Морозов вызвал дежурный рейдовый катер под синим брандвахтенным флагом, и мы отправились по севастопольским бухтам.

Надо сказать, что это был уже не тот веселый и беспечный Севастополь конца двадцатых и начала тридцатых годов, который я знал, город, куда прибывали почти все курортники Крыма, чтобы затем на автобусах через знаменитые Байдарские ворота разъехаться по Южному берегу. Город стал как-то строже, курортников принимал Симферополь. Изменились и многие порядки в Севастополе, он поистине был теперь военно-морской крепостью. [8]

Мы идем по Южной бухте. В глубине ее, почти у вокзала, стоят буксиры, гидрографические и вспомогательные суда. Справа, на размытых крутых холмах, лепятся белые домики с черепичными крышами - Корабельная сторона, оттуда к морю вытягивается Павловский мысок с четырехугольной башней метеостанции. Слева, у знаменитой Минной стенки, - эсминцы и лидеры, пожалуй, самые совершенные и быстроходные корабли того времени. Рядом - Графская пристань с воздушной колоннадой наверху, возле нее - небольшой корабль «Брандвахта».

- Наше хозяйство, - говорит, усмехаясь, Морозов. - Регулирует движение кораблей на рейде и в гаванях.

А на просторах Северной бухты, на бочках-якорях стоят крейсеры и грузно сидит в воде линейный корабль «Парижская коммуна». На выходе в море высится Константиновский равелин.

- Здесь находится наша охрана рейда, - продолжает Морозов, - и боновое хозяйство. Есть еще у нас и другие корабли и части. Мы ведь охраняем обширный водный район на подступах к главной базе, несем дозор, следим за порядком во всех бухтах Севастополя. Соединение новое, работа увлекательная! Так что засучив рукава - приступай!

Действительно, «хозяйство» большое и мне мало знакомое. Надо основательно изучить корабли, их тактико-технические данные, возможности использования. Ведь мне предстоит работать помощником начальника штаба по оперативной части.

Идя рядом с Морозовым, я присматривался к нему. Заметно постарел он за эти годы: близорукий, в очках, и походка своеобразная, не совсем военная. Но главное, что бросилось в глаза: командир соединения и начштаба удачно дополняли друг друга. Фадеев нетерпеливый, порою резкий, очень активный, что называется, сгусток энергии; Морозов несколько медлительный, с московским певучим говором, задумчивый, даже флегматичный.

Ну что ж, будем работать в новом соединении!

Глава вторая

Весна в 1941 году в Крыму была ранняя. Уже в первой половине марта стаял снег, а море, как известно, в районе Севастополя вообще не замерзает. Корабли Черноморского флота в ту весну много плавали. Наши БТЩ - базовые [9] тральщики, и катера МО заглядывали в базу только для пополнения горючим и продовольствием. Много новых кораблей входило в строй. Я помню торжественные и волнующие церемониалы подъема военно-морского флага на них. Ныло праздником для всего соединения видеть, как вспыхивал на ветру новенький красный вымпел и бело-голубой кормовой флаг на флагштоке.

Уже в июне, раньше обычного, корабли Черноморского флота вышли в море на большие учения, с высадкой десанта на побережье. Учения проводились совместно с Одесским военным округом, и руководил ими начальник Главного морского штаба адмирал Иван Степанович Исаков.

Севастополь тоже участвовал в учениях флота. С моря на город шли самолеты «противника», ревел гудок Морского завода, стонали сирены кораблей. Черная дымовая завеса заволакивала бухту и берега.

По улицам сновали команды местной противовоздушной обороны, пожарные машины. Едва какой-нибудь неосмотрительный гражданин появлялся в воротах своего дома, как его хватали ретивые сандружинники, говорили: «Вы ранены!» - и, уложив на носилки, везли на машине с красным крестом. Еще хуже было при объявлении химической опасности. Как сказочные чудовища, в масках выскакивали санитары и влекли «пострадавшего» на обмывочный пункт. И боже вас упаси выказать недостаточно уважения энтузиастам химической обороны: вы уже не скоро выйдете на солнечный свет, вас подвергнут особенно тщательной обработке.

