вишневых губах носила название «Sehnsucht»19. И она была безумно похожа на Одри
Хорн, мою любимую героиню сериала «Твин Пикс». Совокупности трех этих факторов
хватило, чтобы мне снесло крышу от нового знакомства.
Клео – богиня, у нее были потрясающей красоты волосы, блестящие и черные, как
смоль, в руках она везла чемоданчик на колесиках Louis Vuitton, а на плечике – сумочку
Chanel. Ручаюсь, Клео, как и все продвинутые стюардессы, очень богата. Из зарубежных
поездок она постоянно привозила разные стильные вещи, на среднем пальцы правой руки
у нее перстень из белого золота в виде морской звезды, и даже брелок на мобильнике
Клео дизайнерский, сделанный в Монте-Карло, с гарантийным талоном на несколько лет.
Клео была сногсшибательно красивой. Она была крутой, как рок-звезда от авиации.
Когда мы разговорились, выяснилось, что раньше я и Клео были практически соседями: из
ее окон тоже был виден Шпиль, до центра пешком пройти занимало минут пятнадцать, а
теперь она тоже переехала поближе к Горе, чтобы не тратить много времени на дорогу до
аэропорта и живет в собственном трехэтажном коттедже рядом с деревенькой, в которой
полно заборов, рядом со станцией «Взлетная». Однако, Клео и не знала ничего о
существовании такой станции. «Вообще-то я всегда езжу на автомобиле», - даже при
одном упоминании об общественном транспорте она морщилась.
На лацкан ее пиджака была приколота эмблема «Schmerz und Angst», а рядом с ней –
именной бэйджик «Kleo». Я готова была бы любоваться на нее сутки напролет, а время
обеденного перерыва так быстро подходит к концу. Мы договорились не упускать друг
друга из виду, конечно же, когда Клео будет здесь, а не в командировке где-нибудь на
Мальдивах или в Доминикане. Я осталась ждать ее здесь, на земле, в своем цеху, ждать
новостей и фотографий из жарких стран, завидовать и каждый день вновь и вновь идти на
работу. Ведь каждый день я хожу на работу, и, пока я иду, мне совсем не хочется есть, а
это значит, что я вновь победила.
Я бы поместила Клео на обложку какого-нибудь журнала о fashionistas. Она была такая
лаковая, такая отретушированная, такая ослепительная сама по себе, что все сворачивали
шеи ей вслед, когда она дефилировала по аэропорту.
- Где ты работаешь? - спросила меня Клео.
- Эээ… - мне было стыдно, - в бортпитании.
- Печиво? Ну понятно.
Так, слово «печиво» характеризовало мой вид деятельности. «Ребята, это Кристабель.
Она из цеха по печиву», - так позже представляла меня Клео своим знакомым пилотам,
проходившим мимо, и мне каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. Хотя
«печиво» звучало веселее, и иногда я мысленно заменяла его на «плачиво», ожидая по
утрам автобус на остановке «Гора». Я ехала в автобусе в распахнутые объятия двух
железнодорожных деревянных стражей, и меня ожидала очередная смена с печивом-
плачивом.
19 Нем. «Тоска, страсть, томление по чему-либо, острое желание чего-либо»; один из основополагающих
терминов в немецком романтизме.
Клео была моей ровесницей. Noch einmal!20 – у нее были потрясающей красоты волосы.
Только у Клео и молодого Джимми Пэйджа были такие волосы. Она сказала, что здесь, в
этой компании ее ничего не держит, да и вообще, она не так материально зависима, чтобы
вкалывать как проклятая. Клео пришла сюда работать для того, чтобы написать книгу об
авиации. Черт, сколько же вокруг писателей развелось, зеленому яблоку негде упасть. А
Клео сочиняет роман, авиационный роман, вместе со своим напарником, тоже
бортпроводником, они летают вместе, на одном самолете, и раньше жили вместе, Клео
сказала, она сочиняет роман о том, как живется бортпроводникам.
