимаю. Вы не разведчик, а мерзкий предатель и убийца! — Ее слова, казалось, хлестали Марека по лицу. — Ваш коллега майор Брижек отказался работать в крематории, зная, что за это его ожидает смерть. А вы навязываете себя англичанам дешевыми приемами. Они никогда не поверят вам, им известно, что вы работаете на немцев.

— Этого не может быть, — побледнел Бедуин.

— Может, — злорадствуя, усмехнулась Миллер. — Сегодня об этом мне сказал Джон Хатт.

— Вы видели его?

— Да, у меня с ним была длительная беседа.

— Начальник управления знает, что вы встречались с Сикорским?

— Да, — продолжала игру Эльза. — Он послал меня на эту встречу, разуверившись в ваших способностях.

— Почему вы не открыли мне свое истинное лицо? Вы ведь знали, чем я занимаюсь здесь?

— Очень хорошо знала, но я не верила, что англичане клюнут на вас.

— Почему?

— Да потому, что англичанам известно: Герман Марек никогда не был тем разведчиком, каким его считают немцы.

— Как понимать ваши слова?

— Герман Марек, будучи сотрудником чехословацкой секретной службы, умело подстраивался к операциям, в которых практически участия не принимал. Чужим трудом создал себе имя. В погоне за сенсацией он сам расшифровал себя. Расшифровал тем, что стал известен как супершпион разведкам многих стран мира. В то время как истинные исполнители операций всегда оставались в тени. Вашему начальству нужен был такой человек. Вы были как бы громоотводом для настоящих разведчиков, каких в чехословацкой секретной службе было немало.

— Вы твердо решили убить нас? — хмуро спросил Бедуин.

— Да. Ваша карта бита.

— Ошибаетесь. У меня есть козырный туз.

— Интересно.

— Шеф заставлял меня входить в доверие к англичанам для того, чтобы я выведал что-нибудь о чехословацкой агентуре, работавшей в Германии до оккупации моей родины.

— Я знаю это.

— Но вы не знаете, что мне известен контр-пароль и адрес резидента. Если бы я сказал, об этом шефу, меня давно бы ликвидировали.

— Назовите пароль.

— А вы гарантируете мне жизнь?

— Я знаю контр-пароль. Назовите три отзыва, из которых один будет настоящим. Если вы назовете отзыв правильно, я сохраню вам жизнь.

Эльза наклонилась к связанному Бедуину. Тот прошептал ей три предложения. Ни одно из них не имело ничего общего с отзывом. Миллер поняла, что Бедуин цепляется за жизнь. Ему ничего неизвестно, она не ошиблась. И хватит с ним канителиться. Пора кончать.

— У меня к вам просьба, — помолчав, произнес Бедуин. — Разрешите принять яд. В правом манжете рубаха зашиты две ампулы, достаньте их.

Миллер повернулась к обер-лейтенанту:

— Выполните его просьбу.

Тот перевернул Марека, ощупал правый рукав, сделал надрез ножом на манжете, вынул две ампулы с ядом И положил их на стол.

Эльза отошла к окну. Не могла смотреть на то, как умирают эти негодяи. Она знала, что Марек не пощадил бы ее, но на душе все равно было тяжело. Подошел Гардекопф и тихо сказал:

— Все кончено, фрау гауптман. Не переживайте, у нас не было другого выхода.

— Ничего, Гардекопф, пройдет…

Обер-лейтенант переминался с ноги на ногу. Эльза вопросительно посмотрела на него.

— Как вы думаете, — заговорил он, — Марек правду сказал о том, что работал на нас?

— Да.

— Почему же шеф не предупредил его, что мы сотрудники абвера?

— Бедуин знал об этом. Наше убийство было бы тактическим ходом в большой игре.

— Мне трудно поверить в это. Если бы не ваш опыт и не ваша проницательность, наша поездка окончилась бы на здешнем кладбище…

«Вот и все, — Думала Эльза, оставшись одна. — Теперь, когда операция завершилась, им надо возвращаться в Берлин…»

Она лежала в темноте с открытыми глазами. Хотя напряжение минувших суток спало, ей не стало от этого легче. То, что произошло, сводило на нет все ее планы. Как только она сообщит: «Бедуин ликвидирован» — ее отзовут. А ей так необходимо дождаться связного из Центра.

Она никак не могла сосредоточиться, мысль ускользала от нее. «А может, — вдруг осенило ее, — попытаться убедить Штольца, что Марек уже давно работал на англичан, и ей надо еще некоторое время побыть в Лозанне, проследить за людьми, с которыми Бедуин контактировал в последнее время? На это сообщение он должен клюнуть, но по возвращении в Берлин она не сможет ничего представить в качестве доказательства своей деятельности в Лозанне после ликвидации Марека. Что же делать?..»

С этой мыслью Эльза уснула. Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Когда она выглянула в коридор, там стояло несколько человек — врачи и официантка, которая обслуживала ее вчера.

— Слушаю вас, господа.

— Скажите, пожалуйста, который сейчас час?

Миллер посмотрела на ручные часы — без восьми минут десять.

— Почему вы не завтракали?

— Я очень крепко спала, если бы вы не разбудили меня, то не знаю, когда проснулась бы.

— Голова не болит?

— Немного, но это обычное явление, если переспишь. Прошу прощения, я сейчас приведу себя в порядок и спущусь в столовую, но мне непонятно, почему из-за того, что кто-то не явился к завтраку, столько волнений?

— Совсем недавно два наших пациента не явились к завтраку, а через несколько дней их нашли убитыми в озере. За каждого мы несем ответственность перед полицией, ведь большинство находящихся здесь на лечении — иностранцы.

— Понимаю. Я сейчас приду.

Когда Миллер спустилась в столовую, официантка уже ждала ее у накрытого стола.

— Приятного аппетита, фрау.

— Спасибо. — Прищурив глаза, Эльза внимательно смотрела на нее. — Овсяной каши сегодня нет?

— Нет, но вы можете ее заказать, если она вам нравится.

Неожиданно Миллер спросила:

— Куда сегодня вы подмешали снотворное?

Официантка испуганно отпрянула от стола.

— Какое снотворное?

— То, что вы подсыпали мне вчера в овсяную кашу.

Официантка стояла бледная, опустив голову.

— Это неправда. Я ничего не подсыпала.

— У меня есть доказательства. Если вы не расскажете мне всю правду и не будете выполнять мои распоряжения, придется рассказать обо всем полиции.

— Кто вам сказал о снотворном?

— Тот, кто приказал вам подсыпать его мне.

— Этого не может быть!

Эльза молчала.