...В двенадцатый раз пополз искать обрыв провода связист 610-го полка Петр Осипов. Он, как и большинство однополчан, был ранен.

«Вон за тем камнем обрыв, — размышлял про себя Осипов. — Доползу, и все». Но провод тянулся дальше, обрыва не было. «Значит, за тем выступом, — успокаивал себя солдат, превозмогая боль... — Осталось совсем немного...»

Связист нашел обрыв, соединил провода, подключился к линии.

— Слышу хорошо, — раздалось в трубке.

Осипов узнал голос Гайдамаки... Это были последние слова, которые слышал связист: мужественного солдата сразил осколок снаряда.

А Гайдамака вел разговор с комбатом Шикуновым. Коммунист Шикунов знал, что у него в батальоне осталось всего 20 человек. А враг наседал, пытаясь сбросить их в Днепр. Но комбат твердо ответил командиру полка:

— Дела идут нормально. Враг не пройдет.

И его солдаты выстояли.

В 17 часов 40 минут после мощного артиллерийского налета гитлеровцы снова бросили в бой до батальона пехоты с семью танками и двумя «фердинандами».

— Как дела?! — кричал Гайдамака в телефонную трубку.

— Благополучно, — отвечал Шикунов. — Все в порядке. Бьем гадов...

Комбат дрался вместе со своими солдатами. Он стрелял из автомата, заменил убитого бронебойщика, подтаскивал боеприпасы. Своим примером офицер вдохновлял бойцов.

И гитлеровцы вновь откатились.

За подвиг на днепровском плацдарме старшему лейтенанту Ивану Тимофеевичу Шикунову было присвоено звание Героя Советского Союза...

* * *

В ночь на 28 октября продолжалась высадка войск на завоеванный плацдарм. Туда переправили два батальона 619-го полка и оставшуюся часть 610-го полка.

Уже утром при поддержке сильного огня артиллерии вновь прибывшие солдаты перешли в атаку и после трехчасового боя продвинулись на 150–200 метров по фронту [119] и по флангам. В ответ на это немцы дважды контратаковали дивизию, но были отбиты, и полки закрепились на достигнутых рубежах.

В тот день 60-я гвардейская стрелковая дивизия двумя полками вела бой на острове Хортица в районе бывшего колхоза, а одним полком обороняла восточный берег Днепра на участке от Вознесенска до поселка Южный. Конечно, хорошо было бы наладить взаимодействие с 60-й дивизией. Но нас разделяла днепровская плотина, и мы не смогли сделать этого...

Приступая к форсированию, я понимал, что только неожиданная высадка всей дивизии на противоположном берегу позволит нам захватить электростанцию и небольшой плацдарм рядом с ней. А затем в случае быстрого подхода второго соединения — расширить плацдарм и закрепиться до появления крупных резервов неприятеля. Однако быстрота и внезапность были утеряны из-за отсутствия плавсредств. Немцы успели подбросить на плацдарм подкрепление. И все же в ночь на 1 ноября к нам на помощь подоспела 244-я стрелковая дивизия. Она развернулась левее 610-го полка и вместе с нашими полками в течение первых трех дней ноября в результате активных атак сумела расширить плацдарм...

4 ноября гитлеровцы получили основательное подкрепление, в том числе более десятка танков, и опять ринулись в атаку. Наши части устояли, отбросили врага и во второй половине дня заняли еще одну линию немецких траншей.

Таким образом, в результате десятидневных ожесточенных боев удалось захватить плацдарм шириною около полутора километров и глубиною до 800 метров и закрепиться на нем. Передовая линия нашего расположения была удалена от неприятеля всего на 50–100 метров, а на правом фланге 619-го полка нас с немцами разделяла только железнодорожная насыпь, через которую непрерывно летели гранаты...

* * *

Всех раненых с плацдарма при первой возможности переправляли в поселок № 8. Там им оказывалась квалифицированная медицинская помощь, решались вопросы дальнейшей эвакуации. С одной из партий прибыл и тяжело раненный помощник начальника штаба 610-го полка [120] старший лейтенант Иван Здоренко. Я оказался невольным свидетелем его разговора со старшим лейтенантом из 592-го полка Владимиром Шефталовичем, который как раз собирался на плацдарм. Услышав об этом, Здоренко предупредил друга: «Будь осторожен, Володя, там — ад».

