Поиск
ИГРЫ
Есть игры, доступные детям зверей,—
рычанье, прыжки, зубохватство, кульбиты, —
их цель — половчей, похитрей, поскорей.
Зверек подрастает, и игры забыты,
хотя не совсем — репетиции драм
приводят к охоте, убийству, добыче.
Природа к своим беспечальным дарам
порой добавляет и кровь и величье.
И в играх детей человеческих взмах
присутствует как элемент тренировки.
Потом в неуютных бетонных домах
кончают мужья своих- жен монтировкой.
То игры простые, и грубый их текст
на первых страницах наследственной книги.
Но выпечен гомо из множества тест
и вкусен друг другу повыше ковриги.
И разные уровни этих забав
всегда отвечают зигзагам извилин.
Проста красота богатырских застав,
и сложен театр полицейских давилен.
Но вот в монотонные дикости дней
является слово из древней Эллады,
в котором (компьютерных игр не бедней)
запрятана участь всеобщей награды.
Страдательный демос и царственный крат —
два корня великого древа,
алмаз европейский крупнейших карат,
возросший в темнилище хлева.
В России его не распилишь на всех.
и он украшает пиджак антипода,
когда нарекают разбойничий грех
заботой о благе народа.
И демос не кратный века ничему,
а только природе и смерти,
взирает на грани, сверлящие тьму,
как на игуменью черти.
И эта игра посложнее других,
поскольку в ней примут участье
ведущие вечную битву враги —
народ и народа начальство.
«МЫ НЕ ВИДЕЛИСЬ СКОРО ГОД...»
* * *
Мы не видались скоро год,
неверны Ваши предсказанья —
не избавленье от забот,
разлука с Вами — наказанье.
Пусть я понять Вас не сумел,
но разлюбить не в силах Вас я.
Стареем мы от дел, от дел...
И любим горше и прекрасней.
Прощайте! Есть всему конец,
но жизнь идет, и слава богу,
что я дурак, а не подлец...
В дорогу, дураки, в дорогу!
БАЛЛАДА О БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШЕМ
Меня нашли в четверг на минном поле.
В глазах разбилось небо, как стекло,
и все, чему меня учили в школе,
в соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу ушли назад,
оставив рубежи, и похоронная команда
на подводу меня забыла в среду положить.
И я лежал и пушек не пугался,
напуганный до смерти всей войной,
и подошел ко мне какой-то Гансик
и наклонился тихо надо мной.
И обомлел недавний гитлерюгенд,
узнав в моем лице свое лицо,
и удивленно плакал он,
напуган моей или своей судьбы концом.
О жизни не имея и понятья,
о смерти рассуждая, как старик,
он бормотал молитвы ли, проклятья,
но я не понимал его язык.
И чтоб не видеть глаз моих незрячих,
в земле немецкой мой недавний враг,
он закопал меня, немецкий мальчик,—
от смерти думал откупиться так.
А через день, когда вернулись наши,
убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал — как он похож на Сашу!
Теперь уж не найдешь его, а жаль...
И я лежу уже десятилетья
в земле чужой, я к этому привык
и слышу — надо мной играют дети,
но я не понимаю их язык.
ИНФОРМАЦИЯ
Как медленно, мелко, зерно за зерном,
за фактом, словцом и намеком
фрагмент проявляется, но полотном
еще не насыщено око.
И нищим, сбирающим истины медь
на паперти нового храма,
стоишь, притворяясь осанну запеть,
в итоге немея от срама.
Но многие годы блужданий и встреч
под фресками вечных сюжетов
доводят до пения темную речь
и головы до пистолетов.
И соединенье молекул житья
в реторте общественной кухни
с натужным познаньем приемов битья
и катализатор непрухи
дают непрозрачную горькую смесь —
лекарство от рабства и лени,
веселую глупость и скромную спесь —
воспитанный ген поколений.
И действует тот проявитель года,
когда фотография духа
былых поколений — являет стада,
лишенные зренья и слуха.
И только желудок и чресел медок
тревожат мозги или мышцы...
И разум течет, как течет потолок
в квартире, где пьянство и мыши.
В обители лжи поклоненье волхвов
в параграфе сна и тумана,
и в норме — склонение мудрых голов
под саном и словом болвана.
Но что же картина, сиречь полотно?..
и дышит ли в нас реставратор?..
Кора макияжа засохла давно —
бессильны фланель или вата,
сдирай по живому!.. иные куски
слиняют змеиною кожей.
Химеры, живущие в чреве тоски,
на истину слабо похожи.
Реальных чудовищ расчищенный лик
ужасней Харибды и Сциллы...
Но ты же философ, ты к крови привык
и ложкой хлебаешь бациллы.
О, музыка средних и ближних веков!..
палитра Дали и Пикассо!..
о, время мое в аксельбантах оков,
мои проходные и кассы!..
Безумна история русской души,
печальней шекспировской сказки.
И счастливы только российские вши,
и тоже по чьей-то указке.
Еще не доигран двадцатый хорал —
гигантская страстная фуга...
И бог здесь не первую скрипку играл,
его отодвинули в угол.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: