Вообще греческие монетные дворы, сообразно распро­странению денежного хозяйства, развивали в IV веке ожив­ленную деятельность. Целый ряд государств, которые до тех пор пробавлялись чужой монетой, перешли в это время к самостоятельной чеканке; многие острова Эгейского моря, утратившие право чеканки во время афинского владычества, возобновили чеканку монеты. Правда, объединение Сицилии Дионисием привело к тому, что средние и мелкие города острова, не состоявшие под властью Карфагена, прекратили чеканку своей золотой и серебряной монеты, и сиракузские декадрахмы и тетрадрахмы сделались орудием обмена на всем протяжении государства. Точно так же со времени объ­единения Беотии Фивами союзная монета заменила монеты отдельных городов; такие же последствия имело объедини­тельное движение и в других греческих странах, как в Арка­дии, Халкидике и на Родосе.

Громадное увеличение меновых знаков не могло не по­влиять на покупную силу драгоценных металлов. Повыше­ние цен, столь характерное для экономического развития VI и V столетий, продолжалось и после Пелопоннесской войны; затем, в эпоху Филиппа и Александра, произошла революция в области цен, подобная той, которую пережила Европа в середине нашего столетия. В эпоху Коринфской войны четверик пшеницы можно было купить в Афинах за три драхмы, а 60 лет спустя 5—6 драхм считались умерен­ной ценой. Во времена дороговизны платили, конечно, еще более высокие цены. Особенно тяжелый кризис этого рода наступил в Греции во время похода Александра в Азию (около 330 г.). Цена четверика пшеницы достигла тогда в Афинах десяти драхм, и даже четверик ячменя стоил по вре­менам 12 драхм; когда двое купцов из Гераклеи пустили в продажу несколько тысяч четвериков пшеницы по девять драхм и судовой груз ячменя по пять драхм за четверик, то это было признано большой щедростью с их стороны и они были награждены общественными почестями.

Цены на скот должны были, конечно, возрасти по меньшей мере в той же пропорции. Гекатомба, которая при­носилась в жертву на Больших Панафинеях, главном празд­нестве Афин, в 410 г. обходилась в 5114 драхм; те 109 бы­ков, которые были куплены для делосского празднества в 374 г., обошлись в 8419 драхм, т.е. в среднем по 77 драхм каждый, а во времена Александра расход на покупку жерт­венных быков даже для Малых Панафиней составлял 4100 драхм, т.е. немногим менее того, во что обходилась не­когда гекатомба для Больших Панафиней. За отборных бы­ков платили в это время до четырехсот драхм.

Соответственно с этим возросла и заработная плата. То­гда как в конце V века в Афинах необученный рабочий зара­батывал ежедневно три обола, а обученный мастеровой одну драхму, — во времена Александра (329—328 гг.) чернорабо­чему платили lV₂ драхмы, каменщику 2—2¹/₂ драхмы. Даже рабы получали теперь кормовых денег по три обола, сколько веком раньше составляла полная заработная плата свободно­го рабочего. Ввиду этих условий оказалось необходимым увеличить вспомоществование в один обол ежедневно, кото­рое Афинское государство выдавало неспособным к труду гражданам, до двойного размера. Точно так же пришлось в течение IV века повысить вознаграждение граждан за посе­щение Народного собрания с 3 оболов до одной драхмы, а за регулярные собрания, менее привлекавшие граждан, даже до lV₂ драхм. Только для судейского жалованья удержалась старая норма в три обола, так как бедные граждане по-преж­нему наперерыв добивались этого легкого заработка и со времени утраты верховной юрисдикции над союзниками нужное количество присяжных значительно уменьшилось. С повышением заработной платы должны были, разумеется, возрасти и цены на рабов. Так, во время осады Родоса Деметрием в 304 г. воюющие стороны заключили договор, в силу которого за каждого лучшего раба должен был быть уплачен выкуп в 500 драхм, — огромная сумма в сравнении с теми ценами, какие платились в V и еще в начале IV века.

