Раздумывая таким образом, я совершенно не следила за тем, что происходит вокруг. Ровно до тех пор, пока не услышала какое-то странное рычание. Не то что бы ветер вдруг подул, и мне могло послышаться, нет, это было именно рычание.

Все еще обнимаясь со стволом, я кое-как повернула голову.

Каюсь, желание тут же запрыгнуть на это дерево было непреодолимым. Но я лишь тоненько вскрикнула и вцепилась в ствол еще сильнее.

Позади меня стоял волк. Окраску я разглядеть не успела, потому что в глаза мне бросились лишь его клыки. А остальное разглядывать уже не было смысла. Кто-то там говорил, что при животных нельзя показывать страх. Слыша позади своей спины утробное рычание, я сперва осторожно, а потом уже совершенно не заботясь о какой-то там грязи под ногами, кинулась наутек. Страх ни страх, но бежала я быстро.

Падала раз, наверное, двадцать. Исцарапала себе все руки, порвав при этом свитер. Не знаю, решил ли волк, что убегающая жертва лучше, чем вообще никакая. Я вообще не знаю, погнался ли он за мной. Потому что хлюпающие ботинки и мой тоненький вой на особо резких поворотах могли заглушить что угодно. Мне было настолько страшно, что, казалось еще немного, и я действительно могу описаться. Это было невероятно. Я дерзила Демону Перекрестка, который мог испепелить меня в два счета, и готова была выть от страха перед волком.

Я ненормальная.

Бежала долго. Может, конечно, не очень долго, но когда улепетываешь от волка – и минута кажется целым часом.

Не знаю, решил ли зверь отложить свой завтрак на потом, и нагнать меня как раз на ужин, но факт оставался фактом – к племени кочевников я вырвалась живой, но все-таки немного «вредимой».

Когда Бохоног завидел меня грязную, чумазую, в порванной одежде, привалившуюся к ближайшему дереву, то тут же кинулся на помощь. Его выдержке можно было позавидовать – из всех существующих эмоций, он проявил только одну, да и ту скупую – у него дернулся глаз. К счастью, на то Бохоног и был вождем, чтобы реагировать на странные и выходящие за рамки понимания ситуации быстро и незамедлительно.

Ко мне подослали двух мужчин, которые не без некоторой брезгливости, схватили безвольную меня и поволокли к шатру, где уже ждала Ларивина.

Взгляд у неё был такой, что мне тут же стало стыдно. Я как будто из дома никуда не пропадала, ведь моя мать смотрела на меня точно так же – с осуждением. Интересно, я хоть когда-нибудь избавлюсь от этих постоянных упреков в свой адрес?

- Простите меня, пожалуйста, - выдавила довольно тихо, не решаясь подойти ближе к женщине. – Честное слово, я не хотела испортить вашу одежду! Просто в лесу было грязно, мокро, да и вообще…

Ларивина недоуменно подняла брови.

- Одежда? – удивленно переспросила она, словно решила, что ослышалась. – Девочка, одежду можно залатать. Скажи мне лучше, кто тебя залатать сможет, случись чего?

Чтобы понять, что я действительно не ослышалась, пришлось ущипнуть себя за руку.

- Так вы что… волнуетесь за меня? – Это было настолько неожиданно, что кроме этого глупого вопроса, я не нашлась, что сказать.

- Мы тебя только из реки еле живую достали, а ты снова в какие-то передряги лезешь! – Ларивина говорила это грозно и обвиняющее, но в интонации проскальзывала искренняя тревога.

Я чуть не расплакалась от этих слов. За меня никто и никогда не волновался. Что бы я ни делала, какие бы абсурдные или опасные поступки не совершала – никто и никогда не волновался за меня. Захотелось кинуться на шею и расцеловать старую женщину. Она проявляет ко мне столько заботы, сколько родители за все семнадцать лет не проявляли.

Я медленно подошла к Ларивине и присела с ней рядом на шкуру.

- Простите меня… я не думала, что столкнусь с волком…

- С волком? – Женщина удивленно оглядела меня с ног до головы. – С каким еще волком?

- С настоящим. Страшным, злым и с клыками!

- Ты что, убежать от него решила?

- Почему решила? Я убежала.

Ларивина укоризненно покачала головой.