Например, о том, каким невероятным спросом на борту пользуется томатный сок или
что-то вроде того, я плохо запомнила… Она рассказывала мне сказочные истории про
далекие края, которые я записывала на диктофон, и некоторые из них потом перегоняла на
бумагу. Клео привозила мне магнитики на наш с Дантесом холодильник из всех городов,
куда она летала. Клео была абсолютно богатой, и у нее была идеальная прическа. Она
никогда в жизни не стояла на расфасовке касалеток, она была легка, как перышко,
девушка с неба, и наша фольгой скрежетавшая рутина ее не касалась. Вот если бы и я
тоже могла бы стать стюардессой… Дантес однажды сказал: «Кристабель, эти идиоты в
отделе кадров просто не знают, кого потеряли. С твоим умом и внешними данными ты бы
стала самой лучшей стюардессой, какие еще не встречались ни Хельге, ни Герберту!»
Было бы так здорово тоже летать вместе с ними, с этими прекрасными экипажами… И
летать вместе с Клео, ходить с ней по магазинам, о черт, повидать другие города, даже
побывать в Вене!..
Клео пообещала замолвить за меня словечко, когда в службе бортпроводников откроют
набор новых кандидатов. А до этого она учила меня премудростям своей профессии.
Рассказывала про пледы с подушками, про опломбированные сумки и телеги, и про груз,
конечно же, про багаж и про груз.
- Больше всего мне нравится отвечать за груз-багаж. Здесь ты чувствуешь, как много от
тебя зависит, - начинала свой сказ Клео, - zum Beispiel21, наземные службы зачастую
неверно рассчитывают центровку. А про грузчиков я вообще промолчу. Когда ты
ответственен за груз-багаж, тебе следует, прежде всего, зайти в кабину летного экипажа и
узнать, сколько килограммов в какой отсек грузить. Простейший пример: если бизнес-
класс пустой, то весь груз и наверняка весь багаж мы разместим в переднем отсеке. Если
не соблюдена центровка, то дело может закончиться катастрофой, а пилоты не могут
спуститься и смотреть, сколько килограммов-центнеров-тонн куда помещено, так как
обычно эта процедура происходит минут за двадцать до самого взлета. Однако, сам ты не
прикасаешься ни к багажу, ни к отсекам, а осуществляешь лишь зрительный контроль за
погрузкой и перещелкивая на счетчике циферки, сигнализирующие о количестве
загруженных на борт чемоданов. Затем тебе приносят документы, ты сверяешь количество
указанное с действительным и, если оно сходится, ставишь свою подпись. Грузчики
закрывают люки багажников, ты вновь поднимаешься в кабину, докладываешь, а затем
уже можно выкинуть бутылку с кипятком и занимать свое место.
- Бутылку с кипятком? – недоуменно переспросила я.
- Ну да, а что? – удивилась Клео, - это же что-то наподобие самодельной грелки. Пока
стоишь под бортом, обнимаешь эту бутылку и более-менее согреваешься. На поле всегда
20 Нем. «Еще раз!»
21 Нем. «Например».
суровый ветер, а в холодное время года там можно и вовсе околеть. Холод жуткий. С
сентября начинаешь подкладывать в туфли салфетки, спускаясь под борт, до самого
перехода на зимнюю форму. Хотя во внебазовом аэропорту, уже после прилета,
контролируя выгрузку, можно не брать с собой бутылку, а встать около двигателя, еще
раскаленного, и погреться у него… Руки хорошо греть у двигателя, в перчатках,
разумеется, чтобы не обветрились… На здоровых самолетах, таких, как Боинг-747, багаж
привозят в контейнерах, и ты ничего не считаешь, а лишь визуально контролируешь
погрузку. Там можно спрятаться под брюхо самолета, где печка, оттуда дует горячий
воздух. Но на маленьких лайнерах вроде Боинга-737 приходится иногда буквально
коченеть, поэтому вытягивать сведенные холодом руки к двигателю – это просто
жизненно необходимо, чтобы избежать обморожения, ведь процедура груз-багажа может
растянуться на очень долгое время, так как чемоданы могут вовсе снять с рейса, и, пока
грузчики будут искать в отсеках нужные две бирки из ста пятидесяти, нам, стюардессам,