Однако в экономическом положении греческого рабоче­го класса повышение заработной платы не произвело суще­ственной перемены к лучшему, так как цены на хлеб возрос­ли почти в той же пропорции. Тем более усилилась роскошь в высших слоях общества. Если частные дома в Афинах еще в V столетии отличались большой простотой, то со времени Пелопоннесской войны богатые граждане, как Тимофей и Хабрий, начали воздвигать себе дворцы, которые великоле­пием превосходили общественные здания. Правда, это были исключения; в общем частные дома и теперь были невзрач­ны, с бревенчатыми стенами, так что иностранцы с удивле­нием спрашивали себя, неужели это — знаменитые Афины. Зато со времени Пелопоннесской войны во всех зажиточных домах вошло в моду украшать стены жилых комнат фреска­ми и убирать занавесями и коврами. Также возросли и рас­ходы на пищу; комедия IV века полна изображений блестя­щих пиршеств, меню которых перечисляются с утомитель­ной обстоятельностью.

Пример, который подавали высшие сословия, влиял, ра­зумеется, и на низшие классы; и так как дневная плата чер­норабочего и даже заработок мастерового давал возмож­ность только в обрез удовлетворять важнейшие жизненные потребности, то народ в демократических государствах пользовался своей силою, чтобы пировать и развлекаться на общественный счет. Простонародье уже более не довольст­вовалось участием в жертвенных пирах и представлениях, которые устраивались во время празднеств, — хотя и здесь оно становилось все более требовательным; о Таренте, на­пример, рассказывали, что там справлялось больше празд­неств, чем в году есть дней. Теперь перешли уже к раздаче гражданам денег во время празднеств. Прежде всего начали возвращать бедным гражданам из казны входную плату в театр; эти „зрелищные деньги" были впервые введены в Афинах Агиррием, когда после битвы при Книде государст­во начало несколько оправляться в финансовом отношении. С течением времени начали раздавать народу деньги и при других празднествах, и все более повышать первоначальную норму, равную одной драхме на человека. Таким образом, во времена Филиппа и Александра теорикон сделалось главной язвой афинских финансов; оно поглощало все остатки и де­лало государство неспособным к энергичному ведению вой­ны. Все попытки искоренить это зло долго оставались бес­плодными; лишь когда Филипп после занятия Элатеи стал грозить Афинам из непосредственной близи, Демосфену удалось добиться приостановления раздачи теорикон на время войны. Но едва был заключен мир, старая система бы­ла восстановлена, потому что, как однажды метко выразился Демад, теорикон было цементом, благодаря которому дер­жалась демократия. И, может быть, ущерб, наносимый фи­нансам, был еще менее опасен, чем то развращающее влия­ние, которое должна была производить на массу подобная раздача государственных денег; таким образом, теорикон занимало не последнее место в ряду тех факторов, которые лишили Афины их гегемонии над Элладой.

Политические и экономические перевороты, происшед­шие со времени Пелопоннесской войны, повлекли за собою в значительной части Греции перетасовку имущественных отношений. Особенно в Афинах большинство старых земле­владельческих фамилий обеднело, тогда как всевозрастаю­щее развитие крупной промышленности, крупной торговли и банковского дела привело к сосредоточению больших со­стояний в руках удачливых предпринимателей. Так, банкир Пасион оставил 30 талантов (выше, с.236), а состояние гор­нозаводчика Дифила, жившего во времена Александра, рав­нялось, по преданию, даже ста шестидесяти талантам. Но и теперь еще оставался многочисленный средний класс. Когда после Ламийской войны политическая полноправность была ограничена гражданами, состояние которых превышало 2000 драхм, то нашлось 9000 афинян, удовлетворявших это­му цензу, при общем числе граждан в 21000. Эта пропорция была почти равна той, какая в эпоху Пелопоннесской войны существовала между фетами и гражданами трех высших классов, потому что при понижении ценности денег 2000 драхм во время Ангипатра значили то же, что 1000 драхм, ценз фета, в эпоху Перикла. Таким образом, в течение IV века количество пролетариев в Афинах, по-видимому, не увеличилось. Но Афины были экономически наиболее цветущим городом Греции, где каждый, кто желал трудиться, легко находил хорошо оплачиваемую работу и где в то же время правительство старалось уменьшать коли­чество граждан-пролетариев путем создания клерухий в за­морских владениях.