ИОНЯ (страшно удивлен). К Шапиро? Это мой отец.

ЖЕНЯ. Так вы, значит… вы Блюмин брат, да?

ИОНЯ. Да… А вы… я знаю: вы Женя Шаврова!

ЖЕНЯ. Верно!

Оба радостно смеются.

ИОНЯ (вдруг с тревогой). А зачем вы к нам идете ночью? Что-нибудь случилось?

ЖЕНЯ. Нет, нет, ничего особенного. Я хотела вас предупредить, чтоб вы не волновались.

ИОНЯ. Несчастье? С Блюмочкой? Да?

ЖЕНЯ. Да нет! Просто Мопся, — знаете, классная дама наша, — ну, так вот, она чего-то взъелась на Блюму и наказала ее: посадила на всю ночь в актовом зале под портретом…

ИОНЯ. И она там сидит? Одна? На всю ночь?

ЖЕНЯ. Я вам скажу — только это секрет, никому не говорите: Нянька ее сейчас сюда приведет. Он всегда так делает, когда кого накажут: спрячет у себя до утра, а чуть рассветет, он ее опять в зале запрет. (Внезапно насторожившись.) Опять идут! (Захлопывает дверь Нянькиной каморки.)

Нянька, неся на руках Блюму, торопливо идет вниз по лестнице. Женя, услыхав его шаги, отворяет дверь каморки.

Нянька, ты?

НЯНЬКА (сердито ворчит). Нет, не я, Николай-чудотворец! (Укладывает Блюму на своей лежанке.) Пошел твою Блюму вызволять — она под портретом лежит. Только вынес из зала, а те две жабы как раз навстречу. Еле ушел!

ИОНЯ (бросается к Блюме). Блюма… Блюминька! Это я — Ионя!

НЯНЬКА (озадаченно Жене). Это еще откудова взялся?

ЖЕНЯ. Это Блюмин брат.

НЯНЬКА. Господи прости! Идут, идут со всех сторон. Да что у меня тут — церковь, что ли?

ИОНЯ (растерянно). Она не отвечает…

НЯНЬКА. Сейчас ответит. (Смачивает Блюме виски, трет ей руки; все это он проделывает осторожно и ласково, хотя все время непрерывно ворчит.) Слава богу! Грищук уж нынче за доктора. Ну вот, вот… Так, так… Открой глаза, открой! Вот и открыла!

БЛЮМА (с усилием). Женя… А папа мой… Он знает? Ему сказали?

ИОНЯ. Я скажу папе, Блюминька…

БЛЮМА. Ионя! Откуда ты? (Посмотрела на него, увидала его фуражку.) Ионя! А что с твоей фуражкой, а?

ИОНЯ. Это… это так, ничего…

БЛЮМА (тревожно и настойчиво). Нет, ты скажи! Ионя, что это?

ИОНЯ. Ну, это сегодня… казак…

БЛЮМА. Что казак?

ИОНЯ. Нагайкой…

БЛЮМА (схватив его за руку). Тебя били?

ИОНЯ. Что́ меня, Блюминька! Что́ фуражку! (Вдруг загораясь страстной ненавистью.) Они на нас налетели, они по людям ехали! Они женщин стегали, Блюминька! Они детей конями топтали!

НЯНЬКА (Жене). Вот говорил я тебе!

ИОНЯ (овладев собой). Но это им так не пройдет! Это я тебе говорю, Блюма! (Жене и Няньке.) И вам тоже: это им так не пройдет! Завтра они увидят. И вы все увидите, что еще будет завтра!

ЖЕНЯ. А что будет?

ИОНЯ. Завтра мы опять выйдем на улицу. Весь город пойдет за нами! Вот! (Достает из-за пазухи пачку листков.) Завтра утром все прочитают и все пойдут! (Берет оставленное ведерко и кисть.) Я пойду, Блюмочка.

БЛЮМА (вскинулась). Куда?

ИОНЯ. Надо еще расклеить… Я не все успел: полиция помешала. (Показывает на Женю.) Вот она, спасибо, меня тут спрятала.

БЛЮМА (робко). Ионя… а может быть… может быть, можно не ходить?

ИОНЯ (нежно гладя ее по волосам). Блюминька! Вот ты счастливая, ты в гимназию попала. А хорошо тебе здесь? Нет, тебе плохо, тебя мучают!

БЛЮМА (примирительно). Ну, уж и мучают…

ИОНЯ. Да, да, мучают! Я же все понимаю! Ну, а те дети, что не попадают в гимназию? Те, что работают в мастерских, в лавках, — хорошо им? А папе нашему? А всем бедным людям?

ЖЕНЯ (жадно ловя каждое его слово). Ну и что?

ИОНЯ. Ну, так надо же когда-нибудь крикнуть: «Довольно! Довольно! Мы больше не хотим!» (После секундной паузы.) Так как же, Блюминька: итти мне с товарищами или нет?