- Не знаю уж, откуда ты, но с лесными законами явно не знакома. – И тут она вдруг так резко и громко гаркнула на меня, что я чуть не шарахнулась в сторону: - Нельзя убегать от волков! – И уже более спокойно добавила: - Они – хищники. Если ты от них бежишь, значит, по определению становишься жертвой.

- А если бы он меня съел?! – возмутилась я.

Кажется, Ларивина хотела сказать: «да на кой ты ему сдалась?!», но, видимо передумала, и сказала лишь:

- Показывать свой страх еще опаснее, чем оставаться на месте. Тем более, в лесу полно деревьев, ты что, не могла на одно из них залезть?

- А если бы он меня достал?

- Волки не умеют лазать по деревьям.

Я тупо уставилась в пол. Ну да, можно было самой догадаться.

- Вы правы. В лесу я бывала нечасто, а уж про волков вообще не думала никогда.

- В лесу не только волки водятся, - как маленькому четырехлетнему ребенку принялась объяснять Ларивина, - там много хищников. И многие из них намного опаснее волков. Если хочешь знать, то волки вообще редко нападают на людей…в основном, когда голодные. Куда опаснее напороться на медведя, зима скоро, они перед спячкой желудки набивают. А волка легко отвлечь – просто кинь кусок сырого мяса в другую сторону, и он за ним побежит. А ты от него.

- Спасибо, - выдавила я, почему-то представляя себя, хватающуюся за тонкий ствол дерева, в окружении волков и медведей. Какая же глупая выйдет смерть – меня просто сожрут!

- Ладно, давай приводить тебя в божеский вид, - печально вздохнула Ларивина, оглядывая меня то ли осуждающим, то ли обреченным взглядом. – Снимай одежду, забирайся под одеяло. К завтрашнему дню она будет постирана и зашита.

- Вы хотите постирать мою одежду? – Я недоуменно уставилась на женщину.

- Да.

- Сами?

- Конечно, сама.

- Нет уж. – Я обхватила себя руками, словно боялась, что одежду могут содрать силой. – Вы и так для меня слишком много сделали. Я сама постираю, только покажите где. И… как.

Ларивина в ответ лишь снисходительно усмехнулась.

- Не глупи. Я постираю.

- Нет! Я могу сама, просто никогда этого не делала… но я очень быстро научусь! Пожалуйста, я и так чувствую себя обязанной по гроб жизни, а тут еще и вещи свои на вас сваливаю. Я сама их порвала и испачкала, значит, сама постираю и зашью!

- Как, говоришь, тебя зовут? – неожиданно спросила Ларивина.

- Даня.

- Даня, послушай, я понимаю, что ты чувствуешь себя обязанной перед нами за спасенную жизнь. Но это не так. Ты ничего нам не должна. Мы сделали это не из желания заполучить какую-то выгоду, мы спасли тебя потому, что просто не могли не спасти. И я очень рада, что ты чувствуешь вину и стыд, ведь так определяется человек – не за свои слова, а за свои чувства. Но, право, не стоит.

- Стоит, - упрямо стояла на своем я, - вы не должны этого делать для меня.

- Поверь, если бы я могла, то позволила бы тебе самой и постирать и зашить свою одежду, но я не могу.

- Почему?

- У меня нет для тебя запасных вещей. Неужели хочешь стирать свою одежду голой?

- Э-э-э… - смутилась я. Нет, такого мне конечно не хотелось. – Вам точно не трудно будет?

- Само собой - нет.

- Если хотите, я могу помочь! Не постирать, так приготовить что-нибудь.

- Голой? – с улыбкой спросила Ларивина.

Я тяжело вздохнула. Мне ничего не оставалось, как согласиться, чтобы за мной снова поухаживали.

Это было неправильно. Внутри всё смешалось – и гнев, и стыд, и смущение, и, возможно, еще что-то. Было такое чувство, словно я села этому племени на шею, ножки свесила, и теперь помыкаю этими добрыми людьми, как хочу. Стало скверно из-за того, что они проявляют ко мне больше заботы, чем я того заслуживаю. И вообще, знали бы они, что сделала та, кого они спасли… может, и хорошо, что не знают.

Я стянула свитер, лосины и сапоги. Последние Ларивина обещала отнести к костру, потому как при детальном рассмотрении выяснилось, что воды в них хватит, чтобы напоить все племя.