А. Солженицын много рассуждает на эту тему, говоря, что это “признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата”. Уверен, всё было намного проще - высокие полицейские чины не были при исполнении, отмечая праздник, а мелкие полицейские чины были исключительно христианами и выходцами не из богатых семей, где традиционно не были довольны еврейской гегемонией. Поэтому эти полицейские своё личное недовольство евреями выразили пассивностью, злорадным невмешательством. В дальнейшем мы увидим такую позицию не раз, хотя еврейская пресса будет называть такие случаи исполнением приказа, полученного сверху - от правительства о поддержке погромщиков.

Это обвинение ничем ни разу не доказано, а народное недовольство в лице низших и средних полицейских чинов является самым правдоподобным. При этом следует отметить, что субъективное мнение полицейского не должно отражаться на исполнении его должностных обязанностей, поэтому полицейские, конечно же, были не правы.

Вернёмся к обвинительному акту:

“с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшими всё более и более острый характер”.

Полиция опять проявляла сдержанность. В этот день евреи предприняли попытку коллективной защиты - их много собралось на Новом базаре “вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли”, а некоторые евреи “имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан”. “Аптеками традиционно владели евреи”, - замечает Солженицын.

Это ещё более усугубило ситуацию - “Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население”. Погромщики ещё более разгневались, а к ним присоединялись новые горожане. К обеду погромы охватили почти весь город.

В связи с праздником на службе не было высшего полицейского руководства, и соответственно - не было и централизованного руководства действиями полиции, поэтому “низшие чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома”. Кроме того, как уже указывалось ранее - они и не рвались особо наводить порядок. Но это, конечно же, была их личная позиция, а не какое-то распоряжение правительства. Эта пассивность полиции ещё более воодушевила погромщиков. Всё накопившееся раздражение и обиды к евреям находили теперь свой выход, ответ.

Положение евреев в этой ситуации было незавидное, и достойно всякого сочувствия.

“Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, только вызвали у громил дикий разгул страстей.

Толпа громил (народа. - Р. К.) озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё вдребезги…”.

Особенно роковым для евреев был выстрел с их стороны, смертельно поразивший мальчика Остапова.

Во второй половине дня беспомощный и паникующий губернатор Кишинева фон-Раабен попросил помощи у начальника военного гарнизона генерала Бекмана. С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих”.

Только к ночи удалось утихомирить народ. Печальные итоги этих событий таковы: “Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев”, “раненых всех 456, из коих 62 христианина…”, “Домов разгромлено было около 1350 (почти треть жилого Кишинева)” и 500 еврейских лавок; 68 полицейских и 7 солдат получили повреждения, среди которых один солдат получил ожог лица серной кислотой, арестовано было 816 человек, к уголовной ответственности привлечено 664 человека. Почти все чиновники высшего уровня потеряли свои посты.

Эти события ещё раз подтвердили, что в России реакция местного населения на еврейскую гегемонию в экономике совсем другая, чем ожидали евреи, исходя из опыта сожительства с такими христианскими и славянскими народами, как поляки и белорусы. Побывавший в Молдавии через 10 лет (в 1913 г.) публицист Василий Розанов обнаружил там полную экономическую гегемонию евреев, искренне этим возмутился и написал по этому поводу своё произведение “Сахарна”.

Интересной и поучительной была реакция еврейского сообщества - все гневные стрелы полетели не в сторону молдавского, украинского и русского народов (хотя в Петербурге евреи зарезали редактора газеты “Бессарабец” Крушевана), а в адрес российского правительства.

И в самом деле, - что толку что-то объяснять, укоряя или ругая разъярившийся народ. История переполнена примерами народных волнений, которые всегда вызывались вполне определёнными причинами. Но куда важнее предотвратить подобное, а практически это могло осуществить только российское правительство.

С тех пор еврейское сообщество выработало целую систему превентивных мер против любых проявлений антисемитизма, осью которых была работа в прессе и с прессой над сознанием народов и чиновников. Как это происходило, после событий в Кишиневе, описал А. И. Солженицын:

“Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения - этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане - как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям.

Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет - это ещё и как будто самому преуменьшать трагедию? И накликать гневную отповедь?

Но разбираться приходится, ибо кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию… Заключение обвинительного акта:

“…Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены”.

И никаким дальнейшим следствием - тоже не добыто. Но, вопреки этому, вышеупомянутое “Бюро защиты” евреев в России (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, С. Познера, М. Кроля), едва узнав в Петербурге о погроме, с порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора:

“Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производящими его?” - “Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишиневская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда””.

Еврейские идеологи без всяких доказательств и только на основе своих предположений обвинили правительство в организации погромов, потому что, во-первых, очень им не хотелось признавать и озвучивать, что эти погромы были спонтанными народными, народным возмущением и народной самозащитой. А во-вторых, безосновательно и с такой силой обвинив правительство, чиновников, еврейские идеологи работали превентивно на будущее - чтобы испуганные чиновники впредь боялись очередных страшных обвинений и пресекали все возмущения своего народа в самом зачатке.

В-третьих, эти “мученики” и “пострадавшие” от российского правительства создавали ужасную картину для Запада и для непонимающих ситуации российских граждан, - выставляя перед ними российское правительство извергом, кровожадными варварами, издевающимися над цивилизованным еврейским народом. - Поэтому необходимо срочно его свергнуть, и поэтому террористическая война против российского правительства оправдана и даже необходима… И необходима помощь Запада страдающему очередной раз несправедливо народу-мученику…