БЛЮМА (обняла его). Иди, Ионя…

ИОНЯ (прощается с Женей и Нянькой). Спокойной ночи! Спасибо вам!

Женя и Нянька жмут ему руку. Ионя уходит. Нянька, затворив за ним дверь, возвращается в каморку. Вверху лестницы снова показывается Мопся со свечой.

НЯНЬКА (увидав ее). А, будь ты неладна! Опять! (Запирается в каморке.)

МОПСЯ (подходит к каморке). Грищук! Вы спите?

НЯНЬКА (из каморки). Не сплю, барышня. Какой тут сон!

МОПСЯ. Начальница велела узнать: с кем вы тут разговариваете?

НЯНЬКА (выходя из каморки). А с мышами, барышня…

МОПСЯ (испуганно). С мышами? С какими мышами?

НЯНЬКА. Мышей у нас стало — сила! Вот я всюду мышеловок и понаставил. Сейчас к себе принес — все полные. Хотите покажу?

МОПСЯ (испуганно пятясь к лестнице и подбирая юбки). Нет! Нет! Не надо! (Бежит вверх по лестнице опрометью.)

НЯНЬКА (ей вслед). Сама ты мышь. Как есть — крыса вредная! (Обернувшись к смеющейся Жене, свирепо.) Ты еще тут чего выстраиваешь? Марш спать, пока Мопся тебя не хватилася!

ЖЕНЯ (убегая по лестнице). Не хватится! Она теперь от мышей в кровать забилась — до утра не встанет! (Перегнувшись через перила лестницы, шепчет сверху.) Нянька, не забудь, смотри, Блюму опять утром под портрет посадить! (Убегает.)

НЯНЬКА (передразнивает). «Не забудь!..» Учи ученого! (Зевает.) Дмитрий Петрович, Дмитрий Петрович, задал ты мне тошноты! Куды же мне девчонку воспитывать, когда я сам как есть невоспитанный!

Перед запертой дверью в актовый зал.

ЖЕНЯ (говорит в замочную скважину). Блюма! Блюмочка! Ты не волнуйся: все хорошо…

Катя подкрадывается: хочет подслушать.

(Будто не видит Катю, говорит в замочную скважину.) Блюма, а вот Катя прилезла… подслушивает…

КАТЯ. Я вовсе не подслушивать… Я просто по дружбе хотела тебе напомнить, что с наказанными разговаривать не позволяют… А ты вот какая всегда!

ЖЕНЯ. Все сказала? Больше тебе нечего говорить?

КАТЯ. Нечего.

ЖЕНЯ (наступая на нее). Ну, так пофо-шлафа-вофон! Сифи-юфу-мифи-нуфу-туфу! Пофо-шлафа-вофон!

Катя, отступая под натиском Жени, убегает.

(У двери.) Ничего, Блюма, это я Катю спровадила. Блюма, ты не волнуйся, что тебя долго не выпускают. Няньку ждут, ключ у него, а его куда-то позвали…

Входят Маруся, Зина и Рая. Маруся держит что-то за спиной.

МАРУСЯ (Жене). Ну, как Блюма? Ничего?

ЖЕНЯ. Ничего.

ЗИНА. А что она говорит?

ЖЕНЯ. Она ничего не говорит, молчит.

РАЯ. Почему?

ЖЕНЯ. Она же Мопси боится! Откуда она знает, есть здесь Мопся или нету ее! Ну, а что вы тут без меня успели?

МАРУСЯ (с торжеством достает из-за спины журнал). Вот!

ЖЕНЯ. Ой! Журнал! Весь номер готов? Вот молодцы!

МАРУСЯ (с гордостью). А мы всю ночь писали…

ЗИНА. Краски развели и писали.

ЖЕНЯ. Краской! Почему краской?

МАРУСЯ. Ну как же! Журнал — и вдруг простыми чернилами, как диктовку!

ЗИНА. Мы первый номер пустим красной краской, второй — желтой, третий — синей.

ЖЕНЯ. Все подряд переписали? Как у Гоголя?

МАРУСЯ. Нет, там уж очень много. В целый год не переписать!

РАЯ. Мы немножко поубавили…

МАРУСЯ. Женечка, а ты посмотри, обложка какая! Шик, правда?

ЗИНА. А название журнала «Незабудки». И тоже красными чернилами с золотом. Это я писала!

ЖЕНЯ (недовольно). Придумали тоже название! «Незабудки»!

МАРУСЯ. А что?

ЖЕНЯ. Тут Тарас собственного сына убивает, а у нас — «Незабудки»! Детки-малютки!

ЗИНА. А что, если мы свое собственное сочинение в журнал писать будем?

МАРУСЯ. А ты умеешь?

ЗИНА (конфузливо). А я один раз сочинила. Называется «Несчастная страдалица».