Но вот учения закончились, и к вечеру двадцатого июня корабли Черноморского флота возвратились с моря в свою главную базу - Севастополь. На рейде стояли линейный корабль «Парижская коммуна», крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ». «Червона Украина», новые крейсеры «Ворошилов» и «Слава», у стенки - эскадренные миноносцы и подводные лодки. В бухте вместе с нашими тральщиками и катерами-охотниками находились и катера морской пограничной охраны под зеленым флагом, они также участвовали в учениях.

В городе уже не было светомаскировки, ушли пожарные машины. Но хотя учения закончились и корабли вернулись на базу, флот еще не перешел на повседневную службу, а оставался в повышенной готовности.

Возвратившиеся с моря тральщики и катера-охотники покрылись, как изморозью, соленым налетом, рынды позеленели от черноморской воды, обгорела и шелушилась [10] краска на корабельных трубах. Надо было навести образцовый порядок на палубах, в каютах и надстройках, и этому была посвящена суббота двадцать первого июня.

В бухте, у длинной гранитной набережной, отдав якоря и перебросив сходни, выстроились в ряд низкобортные тральщики с красными и синими марками на трубах. Они легко покачивались на мелкой зыби, заходившей в бухту, и стальные швартовы растягивались и скрипели. Только сегодня все тральщики собрались вместе. Обыкновенно они месяцами плавали в море, изредка появлялись в базе, их издавна называли тружениками моря. Красивые, отечественной постройки корабли с аккуратным мостиком, с чуть наклоненной трубой, с длинным узким корпусом и низкой, почти у самой воды палубой, с ярким вымпелом на мачте радовали сердце каждого моряка.

Бухта, расширяясь на восток, образовывала глубокий естественный ковш. Здесь, как стая чаек, уселись на воде у плавучего бона самые молодые и малые корабли нашего флота - катера-охотники за подводными лодками. Это были небольшие крепкие суденышки, хрупкие на вид, но очень выносливые. Деревянные и легкие, эти корабли лихо держались на волне и отчаянно кренились во время свирепых штормов. На них плавали отборные команды. Здесь создавалась славная семья моряков-катерников.

Сейчас на кораблях и катерах был аврал, на пристани матросы стирали робу, полным ходом работала береговая баня.

База, база! Как много значила она для моряков этих утлых кораблей, когда в течение многих суток палуба уходила из-под ног, набегала крутая волна и от соленой воды и солнца на обветренное лицо ложился крепкий морской загар.

Берег под ногами еще покачивается, соль еще щиплет лицо и ест глаза, но вскоре земля уже кажется вам устойчивой, из крана колонки льется чудесная холодная береговая вода, а невдалеке виднеется базовая баня и вьется из дверей сизый парок.

…Хоть и продолжителен июньский день, но и ему приходит конец. Солнце медленно опускается в синее море, Остывают накалившиеся за день поручни и железные надстройки корабля. Слышны свистки боцманских дудок, моряки сходят на берег. Один за другим отправляются переполненные автобусы; постепенно ослабевает дневной шум, над бухтой водворяется тишина. [11]

Нагретый в течение дня горячий воздух еще держится над сушей, но береговой бриз приносит от Херсонеса запахи степных трав и вечернюю свежесть.

Темнеет. Зарябило море, всплеснула на середине бухты рыба, простуженно загудел буй - это, разводя волну, торопливо прибежал в базу рейдовый катер. В вечерней тишине отбивают склянки, и на дежурном корабле, на ноке, загорается синий огонь. Не все моряки ушли отдыхать на берег. В море ходят дозоры, в базе дежурят корабли, у пушек в готовности комендоры, а в машинном отделении - мотористы.

Над Севастополем, над Приморским бульваром - отсветы множества огней. В бухту доносятся приглушенные звуки оркестра. Севастополь отдыхает: в Доме офицеров флота вечер командного состава и их семей, концерт киевского теаджаза, в кино «Ударник» - веселая «Сорочинская ярмарка», на Краснофлотском бульваре - «Музыкальная история», на Приморском - танцы. А в средних школах города - выпускные вечера, балы молодежи.