Эти слова надолго запали в душу. Да, за Днепром был настоящий ад. От взрывов кипела вода, стонала земля, огневой бой не прекращался ни на минуту...

5 ноября активных действий на плацдарме не отмечалось. Шел повседневный «нормальный огневой бой». Не жалея снарядов и мин, почти круглые сутки по плацдарму били около 20 артиллерийских и минометных батарей. Кроме того, периодически работали несколько шестиствольных минометов и тяжелых метательных аппаратов реактивного действия, которые наши бойцы презрительно называли «Геббельсами».

— Артогонь достигает такой плотности, что в течение пятнадцати минут только на крыше моего блиндажа появилось несколько воронок от снарядов и мин, — докладывал командир 619-го полка майор Гурский.

Каждый, даже не прицельный снаряд вызывал потери на плацдарме, окопы обваливались в течение одних суток и буквально сравнивались с землей. В период же так называемого затишья фашисты методично, через каждые двадцать минут, бросали из реактивных установок стокилограммовые мины, которые причиняли нам ощутимый урон.

...В блиндаж командира 619-го полка майора Гурского вошел связной.

— Вот, товарищ майор, — сказал он, показывая руки, покрытые какой-то черной, маслянистой жидкостью.

— В чем дело? — удивился Гурский.

— Фашисты начиняют мины мазутом и стреляют по урезу воды.

— Зачем? — удивился майор. — Тут что-то не так...

— Так, товарищ майор, — со вздохом сказал солдат. — Вся вода покрыта этой дрянью. Теперь не попьешь...

— Вот оно что, — нахмурился Гурский, — не могут нас пулями и танками взять, решили без воды оставить... А мы, браток, выжили и выживем... Спокойно делай свое дело, ни о чем не тужи...

И снова — в который раз! — атака противника. Дивизионная артиллерия с левого берега ударила по наступающим [121] немецким танкам и пехоте. Передний край заволокло черным дымом.

Гитлеровцы залегли и, спасаясь от огня, стали отползать вслед за развернувшимися танками. Эта атака тоже была отбита...

Все, что происходило на плацдарме, было отлично видно с моего НП, находившегося в поселке № 8.

— Что будем делать дальше? — спросил я своих заместителей. — Силы на плацдарме уравновешены, и никакого маневра не выполнишь...

— Да, — подтвердил начальник штаба Погодаев. — Силы уравновешены. Не даем противнику выбить нас с занимаемых позиций, но и сами бессильны атаковать или делать маневры.

— Положение трудное, и надо смотреть правде в глаза, — угрюмо произнес командующий артиллерией подполковник Кузьмин.

— На плацдарме большие потери, — взволнованно сказал начальник политотдела Беспалько. — Я только что оттуда. Вместе с комдивом вручали награды отличившимся... Попутно пытались присмотреть место для НП. Ничего с этим делом не выйдет. Управлять дивизией оттуда невозможно...

— Надо просить танки и срочно перебросить туда, — предложил полковник Ситников, но тут же спохватился: он не хуже других знал — перебросить танки не на чем.

— Все, что говорилось здесь, абсолютно верно. Положение крайне трудное, — подытожил я. — Своими силами нам не улучшить его, если даже перенесем НП и переправим на плацдарм артиллерию, как предложил генерал-майор Данилов... Но решение теперь, очевидно, подскажет командарм 6 генерал Шлемин, к которому уже перешла наша дивизия.

Генерал-лейтенант И. Т. Шлемин вскоре действительно прибыл к нам. Первым делом он поинтересовался, как идут у нас дела.

Я доложил о намерении переправить на плацдарм артиллерию и опергруппу. Попросил танки...

— Чтобы утопить их на переправе? — строго посмотрел на меня командарм. — Вы же знаете, видите, Гавриил Станиславович, какой там ад...

Командарм встал и, не дослушав меня, уехал... [122]

Как выяснилось после, И. Т. Шлемин, переговорив с командирами других соединений и тщательно оценив обстановку, пришел к выводу, что борьба на днепровском плацдарме и острове Хортица бесперспективна. Он приказал вывести с плацдарма по одному полку от 244-й и 203-й дивизий и части офицеров из все еще остававшихся на плацдарме полков.